Annotation

Том всегда желал себе обычной тихой жизни. Он мечтал о собственном доме, о семье и людях, которые будут его любить. Но нашим мечтам порой не суждено сбываться.

ПРОЛОГ

ГЛАВА 1. ПЕЩЕРА ТРОЛЛЕЙ

ГЛАВА 2. УПЫРЬ

ГЛАВА 3. ПЕРЕВАЛ НЬОРДА

ГЛАВА 4. КРОВЬ

ГЛАВА 5. СЧАСТЛИВЫЙ КОНЕЦ

ГЛАВА 6. ТРОПЫ РАСХОДЯТСЯ

ГЛАВА 7. ВЕРА

ГЛАВА 8. НАВАЖДЕНИЕ

ГЛАВА 9. ЛИК СМЕРТИ

ГЛАВА 10. ПАДЕНИЕ

ГЛАВА 11. ВО ТЬМЕ

ГЛАВА 12. ЦЕПИ СНЯТЫ

ГЛАВА 13. ТОМ

ГЛАВА 14. БЕЗЫМЯННЫЙ

ГЛАВА 15. ВСЕ ПРОРОЧЕСТВА В МИРЕ

ГЛАВА 16. МОТЫЛЬКИ

Трилогия «Молот Ведьм»

Книга 1. Третьи лица

@Copyright Халгаев Д.А., 2015

Свидетельство публикации №215110201768

(Проза.Ру; Самиздат)

ПРОЛОГ

- Дэмиен…

Таковы были последние слова умирающей женщины, которые слетели с ее губ прежде, чем жизнь покинула ее тело, а глаза остекленели и невидящим взором уставились вдаль.

Старая бабка-повитуха, чьи руки тряслись от старости, а лицо было испещрено таким количеством морщин, что походило на настоящий выжатый лимон, замерла на месте, не решаясь двинуться.

Местные деревенские девки, суетящиеся вокруг секунду назад с чистыми белыми полотенцами и кипяченой водой, остолбенели, уставившись на безжизненное тело, словно не понимая, что только что произошло.

Спертый воздух, пропитанный криками и болью, на мгновение застыл и превратился для всех в настоящий кисель, который нельзя было вдохнуть.

Время шло. Огромные деревянные часы с кукушкой, что стояли напротив кровати, чьи простыни и одеяла были пропитаны потом и кровью, продолжали неумолимо свой ход, будто напоминая, что для времени человеческая жизнь – ничто.

Повитуха сглотнула и вытерла краешком простыни пот со лба.

Такое случалось, пора бы ей уже привыкнуть. Но разве к такому можно привыкнуть?

Сверток в ее руках зашевелился и закричал, напоминая о себе и будто бы возрождая жизнь в округе. Жизнь за жизнь, так звучала поговорка, вот только никто не хотел с этим мириться. Каждый хотел жить.

Выйдя из комнаты, старуха нашарила в полутьме взглядом ходившего по кругу в коридоре мужчину и с грустью покачала головой, протягивая ему новорожденного сына, но тот отшатнулся от младенца, словно от чумы, и стиснул зубы до такой степени, что на его лице заиграли желваки.

Старуха кивнула и прижала кричащий кулек тряпок к себе, собираясь уходить, но прежде чем она успела сделать три шага, ее окликнули. Отец, шатаясь, подошел к ней и вновь взглянул на своего сына.

В один миг он лишился любви всей своей жизни, но обрел ли то, чего хотел?

Силясь с отвращением в своей душе, он принял из рук старой повитухи младенца и поджал губы, пытаясь подавить желание отдать его обратно.

И разве этот орущий клочок жизни был достоин ее смерти? И заслуживает ли вообще жизни, если даже с первых минут уже научился убивать?

- В этом нет ничьей вины, - попыталась своим скрипучим голосом убедить его старуха, но мужчина ее даже не слушал, а все вглядывался в эти черные, как и у матери, глаза и осознавал, что они всегда будут напоминать ему о его утрате и о том, кто этому виной.

- Да, - сдавленным голосом пролепетал он, понимая, что врет самому себе, - ничьей вины…

Старуха повернулась и пошаркала к двери.

- Дэмиен, - напоследок бросила она. – Мари хотела, чтобы его назвали именно так. По мне так это имя не подходит никому. Проклятое… черное имя…

Старуха в ужасе перекрестилась и поспешно шмыгнула за дверь, боясь, что новоиспеченный отец снова передумает: никому не нужны лишние проблемы.

- Да, не подходит, - повторился он, подавляя слезы.

Дверь захлопнулась.

ГЛАВА 1. ПЕЩЕРА ТРОЛЛЕЙ

Часть 1

Дверь оглушительно хлопнула, что заставило четырнадцатилетнего мальчика вздрогнуть от злости и обиды.

Проклятье!

Он поднял со стола миску со своей едой и скорчился от тошнотворного запаха, который подступил к его ноздрям. За четырнадцать лет мог и привыкнуть…

Мальчик вышел на задний двор и свистом подозвал к себе собаку.

- Эй! – он впервые за день улыбнулся, завидев мчащегося к нему на встречу огромного дога, которого он сам в прошлом году выменял на горстку волшебных бобов, стоивших для него целое состояние и трех дней пути.

Но приобретение стоило того. В конце концов, что ни отдашь за единственного в мире друга? И пусть это только собака, не умеющая разговаривать.

- Привет, парень, соскучился по мне, а? – мальчик потрепал пса по загривку и поставил перед ним миску с отвратным и на вид, и на вкус рагу, которое дог тут же принялся с аппетитом хомячить за обе щеки. – Нравится тебе, да? А вот мне, жаль, не очень…

Он шмыгнул носом. Нет, с собой пса он не возьмет.

Посидев пару минут с чавкающим догом, он поднялся с колен и пару раз размял спину, потирая уставшие от работы глаза. Он вымученно огляделся, пытаясь понять, вечер это или раннее утро.

Кажется, утро.

Покрасневшее от натуги солнце медленно выбиралось из-за линии горизонта, обволакиваемое посветлевшими кремовыми облаками, а холодный воздух, пропитанный ночной влагой, стал медленно прогреваться, разгоняя кровь по телу и просвежая мозги. Нет, точно утро.

Мальчик поправил сползавшие и непомерно широкие старые кожаные брюки, перетянутые несколькими ремнями, и быстро зашагал в сторону местной деревенской кузницы, сшибая сапогами капельки росы с только что проснувшихся зеленых травинок и стараясь выглядеть как можно более жизнерадостным, что с каждым годом удавалось ему все лучше и лучше.

Однако он не раз думал, зачем это делает. Зачем притворяться, если все итак знают, кто он? Зачем улыбаться, если никто не улыбается в ответ, относясь к нему как его отец?

Но это еще не самое страшное. От слова, которое вечно вертелось на языке у его отца, мальчика передергивало, как от яда, растекавшегося по жилам, а душу ранило даже больше бесконечных пьяных побоев.

Погрузившись в собственные мысли, он не заметил камня и запнулся, проваливаясь лицом в свежую лужу с грязью, которая возникла на днях после трехдневного ливня и никак не желала уходить, словно прикипев к этому месту несуществующей душой.

- Черт, - хотел сказать он, но от его губ оторвались только пузырьки воздуха, которые тут же полопались, стоило им подняться к поверхности.

Веселое начало дня. Даже подумать страшно, что же будет дальше…

Старик Торд, местный кузнец, владеющий небольшим клочком богатой земли ниже по течению реки, уже ждал его на пороге своей покосившейся от времени кузни, нервно подкручивая края роскошных длинных усов и бороды, заплетенной в жухлую косичку, смахивающую издалека на отрубленный крысиный хвост.

- Том, чтоб тебя! – отвлекся он от мучавших его собственных мыслей. – Где тебя черти все утро носят, дрянной мальчишка? О, пресвятые наковальни, - он вгляделся в лицо мальчика, которое он так и не успел отмыть, - только не смей с такой грязной рожей заходить внутрь, иначе все изгваздаешь.

Мальчик, щурясь, сплюнул землю изо рта и подошел к ближайшей лохани с водой, которая специально была подготовлена для раскаленного железа.

Том…

Сам он все еще никак не мог привыкнуть к своему новому – и первому – имени, которое ему дал кузнец, когда взял к себе в подмастерья.

В его сердце снова проснулась обида на отца, который не потрудился ему даже имени дать. Конечно! И зачем ему оно? Его ведь и замечают только Торд да Альма, ведьма с травянистого холма в миле отсюда, у которой он работал после кузницы. Ну, и его верный пес, конечно.

Отмыв лицо и руки, Том вытерся о собственный жилет из кошачьих шкурок и молча засеменил за причитающим Тордом, у которого на пекаре свет клином сошелся.