Обыкновенно за подобное преступление ссылают в деревню, где виновный живет уединенно в своем доме, а патриарх пользуется в это время всеми правами царской власти [80]. Доходы митрополита громадны; но за то, во время войны, для него обязательно собрать и содержать известное число войска на службу государству. Впрочем, это его не очень обременяет, так как он имеет возможность возложить это бремя на духовенство.

Все служители церкви носят рясу и длинный плащ, и в этом отношении не отличаются от Римского духовенства. Только первые ходят постоянно с посохом в руках; сей последний есть род жезла, употребляемого исключительно ими. А на голову надевают очень широкую шапку, такого же черного цвета, как ряса и плащ, дно которой похоже на дно тока, т. е. шапки со сборами. Священники носят под этой шапкой скуфью, calote, возлагаемую им на голову архиереем, при посвящении в иереи. Ее надевают на бритую голову, но с этого времени запускают волосы, подобно мирянам. Скуфья представляет роковой предмет; потому что, если кто-нибудь, толкнув священника, или во время драки, собьет ее, то его присуждают к наказанию, от которого он может избавиться в том только случае, когда заплатит большую сумму денег. А потому опасно пьянствовать со священниками, так как они не более других трезвы и воздержны и в разгар ссоры до того задорны, mal-fondees, что никто не в состоянии простить им этого, чтобы уклониться от прискорбных последствий, происходящих от падения скуфьи: как только замечают, что священник начинает горячиться и готов начать схватку, то тот, на кого он сердится, прежде всего старается схватить скуфью; затем, не стесняясь, колотит его и, хорошенько избив, целует скуфью и с благоговением снова надевает ее на него. Таким способом обуздывают наглость священников, уклоняясь от жестокого наказания, которое, без этой предосторожности, постигло бы непременно [81].

Что касается брака, то он не только дозволен духовенству, но даже обязателен, а так как Апостол говорит, что епископ может быть мужем только одной жены, то им запрещено вступать во вторичный брак и жениться на вдове. Из всех Москвитян священники лучшие мужья; а потому когда он делает предложение, то ему редко отказывают. Обходиться с женою человеколюбивее, нежели миряне, побуждает их то, что, в случае потери ее, он не только не может жениться на другой, но ему запрещается даже приближаться к алтарю и заниматься чем-либо другим, кроме чтения и пения.

Москвитяне думают, что крещение положительно необходимо, и потому, как только родится ребенок, спешат окрестить его. Если ребенок очень слаб, то обряд совершают на дому, но отнюдь не в той комнате, в которой он родился; потому что она, по их мнению, осквернена родами и недостойна этого священнодействия, Если же ребенок здоров, то его крестят в церкви. В этом случае я не заметил никакого различия от того же обряда у католиков. Как у сих последних, ребенка приносят у них к дверям церкви, куда вносит его священник, который спрашивает его, верует ли он. За него отвечает крестный отец, что он верует в Святую Троицу, отрицается сатаны, плоти, мира и т. д. Затем священник повелевает нечистому духу выйти из ребенка и уступить место Святому Духу. Потом он дует на ребенка три раза и чертит ему крест на лбу: вот что общего у православных с католиками. Разница же в том, что у католиков достаточно одной свечи для совершения обряда, у православных же необходимо иметь девять. Священник устанавливает их вокруг купели и при этом кадит и поет. Католики ограничиваются тем, что ребенка обливают водою, у православных же его погружают три раза в воду, при чем священник произносит: «Крещу тебя во имя Отца и Сына и Святаго Духа». После того надевает на него рубаху и говорит следующие слова: «ныне ты чист от всех грехов». Обряд заканчивается тем, что ребенку надевают на шею золотой, серебряный, или оловянный маленький крест с освященной иконой, которую он должен чтить во всю свою жизнь. Минуту спустя, воду, в которую погружали ребенка, выливают, так как считают нечистой и оскверненной. Вот, как совершается у Москвитян обряд крещения, и они уверены в том, что нигде не совершается это лучше, нежели у них. Потому-то, если кто-нибудь желает перейти в их вероисповедание, будь он даже христианин, то должен креститься по их обрядам и отказаться от прежнего крещения, плюнув трижды через плечо.

Обряд причащения у них отличается от того же обряда у других христиан. У них крошат хлеб в вино, откуда причастник сам вынимает его ложкою. К этому прибавим еще, что они причащают маленьких детей и отправляющихся в дальнее и опасное путешествие, утверждая, что отказывать им в причастии также неблагоразумно, как отказывать тем, кто находится при смерти: как те, так и другие нуждаются в чрезвычайной помощи для преодоления крайних трудностей, встречающихся в подобных случаях.

У них, как у католиков, существует устная исповедь, при которой налагается епитимия соразмерно совершенным грехам. Если же сии последние очень велики, то кающиеся обязаны омыться, se laver, в день Богоявления. Кроме воздержания от употребления мяса в некоторые дни недели, у них в течении года полагается еще четыре поста, из которых три соблюдаются только в монастырях; четвертый же, называемый великим и начинающийся за сорок дней до пасхи, соблюдается всеми. Что касается масленицы, то ее празднуют у них с такою же точностью, как у Римских католиков: нет бесчинства и наглости, которые не совершались бы в это время. Больше всего предаются разгулу и распутству те, которые в другое время кажутся наиболее набожными. Как в Италии, так и в Московском государстве, стекаются толпами в большие города с целью иметь в них больше развлечений. Деревня в это время пустеет. Но так как время года суровое, и холод чрезмерный, то в эти дни, особенно по дороге к Москве, попадаются замерзшие, о которых мы уже говорили. В окрестностях (Москвы), куда ни пойдешь, везде набредешь на труп: один без головы, другой без рук, некоторые без ног, а многие на половину съеденные зверями. Этими-то несчастными останками наполнена яма, называемая богадельней или убогим домом, bogzi dome, где их покрывают несколько землею только с приближением теплого времени.

Это обширное царство управляется монархом, носящим титул царя, т. е. императора. Во время моего там пребывания царствовал недавно умерший[82] Алексей Михайлович Романов, т. е. Алексей Михаил, сын Романа. Прозвание это приняли цари с тех пор, как Иван Васильевич доказал происхождение свое от первых Римских императоров [83]. У них принят герб, на котором изображены два орла с распростертыми крыльями, с тою только разницею, что между двумя головами орлов представлена корона, а на всем (туловище орла) изображен святой Георгий на коне. Правит царь самодержавно, так как ему принадлежит вполне право жизни и смерти над подданными, которые считают за честь быть и называться его рабами. Даже самые знатные бояре в знак покорности подписывают свои письма и прошения уменьшительными именами, как, например, Ванька, Петрушка и т. п. Он назначает и сменяет должностных лиц, и никто не может получить должности или чина помимо его. По его же указу чеканится монета, повышается или понижается ее ценность. Объявляя войну, или заключая мир, он ни с кем не совещается. Словом, нет в Европе монарха более самостоятельного.

Титул его следующий: «Божией милостью мы, Алексей Михайлович Романов, великий государь и великий князь Великой, Малой и Белой России, государь Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский, государь Псковский, великий князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и пр. Великий князь и государь Новгорода (Волынского?) в южной Черниговской земле, de Novograde dans les pays bas de Zernigou, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский [84], Belooscrie, Vdorie, Обдорский, Кондинский, Condinie, и самодержавный государь всей северной земли, также земель: Иверии, Карталинии, Грозинии, de Grosinie, Кабардинии, Carbardinie, великих княжеств Черкесских и Грузии и многих других земель, областей и княжеств, лежащих на Востоке, Западе и Севере; он их владетель и самодержавный повелитель, по праву наследства от отца к сыну».