— Да у меня спуск никуда не годится. Только приложил палец, а он и щелкнул. Я и прицелиться не успел.
— Дай-ка сюда винтовку, — сказал Андрей.
Ванька протянул ему обрез. Андрей несколько раз пощелкал затвором, попробовал спуск, — все было в порядке.
Но Ванька и сам видел, что спуск ни при чем. Он отошел в сторону и пробурчал:
— В бумажку стрелять у меня и охоты не было. Вот когда птица или волк — это другое дело.
За Ванькой стрелял Иван Васильевич. Этот, прежде чем стрелять, нагреб кучу земли и сделал перед собой бугорочек.
— Зачем это тебе? — спросил Васька.
— Винтовку положить, чтобы не вертелась, — объяснил Иван Васильевич.
— Обстоятельный ты парень, — сказал ему Андрей. — Только возишься больно долго, дольше Семена.
— А вы куда торопитесь? — спросил Иван Васильевич и сделал в бугорке канавку.
В эту канавку он уложил ствол карабина и начал целиться.
— Стреляй тремя сразу! — крикнул Андрей.
Иван Васильевич выстрелил. Попал двумя.
— Ну, у этого тоже выходит, — сказал Андрей. — Стрелок не хуже Сеньки. Только винтовку наводит, как трехдюймовое орудие.
После Ивана Васильевича никто из ребят и двух раз не попал.
Мишка Архоник, Шурка Кузнецов, Пашка Бочкарев и Васька попали по одному разу.
Последними стреляли я, Андрей и Гаврик. Я совсем промазал, Андрей дал два раза мимо, а один раз попал сбоку.
— Вот тебе и командир! — сказал Ванька Махневич.
Андрей нахмурился и промолчал.
— Это ничего не значит, — сказал Сенька, — в другой раз попадет. У нас на фронте лучшие стрелки мазали. Сам Саббутин иной раз так промажет, аж стыдно за него становится.
— Прекратить разговоры! — сказал Андрей. — Ложись, Гаврик!
Гаврик лег, нацелился и всеми тремя пулями попал в мишень. В самую середину бумажного кружка.
— Ну и стрелок! — ахнули ребята. Гаврик сам удивился.
— Это ему повезло, — сказал Сенька. — А ну, в четвертый попробуй.
— В четвертый нельзя, — сказал Андрей. — Уговор был по три стрелять.
— Чего там уговор! — загалдели ребята. — Пусть стреляет!
Гаврик выстрелил еще раз и опять попал в цель. Весь кружок был уже истыкан, как решето. Но дырки были все больше по краям, а в середине чернели только четыре пробоины, и все Гавриковы.
— Стрелок отличный! — сказал Андрей, разглядывая мишень. — Ну, если вы Гаврику в четвертый раз разрешили, так и мне можно еще раз пальнуть.
— И мне, — сказал Ванька Махневич.
Вдруг Иван Васильевич замахал руками.
— Чего ты? — спросил Андрей.
— Ка-за-ки… Ка-за-ки… На дор-рог-е…
Мы повернулись. Далеко в степи мы увидели цепочку верховых.
— Заряжай всеми пятью патронами! — скомандовал Андрей. — Не бойся, ничего не будет до самой смерти.
Андрей побежал на гору. Мы защелкали затворами и побежали за ним.
— Ложись! — опять скомандовал Андрей.
С бугра мы видели, как, загребая копытами, скакали к нам галопом казачьи кони. Слышен был равномерный глухой топоток.
— Дело дрянь, братцы мои, — шепнул Иван Васильевич.
— Не трусь, главное — не трусь, — сказал Андрей. — Пусть только подъедут поближе…
Вот уже слышно, как храпят лошади. Они вытягивают головы и отбрасывают копытами назад пересохшую землю. Вот они спускаются в балку, вот опять поднимаются в гору прямо на нас.
У казаков на папахах болтаются белые ленты.
— Стреляй! — закричал Андрей. — Стреляй поверху. Может, сдрейфят.
А казаки — вот они.
— Залп, пли!…
Нас затянуло дымом. Почти в ту же минуту открыли огонь и казаки. Пули зазвякали по камням, зацарапали землю, брызгали пылью в глаза. Мы поползли на животах вниз, цепляясь руками за траву. Под бугром Андрей скомандовал:
— Стоп! Заряжай!…
Мы остановились. Только Ванька Махневич и Пашка Бочкарев все еще ползли вниз.
— Стой! — крикнул Андрей.
В это время на верхушке бугра показалась лошадь. К самой ее гриве припала казачья голова в папахе с лентами.
Гаврик, почти не целясь, выстрелил.
Вслед за ним выстрелил Сенька.
Лошадь закрутилась на месте и затопала копытами. Казак сполз на край седла, хватаясь руками за гриву.
Тут опять ударил выстрел, — я и не заметил, кто из ребят выстрелил.
Лошадь круто повернула и поскакала обратно, волоча за собой повисшего в стременах казака.
— Убили одного! — крикнул Сенька. — Ну, теперь крой, ребята, а то всех порубят!
В самом низу, за кустарником, остановились перевести дух. Топота не было слышно.
— Поди-ка, Гаврик, разведай, что там делается.
Гаврик тихонько пополз по склону. Мы следили за ним из-за кустов. Вот он добрался до вершины и пропал из глаз. Мы так и замерли. Прошла минута, другая. Вдруг видим — Гаврик стоит наверху и машет нам рукой.
Что это он?
— Ребята, — кричит Гаврик, — сюда!
Мы быстро взбежали в гору.
— Смотри, вон они! — крикнул нам Гаврик, показывая рукой на дорогу в степи.
По дороге в сторону станции скакали человек семь казаков. Они уже были далеко от нас, но мы разглядели, что одна лошадь шла без седока.
— А убитый где? — спросил Васька
— Верно его кто на седло взял, — сказал Сенька.
Мы долго смотрели казакам вслед. Вдруг Андрей будто опомнился.
— Ребята, — сказал он, — скорее по домам бежать надо. А то они еще с подкреплением вернутся. Подумают, тут целый партизанский отряд орудует.
Так окончилась наша пристрелка. Мы вернулись домой как ни в чем не бывало и даже Порфирию не рассказали о том, что случилось в балке.
На другой день в поселке было тревожно. Белогвардейцы носились галопом со станции в станицу, из станицы в степь, — верно, искали большевистский отряд. Старики на базаре говорили о том, что шкуринцы перестреляли человек двести большевиков, а оставшиеся из отряда ушли в горы и помрут с голоду.
А в поселке среди мастеровщины шли другие разговоры.
— Удрали белые, — говорили рабочие. — Всыпали им в Зеленой балке.
— Ну, раз красный отряд появился, значит, дело будет!
Глава XXV
ЛЕНИН ИДЕТ!
Каждый день к нам в поселок доходили все новые и новые слухи.
Рассказывали, будто Богаевский, донской атаман, вместо того, чтобы защищать Ростов от красных, набирает какие-то «дружины самообороны». Но дать дружинникам винтовки атаман боится, потому что в дружинах много рабочих, которые только для того и записались, чтобы получить оружие. Рассказывали, что рабочие сами организуют боевые дружины, что Красная Армия отрезала Украину от казачьих районов, что Деникин перебрался со штабом и правительством из Ростова в Екатеринодар — поближе к морю.
Все станции от Ростова до Хачмаса запружены пассажирскими, товарными, броневыми и санитарными поездами.
Буденный нажимает с Белой Глины. Казаки удирают.
Вот уже Ростов занят. По Кубани и ночью и днем скрипят подводы, будто табор за табором тянется из станицы в станицу.
Казачки уже неприветливо встречают бесприютных донцев.
— Пивни щипаные! Геть из наших хат!
— Приихалы кубаньский хлиб задарма йисты!
Рабочие уже громко говорят в депо что ждут со дня на день прихода товарищей. Мастер слушает эти разговоры и только трусливо поддакивает.
В станице беднота тоже зашевелилась. Когда атаман объявил о мобилизации, в правление пришли только бородачи-богатеи. Никто из станичной бедноты и не подумал явиться. Да и немного ее осталось в станице. Кто в горы ушел, а кто в плавни.
Илья Федорович и Репко по целым дням мотаются по поселку и станице, собирают свой народ. Корнелюк достал для рабочих винтовки. Андрей сам видел, как Порфирий с Корнелюком выгружали из ящика новые винтовки и чуть ли не открыто раздавали рабочим.
— Ребята, — сказал нам Андрей, — надо бы нам на разведку сходить — в станицу да и на станцию. Говорят, скоро им придется пятки салом смазывать.
