– Это так авария на него подействовала! – пожаловалась невестке мамаша Кейн, грузная пожилая женщина с огрубевшей кожей на лице и в стоптанных шлепанцах на распухших коротких ногах. – Он сильно голову себе побил при падении. Целую неделю провалялся в отключке… Хорошо хоть лишняя пара свободных рук появилась на ферме…

– Старайся не шуметь в доме, ладно? – прошептала Джесси мальчику на ухо. – Пока дядя Боб воевал на фронте, его отец умер. И сейчас на ферме работы – непочатый край. А тут еще этот несчастный случай с мотоциклом. Мы все должны постараться и помочь ему побыстрее встать на ноги.

– А когда я пойду в школу? – поинтересовался у нее Дезмонд.

– Насчет школы полной ясности пока нет. Мы живем слишком далеко от города. Ходить туда пешком ты не сможешь. А возить тебя в школу на машине – для этого много бензина потребуется. У них его и так мало. Но ничего! Мы станем слушать уроки, которые передают по местному радио. Вот встанет дядя Боб на ноги, тогда и поговорим обо всем.

Дезмонд бросил унылый взгляд в окно. Как же не похожи здешние горы на те, к которым он привык в Шотландии. И цвет у них другой! Вообще здесь все краски, которыми расцвечены и земля и небо, другие. И все здесь другое. Нет рядом озера, в котором можно искупаться, а речушка рядом с фермой пересохла и обмелела до дна. И мальчишек нет, с которыми можно было бы поиграть во дворе. Джесси день-деньской крутилась как белка в колесе: стряпала на всю семью и кормила обедами поденщиков, стирала, убирала, присматривала за домом, пока свекровь управлялась с домашней живностью. Дезмонду тоже поручили кормить кур и собирать свежие яйца. Вот только с Бобом он категорически не хотел оставаться наедине. Тот садился на порог и тут же начинал командовать.

Однажды утром, когда Джесси хлопотала где-то во дворе, Боб подозвал мальчика к себе.

– Устал я от картошки с мясом. Пусть приготовят мне на ужин аппетитную румяную курочку. Принеси мне подходящую. Выбери ту, что постарше. И мигом! Одна нога – здесь, другая – там.

Поначалу Дезмонд растерялся, не зная, на какой птице остановить свой выбор. Но в конце концов схватил ту, которая больно клюнула его. Он обхватил ее обеими руками, упрятал под мышку и с гордостью побежал домой, чтобы продемонстрировать Бобу свой трофей.

Боб одобрительно кивнул головой.

– А теперь убей ее! – приказал он ребенку. – Пора тебе начинать зарабатывать свой хлеб. Сверни ей шею! Кому говорю!

Дезмонд отскочил от него как ошпаренный, прижимая к груди курицу.

– Но она ведь еще несет яйца! – слабо возразил он.

– Да у нас этих несушек до черта! Говорю же тебе, потяни ее за шею, а потом поверни на бок! И все дела!

– Сделайте вы, пожалуйста! – взмолился мальчик. Он еще ни разу в жизни не убивал живое.

– Делай, что тебя велят, парень! Коль скоро ты живешь под моей крышей и ешь мой хлеб, то и слушай старших! Здесь тебе не твоя прекрасная Шотландия! И красивого домика, полного прислуги, готовой услужить тебе, здесь тоже нет. Здесь простая ферма, на которой живут простые люди, работающие с утра и до поздней ночи. А потому чем быстрее ты научишься управляться со всем, тем лучше… Мне здесь чужое отродье без надобности! Вот и привыкай обходиться без соплей. И запомни! Как только Джесс родит мне ребенка, я тебя в два счета выставлю отсюда! Отошлю в такое место, где ты никогда больше не увидишь Джесс. Так что работай! Иначе будет плохо. Понятно?

Рука Дезмонда ощутила тепло, идущее от оперения, он явственно слышал сердцебиение испуганной птицы. Он попытался сделать то, что ему было велено, но курица вильнула в сторону, и он понял, что лишь поранил ее.

– Я не могу! – заплакал он навзрыд. – Я не знаю как!

– А! Дай мне ее сюда, неумеха! – Дезмонду было жаль несчастную курицу, но он понимал, что должен отдать. А через секунду она уже лежала мертвой со сломанной шеей и обмякшим телом. – Отнеси ее мамаше, пусть общиплет и разделает. Да и сам внимательно понаблюдай, как это делается! В следующий раз это будет твоя работа.

– Зачем нам оставаться в этом доме? – не удержался как-то раз Дезмонд от вопроса, который уже давно вертелся у него на языке. Джесси как раз укладывала его спать. – Я не люблю дядю Боба. Он все время кричит. И дом мне этот не нравится. Тут пахнет навозом, и железная крыша все время гремит по ночам. Я хочу домой!

– Понимаю, мой дорогой, понимаю! Но пока мы не можем вернуться! Это слишком дорого для нас. Потерпи чуток. Вот снимут с дяди Боба гипс, и он перестанет злиться на всех. А что до запахов, то здесь очень жарко. Пыль кругом, сотни мух… Мы просто еще не привыкли к таким условиям. Пожалуйста, постарайся, чтобы сегодняшняя ночь обошлась без происшествий, ладно? Этим ты только навредишь нам обоим.

Джесси расправила одеяло и поцеловала мальчика на ночь. Какое-то время он лежал с открытыми глазами и отчаянно боролся со сном, но кромешная тьма и жара быстро сделали свое дело: он задремал и тут же почувствовал, как пижамные штанишки стали мокрыми. Опять проспал, залился он слезами. Что же делать? Он сгреб мокрую простыню и сунул ее под кровать. И зачем он только потащился сюда вслед за Джесси? Не будь его с нею, и няня улыбалась бы гораздо, гораздо чаще, чем это делает сейчас. А что, если взять и отправиться по той большой дороге, которая ведет в город? Может быть, так бы он дошел в конце концов до самой Аделаиды и нашел бы там дядю Джима. Ему было ненавистно все, что связано с этим домом. Он не хотел оставаться здесь больше ни одной минуты! Если убежать прямо сейчас, то Боб с его гипсом на ноге вряд ли пустится за ним в погоню.

И Джесси стала совсем не такой, как раньше. Она больше не порхает по дому с улыбкой на устах, кудряшки на ее голове превратились в прямые пакли, а лицо покрылось рыжими веснушками. Одежда ее постоянно в пыли, и целыми днями она ходит в домашнем халате и фартуке. Судя по всему, они здесь оба пришлись не ко двору. К тому же Джесси совсем не знает, как обращаться с овцами. На своей ферме в Шотландии она с детства была приучена к коровам, а с овцами требуется совсем другая сноровка.

Постепенно Боб пошел на поправку. Он уже передвигался по двору, опираясь на палку, и даже приноровился управлять своим грузовичком с одной ногой. Раз в неделю они ездили в город: Джесси настояла, чтобы они хоть изредка бывали в церкви. По этому случаю из чемодана извлекалась их парадная одежда. Дезмонду надевали рубашку и курточку, Джесси обряжалась в свое выходное платье и надевала соломенную шляпку. Его сандалии тоже начищались до блеска. Всякий раз, собираясь в город, Дезмонд почему-то вспоминал их морское путешествие сюда, в Австралию, на корабле «Замок Стерлинг», вспоминал, как ему было весело и интересно в обществе дяди Джима. Эти воспоминания лишь сильнее укрепляли его в намерении убежать с фермы. Однажды всю воскресную службу в церкви он обдумывал план побега. Что, если подвернется случай сделать это прямо сейчас? Джесси без него будет гораздо лучше. Он уже знал, где находится железнодорожная станция, откуда поезда отправляются и на юг, и на север страны. Правда, у него не было при себе никакого багажа. Зато в кармане его курточки лежал целый фунт стерлингов, а адрес Джима он уже успел выучить наизусть. Конечно, жаль бросать Джесси одну, но она потом приедет навестить его в Аделаиду и останется вместе с ними, и они счастливо заживут все втроем. А Кейны будут только рады избавиться от лишнего рта. Что же до самого Дезмонда, то он уж точно не станет горевать об их вонючей ферме.

День близился к концу, летний зной пошел на убыль. Вокруг только и разговоры что об овцах и их сортировке. Едва ли в такой толпе народу сможешь улизнуть незамеченным.

– Мне надо в уборную, – прошептал мальчик на ухо Джесси, стараясь ничем не выдать себя. Он хотел обнять ее на прощание, но решил не рисковать. Выйдя из церкви, Дезмонд вихрем помчался на Мейн-стрит, главную улицу в городке, и бегом свернул к железнодорожной станции. На подходе он замедлил шаг, стараясь всем видом показать, что никуда не торопится, просто ждет прибытия нужного ему поезда. Какой-то старик сидел на перроне и строгал палку. Если старик спросит его, решил Дезмонд, он скажет, что пришел встречать гостей. Он уселся рядом и принялся терпеливо ждать. Но никаких поездов не было и в помине. Время от времени старик бросал на него любопытствующие взгляды.