Эта теоретическая расчистка практической сферы станкостроения и резкий организационный поворот оставляют далеко позади былую дискуссию о необходимости агрегатно-стандартного станкостроения.

И мы теперь фиксируем в нашей статье уже новый вопрос: вопрос о том, как должна измениться организационная структура машиностроительного завода, который сам непосредственно в соответствии со своими задачами хочет принять активное участие в оборудовании своих цехов.

К переписке ЦИТа с Фордом[84]

Публикуя письма ЦИТа Компании Форд и ответ Компании ЦИТу, мы хотели бы уточнить современные взгляды на организационные принципы фордовской системы.

Не только широкая публика, но и специалисты, пишущие о Форде, если они только не дают точных монографий о Форде, дают неполное представление о фордовской системе. Фиксируя внимание на таком могучем факторе, как конвейер, пропагандисты конвейера не вскрывают сложную организационно-техническую диалектику этапов и циклов движения этой системы.

Верные нашей руководящей формуле: установка – обработка – контроль, мы не могли не заинтересоваться той функцией, которая является постоянной проверкой (проверкой «вдохновляющей») системы, именно – контролем. Мало того, нам кажется, что развитая система контроля в крупных предприятиях из чисто практической задачи «браковки» переходит в генеральную функцию постоянных изысканий, изысканий подлинно научных, ибо они, эти изыскания, имеют массовый и экспериментальный характер. Кропотливость и ответственность этой изыскательной работы (куда более ответственной, чем чисто-научный эксперимент) очень мало раскрыта авторами, как превозносящими, так и поносящими Форда.

Параграф 2-й фордовского ответа ЦИТу заставляет призадуматься над многим. Большинству представляется, что конвейер дает установку на безудержную производственную скорость. Это далеко не так просто. Конвейер выполняет задачу быстрой передачи от операции к операции, но он не может лишь элементарно толкать и «погонять»: это слишком азиатское представление об организации труда. Конвейерная система является выражением производственной гармонии. Как никогда раньше в производстве, он требует определенных производственно-технических отношений между циклами и операциями, определяя частные скорости не по принципу индивидуального максимума и не по принципу минимума и даже не по принципу оптимума, а по принципу гармонических сочетаний скоростей между собою. Конвейер не только ускоритель, а конвейер главным образом – организатор. Конвейер – по-русски – значит механический передатчик. В нем, следовательно, выражена именно соединительная, синтезирующая функция производства. А следовательно, граница его действия не столько у индивидуальной эффективности данной машины-орудия или данного рабочего места, сколько именно в скоростных и качественных соответствиях произведенных операций. Конкретная установка конвейера находится в зависимости от сложнейшего организационного эксперимента, и тут-то мы приходим к проблеме контроля, ограничивающей, ставящей рамки конвейеру. Отсутствие или недостаточная культура контроля в конвейере равносильны рвачеству. Вот почему в фордовском письме говорится о «разумном инспектировании», сопровождающем конвейеризацию. Часто говорят о «сумасшедших» скоростях Форда. Пришло время ставить этот вопрос конкретно в зависимости исключительно от контрольных данных.

В нашем производстве (к сожалению, еще популярны ударные методы: нет-нет, да и «ударят», а иногда «понатужатся» да и «нажмут»), не только в металлообработке, айв таком высококультурном производстве, как текстильное (в частности, прядильное), мы имели случаи скоростного «нажима» и рывка. В результате – количество обрывов превосходило всякие нормы; скорости, вместо стимула к высоко-интенсивной работе, буквально отравляли моральное состояние рабочего, и производство срывалось. И вдруг мы узнаем, что скорости американских прядильных машин ниже наших! У нас уже наступает кое-где разочарование среди хозяйственников в работе на 4-х сторонках, а между тем надо идти к 5, 6, 7 и 8 сторонкам, но именно при утонченной и кропотливой культуре контроля.

У нас все думают, что на Западе какая-то особенная техническая скорость; на самом деле при одинаковой машинной технике мы даем или тихоходов, или быстроходов, а требуется кроме скорости – спорость[85].

Мы можем нередко услышать, что фордовское производство не имеет права называться научно организованным. У него нет НОТа, говорят нередко докладчики. Это, конечно, чисто литературное обращение с Фордом. Признаком научности обладает такая организация производства, которая строится на систематическом, постоянном исследовании производства. И поздно спорить – есть или нет такая исследовательская культура на фордовских предприятиях. Она должна быть. Она есть выражение рассыпанной по производству технико-организационной инспектуры. Настоящая научная организация производства вырастает лишь на основе органической культуры контроля в производстве, что у Форда представлено в виде всепроникающего аппарата с неимоверным количеством объективных показателей – индикаторов.

Что у Форда блестяще поставлена эта «контрольно-исследовательская» культура, видно из цикла тех вопросов, которые отображены в § 3-м фордовского письма в ЦИТ.

Форд не напрасно пригласил такого виртуоза производственного контроля, как Иогансон. Форд не напрасно сделал из него не только главного инженера, но и члена Правления своей Компании.

Дело в том, что до сих пор в литературе о Форде, как русской, так и иностранной, очень мало освещен вопрос о калибровом и инструментальном хозяйстве. Например, в интересном и составленном, видимо, по непосредственным наблюдениям, солидном описании производства Форда инжен. Зеленко об инструментальной мастерской сказано пять строчек…

По некоторым частным характеристикам, разбросанным в книге Форда «Сегодня и Завтра»[86], мы можем себе представить, – какую новую производственную революцию в производстве Форда сделал Иогансон. Этот гений калибра, создавший культуру контроля на военном производстве, не только довел операционную точность в производстве до недосягаемой высоты (заметьте, что дело идет не о точности самих калибров и лекал и их эталонов, а о деталях автомобиля), но он ее стандартизировал, одновременно разрешив три задачи: 1) хорошую эксплуатационную эффективность; 2) идеальную взаимозаменяемость частей при ремонте и 3) быстрейшую сборку.

Это и подтверждает фордовское письмо, указывающее огромнейшее практическое значение этой точности для потребителя. В то же время в письме сказано, что «мы должны согласиться с Вами относительно ценности точности для производителя, которую Вы называете теоретической точностью».

Вот именно на этой стадии производство Форда становится подлинно лабораторным производством и в то же время гигантски-массовым. Здесь полная гармония «практики» с наукой; научность выступает, как неизбежная функция практики массового производства.

Если из всего этого делать выводы для нас, то несомненно, что оглушительная проповедь конвейеризации должна быть положена в границы кропотливой контрольно-исследовательской работы. Овладевание новой культурой производства, овладевание прочное и глубокое возможно лишь через тщательнейший производственный контроль.

Многоуважаемый мистер Форд!

Ваши идеи, как организатора производства, пользуются теперь повсеместным мировым признанием.

Мы внимательнейшим образом изучаем здесь все, что связано с вашим производством.

У нас назрел целый ряд вопросов, которые хотелось бы осветить уже не в форме догадки, а из непосредственных источников. Характер наших вопросов таков, что, нам кажется, и для Вас представит известный интерес, поскольку у Вас будет случай ознакомиться с тем, как и с какой стороны изучают, интересуются и понимают вашу работу, как организатора производства.