Карфакс подумал, что такие лампы дядя Руфтон мог бы приобрести лично в Сан-Франциско или Лос-Анджелесе. Или, возможно, он достал их в одном из магазинов, принадлежащих Вестерну. Оставалось только связаться по междугородному телефону с главным магазином. Однако управляющий потребовал, чтобы он назвал себя, и Карфакс сделал это, назвав фамилию одного из своих приятелей.

Управляющий сказал, что сверится с записями. Мистер Комас будет ждать у телефона или сделает повторный вызов? Карфакс сказал, что подождет. Через пять минут, как раз тогда, когда его терпение было готово лопнуть, в трубке раздался голос:

— М-р Комас?

— Да.

— У нас не значатся заказы Руфтона Карфакса.

— Вы в этом уверены?

Голос управляющего стал суровым:

— Разумеется. Я знаю, что м-р Карфакс был дядей м-ра Вестерна, и запомнил бы любую его покупку.

Поблагодарив, Карфакс повесил трубку. Управляющий в равной степени мог и солгать, и сказать правду. Что соответствовало истине, он не мог определить. Ведь глупо было бы вломиться в магазин и начать рыться в бухгалтерских книгах. Он не был столь любимым телевидением детективом, который не заботится о том, что его могут поймать. Кроме того, если бы Вестерн хотел замести следы, то сделал бы это без особых хлопот.

У Карфакса и раньше не было особых надежд на быструю идентификацию деталей и узлов машины своего дяди. Эта задача усложнилась — только и всего. Тем не менее, нужно собрать все, что удастся, и посмотреть, чем он располагает.

Остаток дня прошел в беседах с ближайшими коллегами Руфтона Карфакса и его соседями. Никто из них ничего не слышал ни о проводимых им опытах, ни о самой машине. Все соглашались, что он был приятным человеком; коллеги считали его неплохим преподавателем и исследователем, что вообще редко сочеталось в университетской среде.

На следующий день Карфакс отправился судном на воздушной подушке в Окленд, где получил перечень деталей, заказанных дядей, и чертежи силового шкафа. На монорельсовом экспрессе N 101 вернулся в Лос-Анджелес и пополнил список деталями, полученными из тамошнего магазина. Затем он позвонил миссис Уэбстер. Секретарша ответила, что она на съезде, но туда можно позвонить. Он записал номер телефона и спросил:

— Как здоровье миссис Уэбстер? У нее восстановилось зрение?

Секретарша удивилась:

— Я и не знала, что у нее было что-то не так с глазами.

Значит, миссис Уэбстер оправилась очень быстро. Ее слепота была вызвана только истерикой, как он и предполагал.

— Передайте ей мои наилучшие пожелания.

Вставив в щель свою кредитную карточку, Карфакс назвал номер, который ему дала секретарша. Внезапно экран ожил, на нем появилось лицо Патриции.

— Ты так быстро вернулся!

— Проворный Карфакс, — сказал он, вспомнив свою былую кличку. — Но у тебя не отняло особенно много времени найти квартиру.

— Это мотель. Я пока еще не подыскала подходящее место. Возможно, мы переедем в Санта-Сусану. Там введен в эксплуатацию новый комплекс.

— Слишком далеко… О’кэй, а где ты сейчас?

Она дала ему адрес в Бербанке и спросила:

— Ты не связывался с миссис Уэбстер?

— Нет. А с чего ты взяла, что я должен был это сделать?

— Мне только что звонила ее секретарша. Она сказала, что миссис Уэбстер хотела бы переговорить с тобой прямо сейчас.

— Хорошо.

На вид миссис Уэбстер была совершенно здоровой, но голос ее слегка дрожал от волнения:

— Гордон, у меня есть для вас потрясающая новость! Это, может быть, именно то, что вы ищите!

— Мне везет, — сказал он. — И что же это?

— Было бы лучше, чтобы вы пришли сюда. Мне не хотелось бы говорить об этом по телефону.

Карфакс пообещал прибыть как можно скорее, позвонил Патриции и сообщил, что его планы изменились. Через две минуты он уже садился в такси, а еще через пятнадцать вошел в кабинет миссис Уэбстер и уселся за столом напротив нее.

— Судя по вашим большим круглым глазам, у вас должно быть нечто грандиозное.

Она закурила кенийскую сигарету, сделала несколько затяжек и начала:

— Я только что разговаривала с одним из своих клиентов, неким Робертом Лиффлоном. Вам известно это имя?

Карфакс отрицательно покачал головой.

— Это молодой мужчина, миллионер. Очень своеобразный человек. Очень застенчивый. Все таинственное чрезвычайно интересовало его с детства, а после смерти матери он обратился ко мне. Почему вы подняли брови? Вас интересует, добились ли мы успеха, вызывая ее? Трижды. Правда, миссис Лиффлон была не в состоянии преобразовать протоплазму в какую-нибудь удовлетворительную форму, и те несколько слов, которые ей удалось передать, были несколько глупыми. Но она и в жизни была женщиной глупой, эгоистичной.

Карфакс улыбнулся.

— Вот вам бы улыбаться не следовало. Вы же знаете, что я не занимаюсь мошенничеством. Слушайте дальше. Когда Вестерн заявил, что располагает научными средствами общения с покойниками, Роберт обратился к нему. Он был ужасно смущен, бедный мальчик, потому, что считал, что предает меня. Пытался объяснить мне свое желание. Я разрешила ему идти, не стала возражать. Но предупредила, чтобы он был осторожен. В науке тоже есть шарлатаны.

Карфакс снова улыбнулся.

— По-видимому, у него было несколько удачных сеансов с матерью. То есть, общение было полным. Но это не смогло, разумеется, его успокоить. Мать чувствовала себя крайне несчастной, а он не мог ничего сделать, чтобы помочь ей. Видимо, это сознание вины толкнуло Роберта к панкосмической церкви Христа-эмса. Ее постулаты явились большим утешением для него. Вам должно быть известно, что эта вера утверждает, что вселенная электромагнитных существ является своего рода чистилищем.

Карфакс кивнул.

— Да, я в курсе. Сначала умершие проходят «очищение» в электронном состоянии, а затем переходят в следующий мир, где обретают свои материальные тела. И тела эти гораздо лучше тех, которые они имели в нашем мире. И все обретут вечное блаженство. На это ни в чем нет ни малейшего намека, но разве людям когда-либо недоставало фантазии выстраивать различные религиозные теории?

— Да даже если и есть какие-либо намеки на сверхъестественное, разве ученые когда-либо серьезно занимались этим? — отпарировала миссис Уэбстер. — Давайте не будем спорить по этому поводу. Это не имеет ни малейшего отношения к тому, что я собираюсь вам рассказать. Слушайте дальше. Роберт не перестал пользоваться услугами Вестерна, присоединившись к этой вере. Он пытался обратить и свою мать, считая, что она будет чувствовать себя лучше, если понадеется на переход в следующий мир. А затем, за несколько дней до того, как был взорван особняк, Вестерн сделал Лиффлону довольно странное предложение.

Сделав подряд несколько глубоких затяжек, она выдохнула дым и сказала:

— Он хотел продать Роберту страховку.

— Страховку? — удивился Карфакс. — Вы имеете в виду страхование жизни?

— Да. Страхование жизни. Но не такое, какое предлагают все остальные. Это, в своем роде, единственно подлинная страховка жизни.

— Уж не имеете ли вы в виду, что Вестерн гарантировал Лиффлону, что тот никогда не умрет?

— Что-то вроде этого. Вестерн называет это гарантированным обладанием тела.

Карфакс ошеломленно молчал.

— Одним словом, Вестерн сказал, что мог бы воскресить Роберта после смерти. Сделает он это, обеспечив Роберту тело, которым тот сможет обладать. Или вселится в него, если пользоваться средневековым термином. Плата по страховке — двести тысяч долларов в год. Она выплачивается, пока клиент жив. Назначив одного из агентов Вестерна своим наследником, он, вступив во владение новым телом, получает половину законным путем. Последующая плата составляет десять процентов от годового дохода клиента.

— Но… тело… Каким образом Вестерн собирается провернуть все это?

— Это он отказался объяснять. Только велел Роберту не беспокоиться о деталях. И заставил его поклясться, что сохранит это в тайне. А если Роберт разгласит ее, то все равно не сможет ничего доказать и, скорее всего, окажется в сумасшедшем доме. Или с ним случится что-нибудь похуже. Полагаю, он имен в виду смерть без всяких шансов оказаться в живом теле.