- Я уже год жду, когда ты это скажешь, - он поднял со стола сломанную подкову и стал вертеть ее в руках. В такие моменты старый ворчливый Торд становился вдруг серьезным и вдумчивым. – Дождался.

Том нахмурился.

- То есть как… ждал? То есть ты знал, что я хочу уйти?

- Конечно! Я сам тебя прекрасно понимаю, сам-то я тоже сбежал из родного города. Вот только я был постарше тебя, - взгляд его омрачился.

Том знал его историю. Однажды Альма, хлебнув лишнего, начала рассказывать мальчику все про всех, и хоть слушал он ее мимоходом, не особо обращая внимания, но часть ее болтовни все равно запомнил.

Как он понял, раньше у Торда была большая семья: жена, три сына и дочь. Но все они погибли в столетней войне с волколаками – полулюдьми и полуволками. Еще молодого Торда призвали на службу в армию тогдашнего императора Огустуса Третьего, а когда после победы тот вернулся на родину, то обнаружил вместо своего дома огромный выжженный кратер – остаток от огненной магии троллей. От нее никто не спасся, лишь единицам удалось выбраться из горящего города, но среди них кузнец не нашел ни жену, ни детей.

И что ему оставалось делать, как ни бежать? Его родной дом сгорел, а семьи не осталось. Тому в этом случае повезло больше: он никого не терял, а если и терял, то не помнил.

- Ну, не буду докучать тебе бесконечными нотациями и попытками остановить, - он хлопнул ладонями себе по животу, а затем положил свои руки на его плечи. – Тебе здесь не место, парень, и я понял это, как только увидел тебя в первый раз, ворующим у меня из подвала ящик с огненной гремучкой. Кстати, что ты с ней хотел сделать тогда, а?

Мальчик улыбнулся, вспомнив былые времена, когда еще не задумывался, почему все его ненавидят, и не размышлял над тем, кто он и кем должен стать, а просто по глупости пытался привлечь к себе внимание.

- Поджечь стойла Осрика.

Торд громогласно расхохотался.

- Тогда не стоило мне тебя останавливать!

Осрик – арендатор, он держал небольшой удел к югу от деревни и никогда не убирал за своей животиной, от чего на всю долину стояла такая вонь, как будто сами великаны специально каждый день ходили сюда справлять нужду.

- Отцу-то ты уже сказал?

Улыбка сползла с лица Тома.

- Еще нет.

- Это не хорошо, малец, - Торд снова уселся на свой табурет. – Он тот еще придурок, но хоть он это и отрицает, а все равно ты ему дорог. Я не прошу тебя его понять, парень, но он должен знать.

Мальчик кивнул.

- Узнает. Могу поклясться, его это еще как обрадует.

Торд пожал плечами.

- Ладно, Том, сегодня у нас работы все равно почти нет, так что лучше-ка сходи к Альме до заката. Может, она чего и посоветует. Чего-чего, а побывала она в больших местах, чем я, да и ведьмам ведомо то, о чем мы с тобой можем только мечтать да в кошмарах видеть. Женщины, - снова вздохнул Торд и покачал головой. – Иногда они и сами себя не поймут. Главное, - он снова повернулся к нему, - выходи ночью, пока все спят, иначе беды не оберешься.

- Почему это?

- А, ну да, ты ведь не знаешь, - кузнец задумчиво почесал бороду. – Сегодня ко мне подъехали два всадника в кольчуге – такие все из себя слащавые и высокомерные, все хотели меня забрать за дезертирство…

Мальчик кашлянул в кулак, напоминая Торду, о чем он говорил.

- Да, да. Короче, я так понял, у них там в политике чего-то не складывается, и они набирают таких же парней, как ты. Не трудно додуматься, зачем они это делают. Война есть война, и что-то мне подсказывает, что наш народ никогда не перед чем не остановится, лишь бы отхватить у соседей лишний акр земли. Но тебе, малец, этого знать незачем, мы ведь друг друга поняли?

Том кивнул.

- Э, вон оно что, - фыркнул Торд. – Ты никогда особо попусту распыляться не хотел. Молчун. Совсем как мой дядя Энунд…

Он снова кашлянул в кулак.

- Ага. Думаю, мне бесполезно тебя заговаривать, чтобы ты остался тут подольше. Жалко, что мне совсем тебе нечего дать. На память, так сказать, - старый кузнец снова стал рыться в своем мешке, но потом вспомнил про револьвер, лежащий у него на столе.

- Не-а, - покачал головой Том. – Даже не думай, Торд, я все равно не возьму. Он твой, тебе его подарили, ты его и используй.

Кузнец обиженно крякнул.

- Тогда шкатулку! – кивнул он на футляр для оружия. – Мне-то она без надобности, а тебе, коли денег не хватит, как раз сгодится. Конечно, ее мало кто купит, но карлики в каждом городе есть, надо только этих проныр выманить из своих подземелий.

Том снова покачал головой.

- А если украдут? Не обижайся, Торд, но мне от тебя ничего не надо. Так уж вышло, что это скорее я тебе должен, чем ты мне. Ты заменил мне отца, Торд, и я тебе жизнью обязан.

- Бла-бла-бла, - передразнил его кузнец и снова погрустнел. – Что верно, то верно. Я ведь тебя все равно сейчас ничего взять не заставлю, так? – Том покачал головой. – Тогда проваливай! – замахал он на мальчика руками, подгоняя его к выходу. – Только помни, что я всегда здесь. Нужна помощь – обращайся!

- Спасибо, - Том вышел за дверь и еще несколько секунд смотрел на причитающего кузнеца, пока тот не стал трудиться над мехами, раздувая в печи огонь.

Может, он и выглядел не очень-то разочарованным, а Том знал его, как свои пять пальцев. Но по-другому нельзя, он ведь здесь действительно чужой.

По пути на холм он вспомнил, что так и не попрощался нормально с Тордом. Видимо, тот действительно был прав, сказав, что общение – не его, Тома, конек.

Изгой – так часто обзывали его сверстники, шушукаясь за спиной. Он не знал, как так вышло. Казалось бы, если кого и можно пожалеть и принять, то этого его, разве нет? Или он все же ошибается? Может, людям уже давно плевать на всех остальных, а их собственное мнение зависит только от общепринятых стандартов, которые задают себялюбивые идиоты? В этом он все больше убеждался год за годом.

И вот теперь, когда он, Том, уйдет навсегда, кого же будут винить они, тихо шепчась в своих закутках? Кто же станет новым изгоем в их глазах? Наверное, сначала они начнут винить отца, наконец заметив, как он на самом деле обращался со своим сыном, а уже потом, когда первая волна сплетен схлынет, примутся за Торда и Альму.

Мальчик усмехнулся. Теперь это не его забота.

***

- А, чтоб тебя!.. – третий раз за вечер воскликнула Альма, когда из ее подвала, заваленного бесконечными снадобьями и зельями, донесся грохот разбивающихся склянок и глиняных кувшинов.

- Тебе помочь? – еще раз предложил Том, но сразу же получил громогласный отказ, а следом – еще грохот разбивающейся посуды.

Да, старая (по ее собственным словам Альме едва перевалило за пять сотен лет, но выглядела она едва ли на двадцать пять) ведьма отреагировала на его слова совсем не так, как он ожидал.

Вообще за последние годы он слышал от нее одни только упреки, но, хоть он и понимал, что она горячится по совсем другой причине, ему все же было немного обидно. Тем более Альма всегда говорила, что у ведьм нет чувства привязанности к обычным «смертным» людям, и он сделал для себя вывод, что она не очень-то и огорчится его уходу.

На деле же все оказалось совсем не так.

Как только Том сказал ей все, что хотел, ее лицо вдруг вытянулось и приобрело совсем не здоровый оттенок. А в следующую секунду, пытаясь отвлечься от собственных мыслей (так она делала всегда, когда у нее что-то не получалось), она уже металась от стеллажа к стеллажу, пытаясь сделать отвар то ли от блох, то ли от лишая, замучившего не то соседского пса, не то местную девку.

Как старый Торд заменил ему отца, так Альма заменила ему родную мать, хоть и отказывалась это признавать, всегда считая себя если не старшей сестрой, то просто подругой. Будь то день или ночь, Том всегда мог к ней прийти и залечить раны от отцовских побоев или ожоги, нанесенные ему в кузне огнем. Тем более в доме ведьмы всегда пахло приятным травами, а порой и чем повкуснее. Например, сочным тушеным мясом, которым она каждый раз почивала его, когда мальчик приходил к ней голодный и исхудалый, или исключительно вкусные воскресные сырники, от которых потом запах стоял на всю округу, заставляя людей слюни глотать от аппетита…