Первым опомнился Зельц: негромко щелкнул клапан раскрываемой кобуры, и рука капитана, чуть ли не против его воли, привычно обхватила ребристую рукоять. В следующую секунду ладонь Московенко властно легла на его запястье и вернула наполовину извлеченный наружу "парабеллум" обратно в кожаные недра кобуры:

— Нет, Ольгерт. Не знаю, откуда он тут взялся, но, думаю, это не выход…

Зельц с удивлением взглянул на расстегнутую кобуру и, испытывая стыд за свой неосознанный порыв, кивнул. Двое солдат подхватили Муделя под руки и утвердили в вертикальном положении. Несколько капель воды из фляги привели фельдфебеля в сознание — удивленно повертев головой, он разглядел наконец Зельца (несмотря на окончательно погасший портал, в коридоре не было слишком темно — слабый свет, казалось, исходил из самих стен) и просиял:

— О, господин капитан, как я рад, что успел! Мне очень стыдно за мою ошибку там, в городе, но, уверяю, здесь я вас не подведу!.. А кстати, где мы находимся?..

Короткий военный совет провели тут же — если можно, конечно, назвать "советом" то, что уложилось буквально в две фразы: "У нас есть воздух и какой-никакой свет — это хорошо" и "Мы по-прежнему не знаем, куда идти и что делать — это плохо". Решено было, не разделяясь и не теряя времени, немедленно отправиться на поиски гипотетического врага — ибо любое бездействие, как известно, губительно ничуть не менее прямой схватки. И если противник затаился, первоочередная задача нападающих состоит именно в том, чтобы заставить его проявить себя (что подразумевается в данном случае под этим не лишенным смысла утверждением и к чему приведет их поход, Московенко не знал).

Заняв походно-боевой порядок (Зельц со своими солдатами — с молчаливого согласия Московенко —" оказался между боевыми парами спецназовцев), люди покинули место высадки. О том, куда идти, споров не возникло, — отряд просто двинулся вдоль бесконечного коридора, который, если исходить из размеров станции, протянулся на многие километры. Вообще, только попав на станцию, люди осознали, сколь она велика, и простая в общем-то задача — найти и уничтожить бортовой компьютер, предстала здесь совсем в ином свете: искать предстояло в масштабах целой планеты. Впрочем, стоит, пожалуй, поподробнее описать то место, куда забросила их судьба с помощью прекрасной Хранительницы…

По случайному стечению обстоятельств (хотя многолетний жизненный и боевой опыт Московенко давно уже убедил его, что ничего случайного в жизни не существует) портал выхода открылся в главном коридоре, опоясывающем всю огромную станцию по периметру. От этого протянувшегося на сотни километров коридора отходило бессчетное множество радиальных ответвлений, ведущих к центральному энергетическому ядру искусственной планеты и заканчивающихся воздушными шлюзами на уровне ее наружной оболочки. Между собой коридоры разных уровней соединялись вертикальными антигравитационными (для перехода на несколько ниже— или вышележащих уровней) или телепортационными шахтами, позволяющими перемещаться в пределах всей станции.

Когда-то центральный коридор через каждые несколько сотен метров разделялся герметичными перегородками, призванными — в случае разгерметизации станции — защитить ее обитателей от смертоносного вакуума.[59] Однако сейчас все они были раскрыты, что существенно облегчало передвижение отряда и было расценено Московенко как добрый знак, впрочем, скорее всего дело было в своего рода параличе, поразившем компьютер станции во время памятного боя с Хранителями, — не все ее системы и механизмы были ныне подвластны ему…

О многочисленных внутренних помещениях станции не стоило и упоминать, ибо истинное их количество было известно одному лишь только затаившемуся бортовому биокомпьютеру…

Что же до внешнего вида теряющегося вдали коридора, то за миллион прошедших лет он безвозвратно погрузился во мрак (и в прямом и в переносном смысле) заметного с первого взгляда запустения и медленного разрушения, чему не могли противостоять даже уникальные способности станции к самовосстановлению (будучи однажды выращенной, она тем не менее не сохранила всех своих регенерационных свойств — особенно после сбросившего ее с земной орбиты удара).

Металлический решетчатый пол похрустывал под ногами толстым слоем ржавчины (Обира не ошиблась насчет разрушительного действия кислорода), гладкие некогда стены, источавшие раньше мягкий свет,[60] ныне почти полностью скрылись под слоем каких-то отложений, напоминавших застывшие потеки древесной смолы или вулканической лавы. Потолок, вознесенный над полом более чем на четыре метра, и вовсе представлял собой нечто совершенно нереальное, сплетенное из подобия не то лиан, не то минеральных наплывов ("Сталактиты наоборот, — прокомментировал увиденный в свете фонаря хаос Анаболик, — в смысле, что горизонтальные и кривые".)… Не в лучшем состоянии были и герметичные когда-то двери, ведущие, видимо, во внутренние помещения, — время и царящая на станции насыщенная влагой атмосфера сделали их контуры нечеткими и расплывчатыми, в буквальном смысле впаяв в окружающие стены, — открыть их не удалось бы уже никому…

Провалы вертикальных шахт, над черной пустотой которых по-прежнему не была властна гравитация (в чем на собственной шкуре убедился как всегда неосторожный Мудель, сорвавшийся в одну из них и повисший в воздухе, вместо того чтобы навсегда исчезнуть в бездонном колодце), зловещими дырами темнели на полу и потолке — свешивающиеся с их краев "неправильные сталактиты" придавали им чрезвычайно загадочный и пугающий вид. Вообще, антигравитационные шахты, судя по всему, были когда-то наиболее популярным способом местного транспортного сообщения — только за десять минут движения люди насчитали их не меньше пяти.

Кое-где вдоль стен коридора громоздились изъеденные коррозией обломки каких-то механизмов, о былом назначении коих люди даже не могли предположить. Правда, некоторые догадки на сей счет у Московенко все же имелись и касались они тех самых боевых роботов, о возможной встрече с которыми предупреждала Обира. По мнению майора (его он, впрочем, держал пока при себе), здесь когда-то шел бой, и эти искореженные и истлевшие железяки — не что иное, как бренные останки уничтоженных Хранителями механических солдат Завоевателей…

Так ли оно было на самом деле, майор не знал, однако вскоре получил весьма зловещее подтверждение своей версии произошедшего…

Свет мощного аккумуляторного фонаря неожиданно высветил впереди висящие над разверзнутым зевом очередной шахты кости. Подойдя ближе, люди остановились, пораженные нереальным и жутким зрелищем, от которого по коже даже у готовых ко всему спецназовцев пробежал холодок: посреди коридора, между верхним и нижним отверстиями шахты, висел удерживаемый антигравитационным полем человеческий скелет. Несмотря на бездну прошедших лет, он каким-то чудом не рассыпался, превратившись в груду разрозненных костей, а сохранился в прежнем виде — разве что желтовато-белый череп неестественно склонился набок, укоризненно глядя на посмевших потревожить его вечный покой людей пустыми провалами глазниц. На древних костях, конечно, не сохранилось никаких остатков истлевшей одежды или обуви — ни ткань, ни кожа не могли противостоять безудержному течению времени — лишь на левом запястье по-прежнему ярко поблескивал металлический браслет, точь-в-точь такой же, как у Обиры. Не зная, правильно ли он поступает, Московенко протянул руку и попытался осторожно снять непонятно каким образом не соскользнувший раньше предмет — браслет, насколько он понял, являлся для Хранителей чем-то вроде "посмертного" идентификационного жетона, и, следовательно, его нужно было забрать, отдавая тем самым последний долг давно погибшему Солдату… Изящная вещица неожиданно легко соскользнула в его ладонь, однако этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы древний скелет с легким костяным шорохом рассыпался. Московенко ощутил, как под камуфляжной банданой шевельнулись волосы — погибший Хранитель словно ждал этого момента, неведомым образом не позволяя своим останкам окончательно утратить пусть даже такое слабое подобие человеческого облика… Конечно, кости никуда не исчезли и не исчезнут, покуда станции хватит энергии поддерживать в шахтах нулевую гравитацию, но выглядело это тем не менее весьма символично…