– Вы могли бы сказать, кто именно играл в Игру? Мама или папа? – с надеждой спросила девушка.

– Иногда оба ответа являются верными, – подмигнул ей Георг и уставился на конец своей трости, как будто заметил там что-то интересное.

Соня сначала не поняла о чем говорит учитель, но затем ее осенила мысль.

– В Игру играли и папа, и мама? – воскликнула она. – Но ведь это невозможно! Даша говорила, что в семье только один игрок. Потому что…

У Сони внезапно запершило в горле, и она не смогла договорить.

– …потому что невозможно поверить, что люди, соревнующиеся за исполнение своего самого сокровенного желания, могут полюбить друг друга? – закончил за нее фразу Георг. – Ну что ж. В этом мире нет ничего невозможного. Вы очень скоро в этом убедитесь.

– Но тогда почему они оба молчали? Почему не подготовили меня? – выпалила Соня на одном дыхании.

Учитель внимательно взглянул на девушку из-под кустистых бровей. Казалось, в его колючих глазах мелькнуло понимание.

– Мне очень жаль, Соня, – тихо ответил он, – я не в силах нарушить правила и говорить о ваших ближайших предках. Но даже если бы я и мог, ответа на ваш вопрос у меня нет.

Соня разочарованно поджала губы.

– Но вы можете собирать информацию, как кусочки пазла, – продолжал Георг еще тише. – Как только у вас будут все его части, вы увидите целую картину.

Соне на долю секунды показалось, будто в глазах Георга зажегся жгучий интерес, будто ему самому очень хотелось получить ответы на ее вопросы. Но затем Соня подумала, что она ошиблась, так как лицо учителя снова стало безмятежным.

– А вот и тетушка Любовь. Она отведет вас на первый урок по философии Игры. Я тоже с удовольствием на нем поприсутствую. Вы не возражаете? – произнес Георг и галантно поклонился смотрительнице.

На щеках Любови вспыхнул румянец, словно на наливном яблочке. Она гортанно хохотнула и произнесла:

– Вы всегда желанный гость на моем уроке. О! А вот и остальные игроки.

Как только часы пробили девять, дверь распахнулась и в холл вошло несколько групп подростков. Соня помахала Даше, и та тут же подлетела к ней, похожая на апельсин в своей ярко-оранжевой кофточке.

– Папа все еще дуется, но мама говорит, что он скоро сдастся и начнет обучать меня Игре, – прошептала Даша Соне в самое ухо. – А ты успела что-нибудь разузнать?

Соня быстро пересказала Даше то, что услышала от Георга.

– Вот почему тот жутко высокий мужчина на потолке показался мне таким знакомым, – добавила она, выворачивая шею и пытаясь взглянуть на потолок.

Но купол полностью скрылся из виду, как только они нырнули в коридор с мраморными умывальниками.

Смотрительница Любовь уверенно шагнула в столовую, а затем последовала к самой дальней стене, завешенной тяжелым балдахином.

– Постой-ка, – проговорила Даша, уловив главный смысл рассказа Сони. – Получается, твои родители вместе играли в Игру. Получается, они полюбили друг друга, соревнуясь между собой? Ух ты!

Даша присвистнула от удивления. Но Соню удивляло не это.

– Им не нужно было скрывать друг от друга то, что они игроки! – воскликнула она слишком громко. Идущая впереди монголка Жанна резко повернули голову в ее сторону.

Соня снова понизила голос до шепота:

– Они оба знали об Игре. Знали, что мне тоже придется в нее играть. И не сказали ни слова! Даже намека не дали!

Соня от отчаяния сжала руки в кулаки.

– Возможно, у них была на это причина, – предположила Даша.

Соня отвела глаза в сторону. Да что вообще могло заставить ее родителей не рассказать ей об Игре? Соня принялась вспоминать тот образ жизни, который вела ее семья. Папа исследовал хищников на разных континентах земли, и им довольно часто приходилось переезжать с места на место. Они нигде не проводили больше двух лет. Сознательная жизнь Сони началась в Австралии, где папа в исследовательском центре изучал собак динго. Затем по заданию института они перебрались в Новую Зеландию и наблюдали за таманскими дьяволами, потом была Южная Америка с ягуарами и пантерами. Потом Аляска, Монголия, Сибирь, Африка. Последним местом была Канада. Для многих такая кочевая жизнь была бы странной. Но Соне она казалось вполне естественной. Ничего другого она просто не знала.

– Вот мы и пришли! – низким голосом проговорила тетушка Любовь и раздвинула балдахин на стене в стороны, как шторы на окне. За ним показалась фиолетовая резная дверь, которую смотрительница гостеприимно распахнула. Ребят тут же обдало запахом горячей выпечки с корицей.

– Заходите, прошу вас!

Игроки оказались в помещении, походившем на столовую, но гораздо меньших размеров. Здесь все сплошь было обито темно-фиолетовым бархатом. На полу лежал толстый мягкий ковер. Возле стен были разбросаны десятки подушек, там же стояли низкие столики с розовыми светильниками. В комнате царил полумрак, как в помещении гадалки.

– Прошу, угощайтесь и занимайте удобные места.

Смотрительница указала на большое золотое блюдо с дымящимися пирожками. Соня схватила один пирожок и последовала к столику у самой дальней стены. На соседнюю подушку с двумя пирожками в руках уселась Даша.

– Я всегда говорила, что на голодный желудок знания плохо усваиваются! – хохотнула Любовь и откусила кусочек своей булочки. – Теперь, когда мы немного подкрепились, можем начинать философию Игры. Как вы знаете, в каждый Игре ее участникам нужно продемонстрировать свои самые яркие качества – силу и выносливость, знания и умения. Но в определенный момент каждому предстоит показать нечто большее. Наступит такое время, когда перед каждым из вас встанет моральный выбор. Кто помнит Игру номер сто семьдесят восемь?

В воздух тут же взметнулось не менее десяти рук.

– Прошу вас, Марк. – Любовь кивнула испанцу с массивной нижней челюстью.

– Речь идет об Игре на плотах. Тогда участникам нужно было на связанных бревнах переплыть через Средиземное море. Победил мой отец, – ухмыльнулся Марк и выпятил грудь.

– Не удивительно, что вы так хорошо помните ту Игру, – улыбнулась Любовь и откусила еще кусочек своей булочки. – И в чем же был его моральный выбор?

На этот раз слово взяла рыжеволосая Берта:

– У игроков было мало воды и пищи, и чтобы выиграть, им нужно было избавиться от кого-то.

Краем глаза Соня заметила побелевшего как мел Петрушу. Он уставился в одну точку перед собой. На его лбу проступили капельки пота.

– Да, – как ни в чем не бывало продолжала тетушка Любовь. – Тогда выбор был сделан не в пользу Каминских. Но зато его команда первой оказалась на нужном острове.

Казалось, Петруша вот-вот разрыдается.

– Я полагаю, мой прапрадед выбрал правильную стратегию, когда избавился от самого толстого игрока, – послышался грубый голос Марка. – Таким образом он сделал свой плот быстрее плотов соперников и смог сэкономить больше воды и пищи.

– Вопросы морали слишком сложны, чтобы судить о них поверхностно. Ведь мораль – это то, что делает нас людьми, – на этот раз заговорил Георг.

Тетушка Любовь вздрогнула. Казалось, она совсем забыла о присутствии в классе другого учителя.

– Смог бы нормальный человек обречь своего товарища на верную гибель, даже пусть на кону стоят все сокровища мира? – тихо проговорил Георг и обвел цепким взглядом каждого игрока.

– Я уверен, что можно было обойтись без жертв, – раздался сильный голос Рэма.

Глаза большинства девчонок порхнули в его сторону. Казалось, присутствие этого парня действовало на них, как магнит на гвозди.

– Достаточно было сделать парус из рубашек игроков, и они добрались бы до суши в два раза быстрее, – отчетливо проговорил Рэм.

Учитель удивленно взглянул на парня, как будто открывая в нем что-то новое для себя.

– Жаль, что вас тогда не было, – произнес Георг задумчиво. – Возможно, вы смогли бы спасти жизнь.

– Философия Игры – туманный предмет, – тут же закудахтала тетушка Любовь. Диалог пошел не в том русле, в каком она задумывала. – Поступки человека – настоящая загадка. Прошу вас, берите еще пирожки!