Рабочие после долгого трудового дня медлительно сворачивали лестницы и разбирали деревянные платформы, только что закончив отделку Великой Церкви – последнего оплота веры в этом обрюзгшем войной и бесконечными переворотами черном мире.

Сама Церковь, слегка отливающая синевой в восходящем красновато-желтом солнце, гордо возвышалась над новостройками из белого камня, являя собой все величие новой Империи в одном единственном месте – ее центре.

Не хватает только последнего компонента, но и за этим дело не станется.

«Смотришь – и глаз радуется», - похвалил сам себя Кассин, удивляясь, чего это у него такое хорошее настроение.

А вот чего…

- Все сделано, Спуриус? – не оборачиваясь, спросил он. – Никаких проблем, я надеюсь?

- Осмелюсь сказать, император, все просто отлично!

- Мертвы? Оба?

- Оба, но не те…

- Что?!

- Нет-нет, все в порядке, мой император, - поспешил исправиться первый советник. – Парень мертв, а с ним девчонка – не Денна, другая.

- Не имеет значения, - лениво отмахнулся Кассин. – Главное, что этот выскочка сдох, как и предсказывала Шеала – хоть одной проблемой меньше. Магия, надеюсь, теперь у нас?

- Да, мой император, - обрадованный, что ему удалось избежать щекотливой темы, Спуриус осмелился сделать еще шаг вперед. – Ее как раз доставляют во дворец, так что никаких оказий с ней больше не возникнет. Вся власть теперь у вас, вы довольны?

Кассин поморщился. Он всегда ненавидел магию, но, как оказалось, без нее править в этом мире просто невозможно – ну, что ж, он потерпит, он не гордый…

- Еще как, Спуриус, - кивнул он, когда пауза слишком затянулась. – Еще как. А теперь можешь быть свободен. До моего следующего распоряжения, естественно.

Первый советник послушно попятился назад, но вдруг остановился у самого порога.

- Кхм, император?

- Да.

- Разрешите спросить… - Спуриус замялся. – Теперь все кончено?

Кассин на минуту задумался.

- Нет, советник, все только начинается, - он понял, что по привычке жует нижнюю губу и с ругательством одернул сам себя. – Я так думаю, самая интересная часть этой истории ждет нас впереди. Ты мне веришь?

- Охотно верю, мой император!

Когда дверь с едва слышимым скрипом затворилась, Кассин с облегчением вздохнул и улыбнулся.

«Плевал я на это предназначение! И на пророчества тоже на все плевал!»

Он уперся локтями в спинку дивана и пробежался взглядом по великолепным мозаичным окнам Великой Церкви, ощущая, как в душе у него медленно разливается живительное тепло.

Император Кассин, правитель королевства Лиария и ныне властелин всего мира, глубоко вдохнул прохладный свежий воздух и медленно выдохнул его через сложенные трубочкой губы. Он с присвистом плюхнулся на свой диван, закрыл глаза, переплетя пальцы на груди, и с удовлетворением погрузился в полудрему, бормоча под нос язвительные насмешки всем тем, кто в него не верил и считал полоумным безумцем.

Впервые в жизни ему было так хорошо и спокойно.

ПРОЛОГ

- Дэмиен…

Таковы были последние слова умирающей женщины, которые слетели с ее губ прежде, чем жизнь покинула ее тело, а глаза остекленели и невидящим взором уставились вдаль.

Старая бабка-повитуха, чьи руки тряслись от старости, а лицо было испещрено таким количеством морщин, что походило на настоящий выжатый лимон, замерла на месте, не решаясь двинуться.

Местные деревенские девки, суетящиеся вокруг секунду назад с чистыми белыми полотенцами и кипяченой водой, остолбенели, уставившись на безжизненное тело, словно не понимая, что только что произошло.

Спертый воздух, пропитанный криками и болью, на мгновение застыл и превратился для всех в настоящий кисель, который нельзя было вдохнуть.

Время шло. Огромные деревянные часы с кукушкой, что стояли напротив кровати, чьи простыни и одеяла были пропитаны потом и кровью, продолжали неумолимо свой ход, будто напоминая, что для времени человеческая жизнь – ничто.

Повитуха сглотнула и вытерла краешком простыни пот со лба.

Такое случалось, пора бы ей уже привыкнуть. Но разве к такому можно привыкнуть?

Сверток в ее руках зашевелился и закричал, напоминая о себе и будто бы возрождая жизнь в округе. Жизнь за жизнь, так звучала поговорка, вот только никто не хотел с этим мириться. Каждый хотел жить.

Выйдя из комнаты, старуха нашарила в полутьме взглядом ходившего по кругу в коридоре мужчину и с грустью покачала головой, протягивая ему новорожденного сына, но тот отшатнулся от младенца, словно от чумы, и стиснул зубы до такой степени, что на его лице заиграли желваки.

Старуха кивнула и прижала кричащий кулек тряпок к себе, собираясь уходить, но прежде чем она успела сделать три шага, ее окликнули. Отец, шатаясь, подошел к ней и вновь взглянул на своего сына.

В один миг он лишился любви всей своей жизни, но обрел ли то, чего хотел?

Силясь с отвращением в своей душе, он принял из рук старой повитухи младенца и поджал губы, пытаясь подавить желание отдать его обратно.

И разве этот орущий клочок жизни был достоин ее смерти? И заслуживает ли вообще жизни, если даже с первых минут уже научился убивать?

- В этом нет ничьей вины, - попыталась своим скрипучим голосом убедить его старуха, но мужчина ее даже не слушал, а все вглядывался в эти черные, как и у матери, глаза и осознавал, что они всегда будут напоминать ему о его утрате и о том, кто этому виной.

- Да, - сдавленным голосом пролепетал он, понимая, что врет самому себе, - ничьей вины…

Старуха повернулась и пошаркала к двери.

- Дэмиен, - напоследок бросила она. – Мари хотела, чтобы его назвали именно так. По мне так это имя не подходит никому. Проклятое… черное имя…

Старуха в ужасе перекрестилась и поспешно шмыгнула за дверь, боясь, что новоиспеченный отец снова передумает: никому не нужны лишние проблемы.

- Да, не подходит, - повторился он, подавляя слезы.

Дверь захлопнулась.

ГЛАВА 1. ПЕЩЕРА ТРОЛЛЕЙ

Часть 1

Дверь оглушительно хлопнула, что заставило четырнадцатилетнего мальчика вздрогнуть от злости и обиды.

Проклятье!

Он поднял со стола миску со своей едой и скорчился от тошнотворного запаха, который подступил к его ноздрям. За четырнадцать лет мог и привыкнуть…

Мальчик вышел на задний двор и свистом подозвал к себе собаку.

- Эй! – он впервые за день улыбнулся, завидев мчащегося к нему на встречу огромного дога, которого он сам в прошлом году выменял на горстку волшебных бобов, стоивших для него целое состояние и трех дней пути.

Но приобретение стоило того. В конце концов, что ни отдашь за единственного в мире друга? И пусть это только собака, не умеющая разговаривать.

- Привет, парень, соскучился по мне, а? – мальчик потрепал пса по загривку и поставил перед ним миску с отвратным и на вид, и на вкус рагу, которое дог тут же принялся с аппетитом хомячить за обе щеки. – Нравится тебе, да? А вот мне, жаль, не очень…

Он шмыгнул носом. Нет, с собой пса он не возьмет.

Посидев пару минут с чавкающим догом, он поднялся с колен и пару раз размял спину, потирая уставшие от работы глаза. Он вымученно огляделся, пытаясь понять, вечер это или раннее утро.

Кажется, утро.

Покрасневшее от натуги солнце медленно выбиралось из-за линии горизонта, обволакиваемое посветлевшими кремовыми облаками, а холодный воздух, пропитанный ночной влагой, стал медленно прогреваться, разгоняя кровь по телу и просвежая мозги. Нет, точно утро.

Мальчик поправил сползавшие и непомерно широкие старые кожаные брюки, перетянутые несколькими ремнями, и быстро зашагал в сторону местной деревенской кузницы, сшибая сапогами капельки росы с только что проснувшихся зеленых травинок и стараясь выглядеть как можно более жизнерадостным, что с каждым годом удавалось ему все лучше и лучше.

Однако он не раз думал, зачем это делает. Зачем притворяться, если все итак знают, кто он? Зачем улыбаться, если никто не улыбается в ответ, относясь к нему как его отец?