Тимура Русланова всегда поражало в Алихане умение предсказывать события с такой уверенностью, с какой опытный чабан на высокогорном пастбище по виду безобидного облачка предугадывает снежный буран и спешить загнать отару под укрытие стен кошары. Но выводы, которые он из своих предсказаний делал, часто озадачивали своей неожиданностью.

В Осетии, полное название которой стало Республика Северная Осетия – Алания, как и во всей России, с недоверием относились к рожденным в Кремле идеям, сулящим радужные перспективы в ближайшем будущем. И чем радужнее они были, тем большее недоверие вызывали. Ваучерная приватизация по Чубайсу сразу была расценена как очередная завиральная программа правительства, которое не знает, что делать, и шарахается из стороны в сторону. Эта бумажка стоит как две «Волги»? Да за кого вы нас принимаете?

Каждая вещь стоит столько, за сколько ее можно продать. Пятнадцать рублей – вот цена ваучера, по которой их скупали возле станций метро в Москве. Во Владикавказе и того меньше – от трех до пяти рублей, что лучше всех социологических опросов свидетельствовало о степени доверия к правительству на юге России.

Алихан всеобщего скептицизма не разделял. Он очень внимательно, с карандашом, читал все официальные документы и газетные публикации и однажды убежденно сказал Тимуру:

– Это шанс, другого не будет. Кто не успел, тот опоздал.

К тому времени он занимал видное положение в окружении президента Галазова, но решительно отказался стать министром культуры и безоглядно ринулся в авантюру с ваучерами. Влез в долги, рассадил по всему городу скупщиков, раз в неделю летал в Москву с хозяйственными сумками, набитыми ваучерами, сдавал их в какой-то фонд. Тимур ужаснулся, когда узнал, что его долг коммерческим банкам перевалил за два миллиона долларов, но Алихан ни разу не усомнился в правильности того, что делает.

Резонно было предположить, что скупленные ваучеры он вложит в акции какого-нибудь крупного ликероводочного завода, но Алихан поступил по-своему. На одном из первых чековых аукционов купил контрольный пакет акций московского завода «Стеклоагрегат», выпускавшего оборудование и пресс-формы для стекольных заводов, изготавливающих винные и водочные бутылки. Завод «лежал», рабочие месяцами не получали зарплаты. Заказы были, оборудование большинства стекольных заводов требовало замены, но им нечем было расплачиваться из-за кризиса взаимных неплатежей, поразившего всю российскую экономику.

Алихан предложил заводам платить за оборудование и пресс-формы не деньгами, а своей продукцией – бутылками, острый дефицит которых ощущался везде. Бутылку отправлял во Владикавказ, там в нее лили водку, ею расплачивались с Алиханом, он сбывал ее московским оптовикам уже «в деньги». Спрос на водку был огромный, оптовики даже переплачивали, чтобы гарантированно получать товар. Бизнес пошел так успешно, что уже через год Алихан вернул все кредиты, построил в тихом зеленом районе Владикавказа дом для всей своей большой семьи. У него уже было трое детей, первенец Алан и две дочери-погодки. Из Норильска переехали родители, оставившие в Заполярье все здоровье. Для помощи Мадине в уходе за стариками и детьми из родового селенья взяли дальнюю родственницу с взрослой дочерью. Дом был большой, двухэтажный, так что всем места хватило. Алихан уже подумывал купить бездействующий ликероводочный завод в Беслане, но тут дал о себе знать дефицит спирта.

Тимур в делах друга никакого участия не принимал, хотя Алихан много раз звал его в компаньоны, ему позарез нужны были люди, на которых он может положиться. В Осетии все традиционно держалось на родственных связях. Родственниками были все. Если покопаться в прошлом, обязательно обнаруживались общие корни среди прадедов, двоюродных братьев, троюродных племянников. Отказать в помощи родственнику считалось предосудительным. Как только во Владикавказе увидели, что дела Алихана идут в гору, посыпались просьбы взять на работу своего человека. Он жаловался Тимуру:

– Приходит. Тридцать лет, образование – школа, специальности нет. Спрашиваю: какую работу хочешь? Такую: чтобы утром придти, дать всем накачку, а с обеда свободен. И чтобы денег было много. Ну, что такому скажешь?

– Что ты говоришь? – поинтересовался Тимур.

– Есть, говорю, у меня такая должность. Только занимаю ее я сам. Когда появится еще одна, обязательно о тебе вспомню. Обижаются: Алихан Хаджаев зазнался, он плохой осетин. Вот и приходится выбирать: быть хорошим осетином или делать дело.

В то время у Тимура был новый бизнес, возникший случайно, как боковой отросток у дерева. У командира одной из крупных воинских частей, дислоцированных в Осетии, он купил полтора десятка щитовых домиков и поставил их на территории своей гостиницы в Фиагдоне – для небогатых молодых пар и студентов, приезжавших в горы на лето. При сборке обнаружилось, что в нескольких комплектах не хватает деталей. Тимур поехал в часть и увидел картину, очень его удивившую. Была ранняя весна. Перед КПП стояла целая колонна легковых машин с иностранными номерами: «фольксвагены», неновые «мерседесы», «вольво». На багажниках теснились чемоданы, картонные коробки с фирменными телевизорами и видеотехникой, домашний скарб. Возле машин толпились хорошо одетые женщины, многие с детьми, тревожно оглядывали сумрачные окрестности и подступавшие к равнине горы.

Как оказалось, это были семьи офицеров из Западной группы войск. Решение о выводе наших частей из ГДР было принято еще при Горбачеве. Правительство ФРГ взяло на себя обязательство построить в Северной Осетии, новом месте базирования 58-й армии, военные городки с казармами для солдат и домами для офицеров и их семей. На высшем правительственном уровне утвердили графики вывода войск и строительства жилья с таким расчетом, что к началу передислокации военные городки уже будут готовы. Но, как это часто бывает, согласования о выделении земли и прочие формальности затянулись, и первые эшелоны с личным составом и боевой техникой, прибывшие из Германии, оказались в чистом поле. Технику выгрузили где придется, для солдат поставили палатки, а офицеры, привыкшие к комфортной жизни в ГДР, возмутились и отказались ехать на голое место.

Разразился скандал. В западных СМИ появились сообщения о том, что демократическое правительство президента Ельцина делает попытки пересмотреть достигнутые соглашения о выводе частей ЗГВ и тем самым сохранить военное присутствие России в Восточной Европе. Из Кремля последовал резкий приказ, все согласования были мгновенно проведены, для форсирования работ из Франкфурта-на-Майне во Владикавказ с группой ведущих сотрудников прилетел президент крупной строительной фирмы «Филипп Хольцман», назначенной правительством ФРГ генеральным подрядчиком.

Для приема таких важных персон убогие номера «Интуриста» не годились, комфортабельных частных гостиниц во Владикавказе еще не было. Тимур предложил поселить гостей в «Фиагдоне», предложение было принято. Там же разместили генерального директора и экспертов турецкой фирмы «ГАМА», выбранной немцами в качестве субподрядчика. Когда Тимур выяснил из обрывков разговоров и рассказов русских переводчиков, что турки намерены вести строительство только силами своих рабочих, из своих материалов, в том числе цемента, кирпича, даже щебня и гравия, он сначала удивился, а потом возмутился. В Осетии простаивали кирпичные и цементные заводы, строители сидели без работы. Есть готовая мощная база в Беслане, с транспортом, техникой, с хорошими подъездными путями – автомобильными и железнодорожными. Зачем везти из Турции рабочих, тем более неквалифицированных, зачем гнать тысячи тонн грузов, которые есть на месте?

При помощи Алихана Тимур встретился с президентом Галазовым и высказал ему свое недоумение тем, что Осетия исключена из масштабного строительного проекта, которые реализуется на ее земле. Тот согласился: да, несправедливо, он поднимал этот вопрос, но ничего нельзя сделать. Турки стоят на своем. Оно и понятно: удорожание строительства их не беспокоит, за все платят немцы, а загрузить заказами строительную индустрию Турции и дать работу своим соотечественникам – это в их национальных интересах.