– Не говоря уже о твоем упрямстве и настойчивости, – добавил он.

– Вот об этом ты говорил не раз, – заметила она. Он улыбнулся уголком рта.

– И вдобавок ты самая любопытная женщина из всех, кого я встречал.

– Настойчивость я унаследовала от деда. И я не позволю ему сдаться без борьбы. Не позволю, – с силой повторила она. Единственная слеза скатилась по ее щеке.

Рид стер ее большим пальцем.

– Это – испытание для твоего характера. Дедушке потребуется, чтобы ты была сильной – за вас обоих. Смаргивая слезы, она криво улыбнулась.

– А знаешь, что я подумала о тебе в тот первый день? Держа ее за талию, он наклонил голову.

– Ну-ка, скажи мне. Что ты подумала?

– Я завидовала твоей самоуверенности. И никогда бы не подумала, что мы подружимся. – Приподнявшись на цыпочках, она неожиданно для самой себя поцеловала его в щеку. – Ты хороший человек, Рид Александер. И хороший друг.

Еще долго после того, как Кристина скрылась в комнате больного, Рид смотрел ей вслед. Почему его не устраивает быть только другом? Почему этого недостаточно? Почему он ощущает разочарование? Несмотря на все его благородные намерения, их с Кристиной жизни переплелись крепко-накрепко. Чувства проросли и укоренились, словно сорняки на поле, и теперь от них не избавиться. Они могут заглушить всю его настойчивость и решимость, свести на нет все его усилия. Повернувшись, он вышел из дома. Ему нечего предложить женщине, а тем более такой, как Кристина Делакруа. «Нечего, – печально думал Рид, – даже себя я предложить не могу».

– Кристина...

Сначала она решила, что ей послышалось. Но когда звук повторился, молодая женщина подняла глаза от вышивки и увидела, что дедушка смотрит на нее тяжелым взглядом. Она наклонилась и взяла его высохшую руку в свои.

– Дедушка, я здесь.

– Кристина...

Она не была уверена, что он узнал ее, может, он просто бредит.

– Ты теперь в безопасности, дедушка. Нас никто больше не разлучит.

– Пить... так хочется пить. – Голос графа был таким же сухим и безжизненным, как осенние листья.

Кристина поддержала его голову и прижала к губам стакан. Он сделал большой глоток, потом скорчил гримасу. Это было так похоже на прежнего деда, что она рассмеялась. Жан-Клод Бушар никогда не скрывал своих антипатий.

– Я помню, что ты никогда не любил молоко. Но надо все это выпить. Доктор Мейсон говорит, что молоко избавит твой организм от вредного воздействия мышьяка, которым тебя лечили в больнице.

Он послушно допил все, потом утомленно закрыл глаза. Кристина осторожно опустила его голову на подушку.

– Я буду как следует заботиться о тебе, дедушка. Поверь мне, скоро ты снова станешь сильным.

Наступила ночь. Сквозь полуоткрытые ставни влетел порыв ветра, заставив заплясать пламя свечи. Кристина встала с кресла, потянулась. Она не знала, который час, только догадывалась, что уже очень поздно. Собиралась гроза. Где-то вдалеке гремел гром, ветер колыхал листья папоротника, украшавшие галерею. Может быть, дождь принесет облегчение » измученный жарой город. На сердце у Кристины было неспокойно. Жизнь дедушки висит на волоске. Какая несправедливость, и все это из-за Этьена. Если бы он позволил графу сопровождать ее на остров, ничего этого не произошло бы. В душе у нее все кипело от возмущения. Этьен был злобным и жестоким человеком. Даже после его смерти люди продолжают страдать от его подлости.

Дверь распахнулась. Вошла крупная, полногрудая женщина с подносом. Непослушные кудри, которые в ее молодости были, очевидно, ярко-рыжими, а теперь посветлели, выбивались из-под чепца. Щедрая россыпь веснушек и ярко-голубые глаза выделялись на ее некрасивом, но приятном лице. Полли говорила, что Рози О'Бэньон сильна, как бык, и Кристина охотно верила этому.

– Теперь, когда граф перестал выплевывать свои внутренности, хороший крепкий бульон как раз то, что ему нужно. – Поставив поднос, она уперлась руками в мощные бока и смотрела на безвольную фигурку пациента, негодующе качая головой. – Мышьяк – редкая гадость, Не много я видала бедняг, которым он помог. Судя по моему опыту, так большинство помирает от лечения, а не от болезни.

Вдвоем им удалось заставить больного выпить немного бульона и сделать несколько глотков молока, прежде чем он погрузился в глубокий спокойный сон. Рози уселась в кресло в углу и взяла свое вязанье. Скоро в комнате слышалось только позвякивание спиц. Кристина беспокойно ходила туда-сюда. «Что случилось с дедушкой после того, как мы расстались в Кале? – думала она. – Продажа браслета должна была обеспечить ему скромное проживание, а вместо этого он угодил в больницу для бедняков. Деньги, очевидно, ушли на оплату кровопусканий и этой отравы. Хорошо еще, что я нашла его не слишком поздно».

– Ваше хождение действует мне на нервы, – пожаловалась Рози, не поднимая глаз от вязанья. – Ступайте отдохните. Вашему дедушке не поможет, если мне придется нянчить вас обоих.

Кристина с неохотой согласилась, вымолив у Рози обещание позвать ее, если будут какие-то изменения в состоянии больного. Убедившись, что оставляет дедушку к надежных руках, она вышла из комнаты. В своей спальне она переоделась в ночную рубашку из белого батиста, отделанную по корсажу голубой лентой. Потом причесалась, но, чувствуя себя все еще слишком возбужденной, чтобы спать, вышла на галерею. Молнии изломанными линиями озаряли ночное небо. Держась за перила, она подняла голову и закрыла глаза.

– Если бы у меня был корабль, то твой профиль красовался бы там на главной мачте, – раздался из темноты баритон Рида.

– И мы обошли бы все моря и океаны. – Кристина мечтательно улыбнулась, не открывая глаз. Непонятно почему, но присутствие Рида всегда действовало на нее успокаивающе.

– Красивая картина, но, боюсь, нереальная.

Она открыла глаза, повернулась к нему и в расстегнутой на груди рубашке увидела загорелое тело с золотистыми завитками волос. По лицу Рида пробегали тени, и она не могла разглядеть его выражение, Рид усмехнулся.

– В чем дело? Ты словно увидела привидение.

Он действительно мог бы быть игрой ее воображения. Кристина вспомнила ту ночь, когда бой барабанов заманил ее в лесную чашу, где проходил языческий обряд. Тогда Рид закрыл ей рот поцелуем – и этого она никогда не забудет.

– Я... я подумала, что ты куда-то ушел.

– Ты бы предпочла, чтобы я ушел?

– Нет, конечно, – резко ответила она. Ее злило, что он, как будто намеренно, хочет отдалиться, выстраивает некий барьер между ними. – Я просто не ожидала тебя здесь увидеть.

– Уже поздно. Тебе пора спать. Она повела плечиком.

– Сегодня слишком много всего произошло.

– Ты не считаешь, что надо войти в дом? Сейчас начнется гроза.

– Нечего приказывать мне, словно ребенку. Может, ты сам боишься грозы?

– Не говори ерунды.

– А тебе стоило бы побеспокоиться. Если ты будешь доказывать, что Леон дю Бопре – убийца, вот тогда разразится гроза небывалой силы. Почему бы тебе не бежать из Нового Орлеана, пока это еще возможно?

– Волнуешься за меня?

– Здесь опасно оставаться. – Она нетерпеливо вздохнула. – Если дю Бопре тебя узнает, то настоит на том, чтобы тебя вернули на Гаити. Ты слишком умен, чтобы тратить время на бесплодную затею.

– Бесплодная затея? – Уронив сигару, Рид раздавил ее каблуком. – Так ты к этому относишься?

– Да, именно так. – Кристина повысила голос, чтобы заглушить шум ветра. – Почему ты настаиваешь на этой безумной идее? Ты приблизился к тому, чтобы доказать свою невиновность?

Рид сжимал и разжимал кулаки, сдерживая себя.

– Нет, – неохотно признался он. – Но если есть какой-нибудь способ, то я его найду.

– Если бы у тебя была хоть капля рассудка, ты собрал бы вещи и сейчас же покинул город. Он схватил ее за плечи и притянул к себе.

– Если бы у меня была хоть капля рассудка, я бы держался от тебя подальше.

Рид с гневом и отчаянием прижался губами к ее губам. Но вместо того чтобы вырваться и прекратить этот неожиданный поцелуй, Кристина ответила ему с той же страстью. Она вцепилась в его рубашку, плотнее прижимаясь к нему. Ветер развевал ее волосы, и Рид ощущал все ее тело под тонкой ночной рубашкой.