Александр не только не протестовал против желания дочери остаться в Ватикане, но и разрешил помогать ему в управлении церковью; она вскрывала папские депеши, созывала священную коллегию. Очень часто сразу же после пиршества она председательствовала на совещании святой коллегии в одежде гетеры, с открытой грудью, едва прикрытая прозрачным муслином. В таком виде она, развлекаясь, задавала щекотливые вопросы при обсуждении самых непристойных дел. Присутствие кардиналов не мешало ей быть нежной с папой или принимать его ласки, так что даже привыкший ко многому епископ Бурхард, описывая происходящее, восклицает: "Позор!
Ужас!" В его дневнике мы находим следующий эпизод: «Сегодня его святейшество, чтобы развлечь госпожу Лукрецию, велел вывести на малый двор папского дворца несколько кобыл и молодых огненных жеребцов. С отчаянным взвизгиванием и ржанием табун молодых лошадей рассыпался по двору; гогоча и кусая друг друга, жеребцы преследовали и покрывали кобыл под аплодисменты госпожи Лукреции и святого отца, которые любовались этим зрелищем из окна спальни. После этого отец и дочь удалились во внутренние покои, где и пребывали целый час».
Бурхард не комментировал этот эпизод, и мы последуем его примеру.
Перейдем к договору, заключенному между папой и султаном — между главами христианского и мусульманского мира.
Султан Баязид пребывал в постоянной тревоге, после того как узнал, что египетский калиф предложил папе Иннокентию восьмому уплатить выкуп за его брата Зизима. Баязид боялся, что однажды Зизим встанет во главе египтян и низложит его с трона. В течение нескольких лет он выплачивал Риму крупные суммы за содержание Зизима. Но потом ему пришла в голову мысль возобновить переговоры насчет отравления принца Зизима, которые велись при Иннокентии восьмом и были прекращены по известным читателю причинам.
В своем послании папе он писал: "По сей день, монсеньор, я аккуратно выплачивал вашему святейшеству сорок тысяч дукатов ежегодно за содержание моего брата Зизима. Однако, когда до меня дошли сведения, что ваш предшественник Иннокентий восьмой одновременно, получая от меня значительные суммы для охраны честолюбивого принца, договорился с египетским калифом и принял от него деньги за освобождение Зизима, у меня возникли опасения, что ваш преемник позволит соблазнить себя, снабдив моего брата войском, и поможет ему выступить против меня.
Ваши послы отлично поняли причину моих тревог и дали мне совет обратиться к вашему святейшеству с просьбой, чтобы вы успокоили мой встревоженный дух и устранили причину моего беспокойства. Они также заверили меня, что вы отнесетесь к моему предложению с благосклонным вниманием.
Я обязуюсь выплатить 300 тысяч дукатов, присовокупив к этой сумме несколько городов и, кроме того, тунику Иисуса Христа, если ваше святейшество пожелает убрать султана Зизима из этого мира тем способом, какой будет угодно выбрать вашему святейшеству. Тогда Зизим избавился бы от огорчений земной жизни и его душа перенеслась бы в более счастливый мир. Это будет услугой, оказанной самому пленнику, ибо по закону Магомета он должен предпочесть смерть рабству, так же как и вы, достопочтенный повелитель, не совершите никакого преступления против вашей религии, ибо христианам приказано истреблять еретиков и неверных…" Можно себе представить, в какое отличное расположение духа пришел святой отец!
Туника Иисуса Христа несколько его позабавила, но мысль пересчитать дукаты несказанно обрадовала. Конечно, он не отказался от святой туники; именно эта реликвия продавалась и перепродавалась неоднократно, пока ее в конце концов не приобрела Аржантейльская церковь; если даже считать ее подлинной, то, как мы видим, она себя полностью окупила.
Предложение Баязида было особенно приятно папе: он знал, что французский король Карл восьмой — такой же враг его, как и султана — не скрывал своего намерения посадить Зизима на оттоманский трон.
Александру следовало торопиться. Карл восьмой уже выступил в поход против Италии во главе грозного войска и в короткий срок овладел крупными городами. Папа именем Христа торжественно запретил ему продвигаться дальше. Но Карл восьмой, отлично зная цену папской святости, не обращал внимания на анафемы и, покорив Ломбардию, подошел к папским владениям.
Мы знаем, как ведут себя те храбрецы, которые грозят издалека. Александр сдал на хранение свою посуду и тиары в замок святого Ангела, приказал оседлать лошадей и обратился в бегство. Французская армия без потерь взяла Рим, и Карл восьмой заявил папе, что он склонен созвать собор для низложения Александра шестого, как прелюбодея, кровосмесителя, вора и убийцу. Папа стал более уступчив и от имени Иисуса Христа разрешил французскому королю завладеть королевством обеих Сицилий.
Карл мог бы обойтись и без благословения папы, но в ту эпоху нельзя было заполучить титул короля завоеванных земель без высочайшего одобрения наместника святого Петра. Однако Карл не довольствовался одним благословением и поставил жесткие условия наместнику святого Петра: Александр уступал Франции четыре города: Витербо, Чивита-Веккия, Террачино и Сполетто. Цезарь Борджиа оставался по договору у Карла восьмого в качестве заложника; принца Зизима передавали королю. Александр шестой поклялся на святом евангелии выполнить все, что от него потребовал Карл. Цезарь Борджиа тоже поклялся на распятии остаться в лагере Карла восьмого, пока тот не утвердится на неаполитанском троне. Что касается Зизима, то его в полном здравии отвезли во Францию.
Карл восьмой и его войско покинули Рим и направились в Неаполитанское королевство. Не успела, однако, армия Карла восьмого выйти за пределы папских владений, как Цезарь Борджиа нарушил клятву и совершил побег. Одновременно несчастный Зизим скончался в страшных конвульсиях, по словам Бурхарда, «от таких вещей», которые не годились для его желудка. Перед тем как его выдали Карлу восьмому, он был отравлен ядом, который оказывал свое действие лишь через несколько дней. Таким образом папа сразу выполнил оба противоречащих друг другу обещания: он отдал Зизима королю и вместе с тем избавил Баязида от конкурента.
Спустя некоторое время Карл восьмой завоевал обе Сицилии. Но против него образовалась коалиция в составе Венецианской республики, миланского герцога, короля английского и курфюрста Максимилиана. И Карл поспешил во Францию охранять собственные владения.
Проходя на обратном пути через папскую территорию, король надеялся наказать Борджиа, но последний, разумеется, поспешил скрыться и вернулся в Рим лишь тогда, когда Карл восьмой окончательно покинул Италию.
Когда опасность возвращения Карла миновала, Александр решил сам осуществить то, о чем честолюбиво мечтал его противник. Папа обвинил в измене итальянских сеньоров, чьи владения Карл завоевал. Он пригласил их на совещание, но обсуждение кончилось тем, что некоторых из них тут же на месте закололи кинжалом, а тех. кто спасся бегством, умертвили чуть позже; имущество их перешло к дому Борджиа.
Лишь одни Орсини избежали западни и мужественно сражались против папы. Цезарь Борджиа, полусолдат, полукардинал, нагрянул на Романью, чтобы покорить вассалов Орсини, и учинил там столько расправ, что доведенное до отчаяния население с позором прогнало его.
Тогда Александр изменил тактику и заключил союз с королями Кастилии и Португалии, которые во главе своих войск вошли в Неаполь, чтобы восстановить там власть короля Фердинанда, которого Карл восьмой лишил короны. Взбаламутив воду, Александр принялся удить рыбку и, как истинный виртуоз в таких делах, добился передачи своему сыну Франческо княжества Беневентского вместе с тремястами тысячами золотых экю.
Франческо недолго пользовался своими титулами и привилегиями. Прибыв в Рим, чтобы получить инвеституру из рук святейшего отца, он устроил пышные празднества, окружив себя таким блеском, что вызвал зависть своего брата Цезаря. Кроме того, Лукреция весьма опрометчиво оказывала благосклонность Франческо, не обращая внимания на младшего брата. Цезарь, считая, что природа ошиблась, создав Франческо раньше его, решил исправить ошибку и стать первенцем Александра шестого и его наследником. Однажды около полуночи после ужина у своей матери Франческо — новый князь Беневентский — подвергся нападению. Четыре человека в масках нанесли ему девять ран, и его труп с перерезанным горлом был брошен в Тибр. Весть об исчезновении герцога быстро распространилась по Риму. На следующий день Цезарь Борджиа выехал в Неаполь. Этот внезапный отъезд был достаточно выразительным подтверждением его причастности к преступлению. «Тем не менее, — рассказывает Бурхард, — встревоженный папа еще питал какие-то надежды увидеть своего Франческо и отправил нас разыскивать его по всем лупанариям Рима».
