Но это еще не самое страшное. От слова, которое вечно вертелось на языке у его отца, мальчика передергивало, как от яда, растекавшегося по жилам, а душу ранило даже больше бесконечных пьяных побоев.

Погрузившись в собственные мысли, он не заметил камня и запнулся, проваливаясь лицом в свежую лужу с грязью, которая возникла на днях после трехдневного ливня и никак не желала уходить, словно прикипев к этому месту несуществующей душой.

- Черт, - хотел сказать он, но от его губ оторвались только пузырьки воздуха, которые тут же полопались, стоило им подняться к поверхности.

Веселое начало дня. Даже подумать страшно, что же будет дальше…

Старик Торд, местный кузнец, владеющий небольшим клочком богатой земли ниже по течению реки, уже ждал его на пороге своей покосившейся от времени кузни, нервно подкручивая края роскошных длинных усов и бороды, заплетенной в жухлую косичку, смахивающую издалека на отрубленный крысиный хвост.

- Том, чтоб тебя! – отвлекся он от мучавших его собственных мыслей. – Где тебя черти все утро носят, дрянной мальчишка? О, пресвятые наковальни, - он вгляделся в лицо мальчика, которое он так и не успел отмыть, - только не смей с такой грязной рожей заходить внутрь, иначе все изгваздаешь.

Мальчик, щурясь, сплюнул землю изо рта и подошел к ближайшей лохани с водой, которая специально была подготовлена для раскаленного железа.

Том…

Сам он все еще никак не мог привыкнуть к своему новому – и первому – имени, которое ему дал кузнец, когда взял к себе в подмастерья.

В его сердце снова проснулась обида на отца, который не потрудился ему даже имени дать. Конечно! И зачем ему оно? Его ведь и замечают только Торд да Альма, ведьма с травянистого холма в миле отсюда, у которой он работал после кузницы. Ну, и его верный пес, конечно.

Отмыв лицо и руки, Том вытерся о собственный жилет из кошачьих шкурок и молча засеменил за причитающим Тордом, у которого на пекаре свет клином сошелся.

- Нет, ты только погляди, малец! – бранился старый кузнец, размахивая сломанной подковой над головой и указывая ею на огромное деревянное колесо, треснутое пополам. – Этот идиот погнал лошадей на самые камни, не потрудившись отпрячь их от телеги! А потом заявляется сюда с перепачканной мукой мордой и заявляет, что я плохо работаю!..

Том улыбнулся. Подобные пламенные речи из уст Торда он слушал каждый день, и это ему нравилось определенно больше бесконечно раздражающего молчания отца, от которого у него все внутри переворачивалось с ног на голову, а сердце танцевало чечетку.

Но не успел он порадоваться тому, что семь лет назад обычный случай свел его с Тордом, как лицо его вновь омрачила очередная новость, которую он сегодня собирался сообщить им обоим.

- Кхм, - Том прочистил горло, выбивая себе время набраться смелости. – Слушай, Торд, - начал он, но так и не успел закончить.

- Да-да, - рассеянно закивал старый кузнец, завязывая за спиной длинный кожаный фартук. – Иди сюда, парень, я как раз хотел показать тебе одну занятную вещицу, которую мне давеча прислал двоюродный брат из самой столицы. Ну, ты ведь помнишь: он у меня начальником стражи императрицы назначен. Главный, то есть.

Мальчик вздохнул и послушно поплелся за Тордом.

Прошлым вечером он не раз раздумывал над тем, как преподнести Торду эту новость, и каждый вариант казался ему лучше предыдущего, но сейчас, стоя с ним почти лицом к лицу, Том растерялся.

Кузнец стал ему вторым – и лучшим – отцом, и он не раз говорил, что оставит свою кузницу именно ему, Тому. Буквально каждый день за кружкой отборного пива (Торд предпочитал варить его сам) он рассказывал, что и как надо делать, и предлагал иногда смехотворные методы по ее улучшению.

- А еще можно вместо угля топить печь огнецветами, - как-то раз задумчиво пробормотал он, поглощая третий за час кабаний окорок. – Ты у своей Альмы попроси десяток-другой, только про меня не упоминай: она меня не очень-то любит. Ведьмы, что поделать, - развел он плечами, - один хрен пойми, что у них на уме.

- Да, э-э-э, - он почесал пальцем бровь, переминаясь с ноги на ногу, пока кузнец копался в своих вещах, пытаясь что-то найти, - Торд, я хотел сказать…

- Вот! – громогласно воскликнул тот, двумя пальцами выковыривая из тканевого мешка небольшой, но длинный деревянный футляр размером с мамину шкатулку для драгоценностей, которая стояла в комнате отца. – Ты только посмотри, какая работа, - чуть ли не со слезами на глазах кузнец провел своими толстыми мозолистыми пальцами по невероятно изящному и прекрасному узору на дереве, сделанному в виде листов папоротника.

- Ух ты, - все заботы мгновенно вылетели из головы Тома, и он, словно зачарованный, уставился на шкатулку, дивясь ее необычайной красоте.

В отличие от своего отца, прирожденного плотника, он не очень-то и разбирался в дереве, однако по разводам, украшавшим углы и скосы шкатулки, мальчик был уверен, что она сделана из особого запретного сорта осины, что выращивают на своих землях карлики, а затем распродают на черном рынке за невероятно большие деньги. Предполагалось, что в процессе роста они поливают дерево отварами из трупов мертвецов, чтобы оно росло большим и крепким – таким крепким, что не всякий топор мог взять даже самое молодое такое деревце. И как раз из-за этих слухов императрица и запретила этот материал в стране, считая, что такие изделия несут неудачи и иногда даже смерть.

Конечно, все это лишь суеверия, но мало кто решался ей противоречить. Однако, как мы видим, кое-какие темные лица не гнушались запретным плодом, учитывая то, что ящики и шкатулки, сделанные из зачарованной осины, не горят и не поддаются гниению. Весьма полезные свойства.

Но глаза Тома никак не могли оторваться от дивной резьбы. Он все никак не мог поверить, что это чудо сделал человек, а не какая-то заморская фея, если те вообще интересуются хоть чем-то кроме себя. И кто вообще на такое способен?

Ветви папоротника огибали всю шкатулку, словно сплетая все ее грани в единое целое. Временами они обрывались и скручивались в клубок, сквозь который – он мог поклясться – проступали силуэты невиданных животных и мифических монстров, пожирающих людей и утягивающих огромные корабли в пучину океана.

Но самое великолепное, что здесь было, - императорский герб в самой середине верхней грани, окруженный десятками знамен всех городов, входящих в состав великой Империи. На одно такое знамя у мастера, наверное, ушло не меньше полугода!

Он сглотнул, сердце слегка кольнула зависть. Нет, он так никогда не сможет. А жаль, ему не помешало бы хоть как-то поднять свою итак заниженную самооценку.

- Вот-вот, и я про то же, - ухмыльнулся сквозь бороду Торд. – Уж не знаю, чего он так расщедрился, ну да мне плевать. Хоть вспомнил, и то хорошо. Но это еще что, парень. Погляди, что внутри!

Указательным пальцем он поддел крючок и осторожно поднял крышку шкатулки, словно опасаясь ее сломать. Внутри, на дорогом красном бархате лежал…

- Револьвер? – с легким разочарованием в голосе спросил у кузнеца Том.

- Да, - улыбка у того стала еще шире. – Э, да ты видно не понимаешь, - Торд заметил выражение лица мальчика и с благоговением поднял изящное оружие, отливавшее в свете солнца серебром. – Сделан по новейшему образцу! Смотри, даже курок взводить не нужно, нажал – и все!

Торд нажал на спусковой крючок. В его огромных медвежьих лапах сей механизм выглядел как простая детская игрушка. Послышался громкий щелчок и… все.

- Ха! Ты ведь не думал, что я, такой идиот, оставлю его заряженным, а?

Том пожал плечами, вглядываясь в рукоять из слоновой кости. Ни узоров, ни полировки, ничего. Револьвер как револьвер, ничего особенного. Но видимо Торду так не казалось, и Том понял, что в ближайшую пару часов он только и будет говорить о разных механизмах и черном порохе – чуде современной науки.

Но самого мальчика это мало интересовало. Он вздохнул. Сейчас или никогда.

- Вот когда получишь после меня…