– Ладно, мне нужно собираться, рейс в четыре. Поболтаем, когда уже буду в Сеуле. Удачного потрахона с новой подружкой, задрот!

Мы улыбаемся друг другу, я выключаю компьютер. Вроде бы, всё собрал. Спускаюсь вниз в холл с чемоданом. Отец выходит навстречу из своего кабинета.

– Готов? Тогда поехали. – Наши чемоданы берут отцовские охранники – их двое, чёрные смокинги обтягивают спортивные тела – и загружают в машину, чёрный классический джип. Едем в аэропорт.

Первые десять часов полёта я не мог уснуть, потому занялся любимым делом, чтением. «Над пропастью во ржи» Сэлинджера показалась мне не такой увлекательной, какой нахваливают. Холден Колфилд показался мне немного… незрелым. Перед самой посадкой я наконец задремал, но вскоре проснулся.

На выходе нас встречала пара корейцев, мужчина и женщина, с нашей фамилией на табличке.

– Киу, Лили! – поприветствовал отец женатую пару на английском, мужчина оглядел меня заинтересовано. Я напряг мозг, готовясь говорить на корейском, который знал, но не в совершенстве.

– Так это и есть твой сын? Долго же ты прятал такой потенциал, братишка, – кланяюсь в знак уважения старших, протягиваю руку для приветствия. – Ты Эйдж, да? Ровесник моему сыну будешь. Он, как всегда, пропадает с друзьями, ночует. Увидишь, если повезёт.

– Хорошо, я понял, – мозг расслабился, услышав родную речь.

– Лили, как дела у Соль? Нравится в Оксфорде? – отец задаёт вопрос жене дяди, которая всё это время молча слушала с улыбкой.

– Да-да, ей всё очень нравится. Ещё раз благодарны тебе, что помог туда устроить её, – у женщины сильный акцент, потому слова выходят грубыми. Гадаю, сколько же лет ей, на вид всего двадцать пять. Корейский уход за кожей в действии?

– Вы наверняка устали. Пойдёмте скорее к нам, отдохнёте, – зазывает дядя Киу.

– Эйдж весь полёт читал, – отец похлопал меня по спине. Я криво улыбаюсь. – Вот уж ему точно не мешало бы прилечь. А мы можем обсудить наши дела.

Часы аэропорта показывают всего четыре утра по корейскому времени. В Сиэтле же ещё только ранний вечер прошлого дня. Мне нужно будет привыкнуть к этому.

Пока едем в машине, рассматриваю город. На картинке Сеул и без того был привлекателен, манящ, ярок, вживую всё приумножилось. Бешеный ритм, яркие баннеры и билборды, множество деревьев, на которых зеленеет листва, чистые тротуары, красивые люди. И сакура! Это прекрасное дерево делает место волшебным. Вижу указатель какого-то парка на светофоре.

Дом у отцовского брата в южном районе города, неподалёку от реки Ханган, выполнен в современном лаконичном стиле. Панельные окна гостиной выходят на тщательно выстриженный газон. Мне отводят комнату на втором этаже рядом с комнатой двоюродного брата, которого я так и не видел пока. Мельком заглядываю туда – синие стены, обклеенные картами городов, фотографиями достопримечательностей и набросками человеческой анатомии. Интересно и странно.

Моя комната имеет те же большие окна, выходят они на город, скрываемый немного высоким забором с диким виноградом. Небо прозрачное, серебристо-голубое, какого я прежде не видел. В дверь стучит охранник и заносит мои вещи. В ванной освежаюсь, переодеваюсь и ложусь на кровать, забывшись сном.

Я проснулся от сообщения в телефоне – Айк отправил картинку. Было немного за полдень. Потираю глаза и сажусь на кровати, зевая. Пишу колкое смешное сообщение, чтобы друг перестал написывать.

Встречаюсь с Лили – ещё пока не могу привыкнуть, что она мне тётя, больно молода – когда спускаюсь вниз. Она что-то готовит на кухне. Похоже не слоёный торт.

– А что это за парк был по дороге сюда? – спрашиваю я по-корейски. Слова странно срываются с языка. – Там, поворот у стеклянных небоскрёбов.

– А, это Сеульский лес, – отвечает мне кореянка, промазывая коржи кремом. Торт радужный. – Третий по величине парк города. Там сейчас столько тюльпанов, по деревянным дорожкам и мостам постукивают каблуки, в беседках можно переждать дождь, в реке Ханган отражается небо – тебе понравится. Кстати!

Она бросает свои дела, вытирает руки о фартук и быстро уходит на минуту. Возвращается с блестящей упаковкой чего-то.

– Мне сказали, ты любишь читать, – вручает она мне кирпичик в упаковке, книгу, – так что я подобрала для тебя одну книжку. На английском, чтоб ты не утомился.

Разворачиваю бумагу, смотрю на труд.

– Харуки Мураками «Послемрак», – читаю название. – «Норвежский лес» мне понравился.

Видя мою реакцию, молодая тётя улыбается.

– Тогда я пойду читать её в Сеульский лес, – вскидываю руку с книгой, разворачиваясь.

– Может ты голоден? Я тут приготовила на обед…

– Спасибо, но я хочу познакомиться с уличной кухней, – откланиваюсь и ухожу. В комнате я обнаружил деньги на расходы от отца с запиской. Прошу одного из охранников, которого оставили здесь, подвести меня по нужному адресу.

Оказываюсь посреди двух высоченных зданий из стекла, прямая аллея ведёт вперёд, деревья по бокам тихо качаются. В магазинчике с едой заказываю два треугольника кимпаба и одну печеньку в форме рыбки, тайяки. Сворачиваю на небольшую дорожку вдоль реки под нежными сакурами.

Вспоминая те дни, я отмечаю про себя, что даже не думал о плохом. Тогда на душе было слишком тихо. Даже непривычно. Тёмные места в голове немного посветлели. Я был так же «очищен» внутри, как после экстаза от убийства. Странное сравнение, наверное. Но что поделать, я такой.

Сажусь на пустую лавочку в окружении множества разноцветных тюльпанов, рассыпанных по мягкой земле. Где-то неподалёку перекликаются птицы. Солнце изредка прячется за белыми облаками. В реке плавают две дикие утки.

Раскрываю книгу, провожу рукой по корешку, нюхаю бумагу. Начало вполне спокойное, ничего не предвещающее, как и большинство начал: город, словно один организм, дороги в нём – вены, по которым циркулирует кровь из людей, машины, модный район, полный молодёжи, огней, развлечений, ресторанчик, в котором читает девушка…

Повествование и особый слог Мураками впечатлили меня ещё в его дебютном романе, психологизм заставил верить, прототипы персонажей я искал затем в обычной жизни. Аннотацию к книге я никогда не читаю – каждый может взять суть свою, она может мне «не зайти». Больше внимания я уделяю заголовку – почему авторы называют свои книги именно так? Много мнений существует на тот счёт, что они не всегда логически связанны с самим сюжетом. То же самое можно спросить у художников. Сейчас ведь чем нелогичнее, забористее назовёшь полотно, тем больше посетителей твоей выставки столпится у неё, только и будешь слышать вопросы, типа: «Как вы до этого додумались? Это так футуристично! Я вижу в ней целый мир! Можете сказать, что вы чувствуете по этому поводу?». Так стоит ли осуждать автора за название, раз каждый вкладывает сакральное в разные точки?

Я не заметил, как он подкрался ко мне.

– Хм, любишь серьёзные размышления о перипетиях жизни? – чужая рука с бледной кожей возникает на странице книги, ощущаю дыхание на волосах. – Такой день, а ты читаешь такое унылое творение.

Скамейка немного вздрагивает, когда через неё перемахивает тело парня вслед за школьным рюкзаком. Он задевает меня локтем о плечо. Смотрю перед собой, после поворачиваюсь на незваного гостя. Весёлые лисьи глаза смотрят в мои.

– Эм, ты кто вообще? – с ноткой недовольства интересуюсь я, закрыв книгу. Он отнимает её у меня и принимается листать, чуть не повреждая тонкие страницы. Поверх школьной формы наброшена небольшая ветровка, взлохмаченные ветром или рукой волосы лезут в глаза. Замирает на странице в середине книги, что-то читает.

– Нет, ну серьёзно? Бывший боец работает главой секс-отеля? Хотел бы я с ней познакомиться.

Лисьи глаза возвращаются ко мне. Незнакомец опирается на спинку лавочки, протягивает книгу.

– Ты же меня не знаешь. Я Чон, а ты? Ты не отсюда, так? Что-то не совсем кореец.

– А ты слишком хорошо знаешь английский для корейца, – отвечая я, забирая у него книгу. Не люблю, когда меня отвлекают от чтения. Это как вырвать из сна, в котором хочется остаться. Мой идеальный мир, другая жизнь, в которые я сбегаю.