Иннокентий восьмой не мучился угрызениями совести, убив человека, который стоял у него на пути. Впрочем, правильнее будет сказать, что он вообще не искал никаких мотивировок для оправдания своих преступлений. Послания, с которыми Иннокентий обращался к легатам, чтобы подстегнуть их более рьяно преследовать еретиков, — это памятники его хладнокровной жестокости. Вот как описывает историк Перрен крестовый поход против вальденсов: "Альберт, архидиакон Кремонский, посланный Иннокентием восьмым во Францию для истребления вальденсов, получил от короля разрешение действовать против них без всяких судебных проволочек, пользуясь помощью королевского лейтенанта Жака Лапаля и советника Жана Рабо. Трое этих негодяев, легат, королевский лейтенант и советник, обрушились на долину Луары во главе банды свирепых наемников, чтобы истребить ее обитателей. Однако они никого не нашли там. При их приближении несчастные еретики, захватив своих детей, скрылись в горах, окружающих плодородную долину, испещренную многочисленными пещерами. Тогда архидиакон и его помощники организовали настоящую охоту на людей. Они обращались с людьми как с лисицами.

Каждый раз, когда они обнаруживали пещеру, в которой укрылись несчастные, они закладывали вход соломой или хворостом и поджигали их. Люди в пещерах задыхались от дыма, а если они пытались выбраться, то натыкались на копья солдат, которые толкали их обратно в огонь. Расправа вызвала такой ужас, что большинство людей, умудрившихся скрыться от папских палачей, кончали жизнь самоубийством: несчастные убивали друг друга или бросались в пропасть, лишь бы не быть сожженными живьем. Если у палачей не было под руками топлива, они замуровывали вход пещеры или закладывали его огромными камнями. После отъезда легата в горах произвели раскопки, в пещерах было обнаружено более восьмисот детских трупов: дети задохлись от дыма в своих колыбелях или на руках матерей, либо погибли от голода.

Палачи папы добросовестно выполняли свою миссию: из шести тысяч вальденсов, населявших эту плодородную долину, осталось шестьсот человек, оплакивающих смерть своих братьев. Все добро этих несчастных разделили между собой Жак Лапаль, архидиакон Кремонский и Жан Рабо. Кроме того, легат получил от папы звание епископа в награду за свою энергию и беспощадность".

После смерти султана Мехмеда второго двое его сыновей, Баязид и Зизим, начали между собой борьбу из-за трона, во время которой пролилось много крови.

Побежденный Зизим бежал в Египет, чтобы спастись от мести брата, оттуда перебрался во Францию и, наконец, отправился в Италию искать покровительства святого отца, надеясь, что там он обретет безопасность скорее, чем в королевстве Карла восьмого.

Он явился в Рим в то время, когда Иннокентий, исчерпав все ресурсы, был вынужден отказаться от своих планов насчет Неаполитанского королевства и заключить мир с Фердинандом.

Появление турецкого принца окрылило папу: он сразу сообразил, какую выгоду может ему принести раздор двух братьев.

Когда на публичном приеме церемониймейстер предложил Зизиму поцеловать туфлю папы, мусульманин пришел в негодование и поклялся бородой Магомета, что никогда не прикоснется к этой образине. Переводчик благоразумно не перевел слов Зизима, ограничившись заявлением, что Зизим просит освободить его от целования туфли.

В иной обстановке Иннокентий, конечно, разделался бы с упрямым принцем, но Зизим был ему необходим. Поэтому он стал заверять его в своей дружбе и даже торжественно поклялся завоевать ему константинопольский трон.

Прежде всего папа, как гостеприимный хозяин, прибегнув к шантажу, выудил у Баязида крупную сумму, угрожая поднять восстание на Востоке в пользу Зизима.

Кроме того, он принудил Баязида подписать договор, по которому Блистательная Порта обязывалась поставлять папе солдат всякий раз, когда он этого потребует.

Это дало возможность его святейшеству возобновить борьбу с Фердинандом. Однако этим не исчерпывались все выгоды от истории с турецким принцем.

Как мы уже видели, крестовый поход против турок не раз служил предшественникам Иннокентия восьмого поводом к обиранию европейских народов. Весьма возможно, что римская курия собиралась организовать против султана экспедицию при содействии его брата, который в качестве претендента охотно возглавил бы это предприятие и у которого в Турции, вероятно, было еще много сторонников.

Святой отец не мог не воспользоваться такой ситуацией, но он, разумеется, не ограничился сбором налогов для войны с турками; в голове у него созрел более хитроумный план.

С одной стороны, он разослал по всем дворам Европы легатов, чтобы они известили о созыве собора, на котором будет провозглашен новый крестовый поход. С другой стороны, он вел энергичные переговоры с султаном, торгуясь насчет цены за мир.

Иннокентий, как видим, погнался сразу за двумя зайцами и, вопреки народной пословице, поймал сразу обоих.

На соборе, куда все королевства, провинции, а также более или менее значительные города прислали своих депутатов, было решено, что все христиане обязаны взять на себя издержки войны с неверными и папа уполномочен налагать подати, производить сборы, продавать индульгенции, разрешительные грамоты и привилегии в такой мере, в какой он сочтет это необходимым во имя крестового похода.

Иннокентий не преминул максимально использовать данное ему право. Он собрал во Франции, Германии, Испании, Венгрии, Богемии, Польше и Англии такую обильную жатву, что пришлось приделать к апостольскому хранилищу несколько пристроек для размещения золота и серебра, доставленных сборщиками.

В то же время переговоры на Востоке тоже увенчались успехом. Султан Баязид, опасаясь угроз Иннокентия, согласился уплатить ему ту сумму, которую он требовал.

Больше того, он прислал папе и его кардиналам богатейшие подарки из драгоценных камней, сопроводив их тридцатью красивыми черкешенками в придачу.

Дары вызвали энтузиазм при дворе папы — многие даже объявляли, что перейдут в мусульманство. Разумеется, это была лишь шутка: вовсе незачем было принимать магометанство, для того чтобы содержать у себя гарем. Помимо этого роскошного подарка Баязид прислал еще сто шестьдесят тысяч экю золотом на содержание Зизима и его свиты. Успех плана его святейшества превзошел все ожидания!

Спустя несколько дней после прибытия в Рим турецких послов к Иннокентию явилась новая делегация. Ее прислал калиф Египта, который обещал папе четыреста тысяч дукатов, передачу Иерусалима в полную собственность христиан и содействие во всех завоевательных предприятиях папы на Востоке в обмен на Зизима.

Послы не скрыли от Иннокентия своих намерений: египетский калиф задумал поставить Зизима во главе своих войск и низложить Баязида, к которому питал непримиримую вражду.

Иннокентий принял предложение: не в обычаях папы отказываться от денег, за что бы они ни предлагались. Это решение было явным вероломством по отношению к Баязиду, но папа считал ниже своего достоинства считаться с такими пустяками.

К тому же разве он не обещал помощь Зизиму? Что ж, теперь его святейшество выполнит свое обещание — неважно, что с помощью другого. И он дал слово послам при первой возможности отправить Зизима в Каир.

Переговоры велись в полной тайне; но не успели послы калифа покинуть Рим, как турецкому послу стало известно, что папа собирается освободить Зизима, несмотря на все дары, полученные им от султана.

Каким образом турецкий посол узнал о переговорах с калифом? Летопись об этом не сообщает, но можно полагать, что ловкий деляга-папа сам известил посла о предложении, полученном им из Каира.

Турецкий посол предложил папе шестьсот тысяч экю золотом за то, чтобы отравить Зизима. Первосвященник согласился. Он получил шестьсот тысяч экю и дал свое высочайшее разрешение, но потребовал, чтобы его поставили в известность, как этот план будет осуществлен.