- Нет! Это должна быть жертва! Жертва! – истошно завопил Кот.
В последнюю секунду он кинулся к ней и размахнулся мечом. Будто сквозь сон Лори почувствовала острую резкую боль в области шеи и краем глаза заметила, как летит во мглу, а с ней туда падает и визжащий от ужаса Катар.
Часть 2
Он застонал сквозь стиснутые зубы и перевернулся на спину, громыхая тяжелыми серебряными цепями на руках и ногах. Он не знал, что еще придумал эльф, но оковы жгли его кожу, словно горячее желтое пламя, и боль эта давила на голову, будто бы стискивая виски стальными тисками, и мешала соображать, а лужа грязной зеленой воды под ним, смешанная с его кровью, раздражала недавно открывшиеся заново раны.
Он открыл рот, но вместо слов из его глотки вырвался еще один протяжный стон, который эхом разнесся по темному тронному залу, залитому лишь тусклым фиолетовым сиянием, шедшим откуда-то из мрака.
Из подземелий, где он провел целую неделю один на один с горсткой кровожадных пираний, пытавшихся сожрать его плоть и пустить ему кровь из вен, его притащили четверо, причем со своей задачей справились только двое: третьего он задушил цепью еще на входе, а четвертому зубами вырвал кадык, когда тот пытался отстегнуть от его ключиц мясные крючья, на которые он был подвешен к потолку.
Изможденный бессонницей и борьбой с водными хищниками, последних двух он убить не смог, и его быстро скрутили и огрели по голове увесистой осиновой дубинкой, пропитанной каким-то нейролептиком, который при попадании в рану лишил его чувств.
Он знал, что эльф просто так его не оставит – в конце концов, он уничтожил больше половины отряда Безымянных! – но мог только гадать, какое наказание приготовил ему хозяин. Для него физическая боль стала явлением обыденным, даже обычным, и хозяин это прекрасно понимал, убедившись, что его раб-отступник успешно прошел испытание с пираньями, но что тогда? Что еще ужаснее можно придумать, чего еще не видел он, сам Безымянный?
Он в который раз пожалел, что не убил эльфа, когда был шанс. Хотя возможно ли это? Тот кинжал, который он всегда носил на шее, пах как-то странно, словно не принадлежал этому миру, и от одного его вида у него по спине пробегали мурашки. Нет, его не убьют, он будет страдать. И долго – намного дольше, чем до посвящения, и уж точно намного ужаснее, чем во время заучивания кодекса. Но, как уже говорилось, боль – явление переменчивое, она никогда не длится вечно. А смерть… Смерть уже ждет его в своих объятьях, заманивая тишиной и покоем, навеки.
- А вот и ты…
Эльф старался говорить спокойно, но это у него не выходило: в его голосе ясно читалась ярость и ненависть к его персоне. Без сомнений он хотел его убить, но осознавал, что смерть – слишком просто. О, нет, провинившиеся должны страдать, долго - бесконечно долго.
Краем глаза он заметил, как высокая седовласая фигура отделилась от теней у западной стены и сделала пару шагов в его сторону, чтобы пульсирующий синеватый свет осветил его одежды, а самое главное – цепь. Эту узорчатую длинную цепь черепашьего плетения с мелкими, но чрезвычайно острыми шипами он помнил хорошо – на ней всегда висел короткий продолговатый черный кинжал, заканчивающийся едва заметным крючком на острие, который при правильном использовании мог причинить особую, ни с чем не сравнимую боль.
Эльф, стараясь сдержать гнев и не кинуться на него с кулаками, поддел ногтем одну из звеньев цепочки и задумчиво качнул висящим на ней кинжалом, так что тот стал коротко переливаться загробным и холодным лазоревым цветом.
- Ты разочаровал меня, Безымянный. Очень разочаровал.
- Я… - он сглотнул, пытаясь преодолеть боль от сдавливающего горло железного ошейника, - я больше не Безымянный, ты, мразь!..
- Вот как? – эльф нахмурил тонкие изящные брови. – А почему я тогда могу сделать так?
Он перехватил черный кинжал у начала рукояти и слегка повел им в сторону, порождая новую волну боли, но уже не физическую, а психическую.
Его голову словно окатило ледяной водой, а затем бросило в печь. Мысли судорожно метались, виски все больше стискивало клещами, а эмоции рождались одна за другой, и когда не находили себе места в его голове начинали раздирать его разум на части, причиняя немыслимые страдания. Какая-то огромная сила, словно змея, вдруг проникла в его голову и стала стремительно извиваться, заставляя забыться, возжелать смерти, и от ее огненного касания перед глазами вдруг что-то ослепительно вспыхнуло белым светом, и разум лопнул будто надутый шар, который прокололи иглой.
Спина до хруста позвонков выгнулась, ногти впились в холодный гладкий камень пола. Он раскрыл рот в беззвучном крике, а затем просто выдохнул и упал, на несколько минут лишаясь самого себя и ощущая, как его обволакивает окружающая его тьма.
Да, он и не сомневался, что эльф его контролирует, но и представить не мог, что таким образом. Что только что случилось? Неужели хозяин всегда мог вот так просто вломиться в его голову и делать там все, что ему заблагорассудится? Тогда это значит, что он знал все? Знал, что он больше ему не подчиняется, что может предать в любой момент?
Он в ужасе раскрыл глаза. Денна! Нет, нет, нет, она в пещере, в безопасности. Ее там никто не найдет, но – о духи! – прошла уже неделя, а в ее шее осталась игла! Что могло с ней случиться?
- Я долго думал над твоим наказанием, - прошипел сквозь зубы эльф. – Поначалу я хотел тебя опустить в чан с кипящим маслом или скормить скрилингам, давая им отгрызать от тебя по кусочкам, но понял, что все это слишком банально, слишком легко – ты это переживешь, а если умрешь, то тебя уже не вернуть. Милосердие – не мой конек, наследник, и ты в этом еще убедишься.
Он подошел ближе, его руки дрожали. Он стиснул пальцы в кулак и уже занес их, чтобы нанести удар, но передумал и просто пнул его в бок, заставляя лечь животом на ледяной каменный пол.
Из глаз брызнули слезы. Безымянный распластался на полу, раскинув безвольно обвисшие руки и ноги, и закатил глаза, пытаясь унять хаос в своем разуме, который превратился в настоящую отбивную после вмешательства магии эльфа. Да, это несомненно была магия, но он не знал, какая и откуда. Надо разобраться в этом, пока не поздно, иначе он не сможет противостоять эльфу.
- Ты знаешь, кто ты такой, наследник? – эльф продолжал тыкать ему каблуком между ребер и выводить кинжалом странные узоры, нарушая его сознание и порождая сдавленные крики. – Ты лишь жалкий потомок тех «великих», что жили здесь до меня. И знаешь, что я с ними сделал? Убил! Убил каждого, кто встал на моем пути. Я убил их, сбросил их тела в жалкую выгребную яму догнивать оставшиеся дни их жизни рядом с дерьмом и отбросами! Я убил их и забрал их магию, я подарил людям бессмертие, я сам стал бессмертным! Да представляешь ли ты, какой силой я обладаю? Ты, ущербное дефектное звено в их роде?! – он положил подошву сапога на его голову и надавил так сильно, что хрящ в его носе хрустнул и сломался, а из ноздрей ручьями полилась кровь. – А знаешь ли ты, почему я их убил, а? Потому что они оказались слабыми, такими же слабыми и жалкими, как ты сейчас! Они, дюжина сильнейших демонов, проиграли в битве против одного! Он их уничтожил, а что сделали они? Сбежали! Сбежали как последние сучки, струсив, с единственным желанием отыграться на нас – на всех нас. На людях, на эльфах, на гномах… - его голос оборвался на высокой ноте, и ему потребовалось время, чтобы отдышаться. - Они действовали исподтишка, сначала понемногу подбивая этих безмозглых тупых людей возжелать мастерство гномов, а затем спровоцировали неравную войну, в которой гнусное приземленное человечество одержало верх над одной из древнейших рас мира. Когда гномов почти не стало, они принялись за эльфов, за нас! Нас тогда называли ольховниками, по цвету наших глаз и одежд, и снова люди стали нам завидовать, прознав, что все мы впитали в себя частичку магии. Они боялись нас, думали, что мы такие же жестокие и властолюбивые, как они. И снова эта дюжина трусов вмешалась в историю, действуя из тени. Они нашептывали королям свои идеи и, в конце концов, начали новую войну, в которой человек снова одержал верх, поддерживаемый своими мнимыми идеалами и другим откровенным бредом! – снова пинок в живот. - Нас истребили, нас осталась лишь горстка: я и еще пятеро. Среди выживших была и моя жена. И знаешь, что сделали твои так называемые предки? Убили! Убили! Убили! – с каждым яростным словом он словно ставил точку ударами и магическими мановениями кинжала. – Они пришли, только теперь уже лично. На моих глаза они отрезали мечом голову моей жене, а она была беременна. Беременна, ты слышал, ублюдок?!
