– Теперь и мы имеем самое прямое отношение к Золотому цветку! – сказано это было самым серьезным тоном.

– Это с какой стати? – спросил я с удивлением.

– Ну… потому что… – Анфиса чуть растерялась, но затем решительно выпалила: – Что значит с какой стати? Имеем – и все… Ты сон видел… Я – под охраной, как под арестом… Что, этого мало? И потом… Ты видел сон про Золотой цветок, значит, уже имеешь самое прямое отношение. Сны просто так не снятся, это не игра воображения, а прием информации астрального тела. Я об этом читала. Так вот, ты уже не посторонний. А я, в свою очередь, поспособствовала, чтобы ты здесь оказался… Это ведь все не просто так, я уверена! Поэтому, когда приедет мой папа, мы пойдем к нему и заявим, что он нам должен все рассказать.

Я представил себе, как Анфиса с таким заявлением приходит к отцу, и он ее мягко, по-отцовски, посылает. Вслух же сказал:

– Доводы твои, конечно, очень интересны, но за ними отчетливо прослеживается праздное любопытство, которое назрело из пребывания в неведении, и я сомневаюсь, чтобы твой отец сразу взял и все рассказал.

Анфиса обиженно опустила голову. Весь внутренний мир этой симпатичной девушки, все эмоции и чувства сразу же проявились на ее лице. Немного посидев с обиженным видом, она подняла глаза и, посмотрев на меня пристально, спросила:

– Ты действительно думаешь, что мной сейчас движет только любопытство?

– Я, пожалуй, так не думаю, но вот твой отец, учитывая твою ситуацию, вправе так считать.

– Если исходить только из моей ситуации – да. Но есть еще и твой сон! – Эта девушка была не из тех, кто легко сдается.

– Мне не представляется ситуация серьезной, если мы подойдем и скажем: вот Толик, он видел сон про Золотой цветок, который ты нашел, расскажи нам про него. У него сразу возникнет вопрос: «Откуда ты знаешь, что я нашел?» Ты ответишь: «Я подслушала». Раз ты подслушала и знаешь про него, значит, ты могла вполне придумать мой сон, как предлог для получения большей информации, чем ты услышала. Глупо будет звучать.

– Может, будет звучать и глупо, – заговорила она, помолчав, – но в любом случае ему сказать нужно. Хотя бы не для того, чтобы он нам рассказал, а для информации – чтобы знал. Я уже тебе сказала, что не считаю эту ситуацию совпадением, поэтому нужно отнестись к ней серьезно. Думаю, мой отец согласится со мной.

– Поделится информацией – это другое дело, – согласился я. – Но я очень сомневаюсь, что ты ему откроешь что-то новое, что он еще не знает…

Она ничего не ответила. Подошла к лестнице и прислушалась.

– Отец приехал. Пойдем вниз, – с этими словами Анфиса начала медленно спускаться по лестнице. Я пошел за ней следом.

Как только мы очутились в кабинете, дверь в него резко распахнулась, и на пороге возник довольно красивый, с незначительной проседью, высокий, плотного телосложения мужчина лет пятидесяти, в солидном костюме, с галстуком. Для своих лет он выглядел довольно привлекательно. Он внимательно осмотрел меня и спокойно перевел взгляд на Анфису.

– Привет, пап! – весело поздоровалась она.

– Добрый вечер! – скромно сказал я.

– Здравствуйте, молодежь! – поприветствовал он нас уверенным, с легкой хрипотцой голосом.

– Анатолий, – так же скромно, как и поздоровался, представился я.

– Григорий Леонидович! – он протянул мне большую лопатообразную руку.

«Рука настоящего археолога… и лопаты не нужно, чтобы копать…» – мелькнула у меня озорная мысль.

– Пойдемте вниз, чаю попьем, – предложил Григорий Леонидович, не спуская с меня пристального взгляда, затем развернулся на пятках и направился к лестнице.

Мы потрусили за ним.

В каминном зале я уселся в кожаное кресло, напротив Григория Леонидовича. Анфиса скрылась на кухне, накрыть на стол и приготовить чай.

– Ну, Анатолий, рассказывай, чем занимаешься, как живешь? – спросил Григорий Леонидович, оглядывая меня все тем же пристальным взглядом.

«Наверняка ему про меня уже доложили – кто таков и зачем приехал», – подумал я, а вслух ответил:

– Историк я. В институте в архиве работаю…

– А, у Петра Алексеевича! Почти коллега Анфисы? Это хорошо, – одобрительно закачал головой археолог.

– Меня Анфиса попросила рассказать о своей работе, так как у нее нет возможности сейчас самой углубиться в практику…

Он вдруг нахмурился и с недоверием посмотрел на меня. Я понял, что зря сказал о том, что знаю про Анфисино положение, а значит, знаю про какие-то проблемы у него на работе. В комнату вошла Анфиса с большим подносом уставленным печеньем и булочками.

– Анфиса, зачем тебе понадобилось беспокоить Анатолия и просить, чтобы он приехал и рассказал тебе о своей работе? Ты ведь можешь и к самому Петру Алексеевичу приехать, когда хочешь. Не сейчас, конечно же, но позже. Это ведь не проблема, ты знаешь, – строгим голосом проговорил Григорий Леонидович.

Анфиса покраснела и, потупясь, посмотрела на меня, потом на отца.

– Ну… мне скучно было одной, – она покраснела еще гуще, – и я попросила Толика приехать… придумала такой повод… – она посмотрела на меня исподлобья – скромно, как провинившаяся.

Я откровенно удивился. Она меня видела один раз в жизни, где-то достала мой номер… впрочем, теперь понятно где… Если отец ее знаком с Петром Алексеевичем, то и Анфиса у него – не просто студентка… Придумала повод, чтобы я приехал, просто потому, что ей скучно… От этой мысли на душе потеплело… Мое самолюбие было польщено… Значит, я ей симпатичен… Я про себя улыбнулся, но внешне оставался невозмутим.

– Ты не сердишься на меня? – Анфиса была сама скромность.

– Да нет, что мне сердиться… Делать все равно нечего, – ответил я с легкой улыбкой.

Отец улыбнулся. Анфиса ушла за чаем.

– Хитрая, как лиса, – произнес Григорий Леонидович. – Правда, зачем придумывать что-то, сказала бы как есть – скучно, приезжай! – и все…

– Она, наверное, опасалась, – предположил я, – что такое прямое приглашение я могу предвзято понять… а так – по делу, не просто так…

Он неодобрительно покачал головой:

– Все у вас, у молодых, перевернуто с ног на голову!

Анфиса вернулась с еще одним подносом, на котором стояли чашки и чайник. Поставив поднос и налив всем чаю, она уселась в кресло рядом со мной и обратилась к отцу:

– Пап я хочу с тобой серьезно поговорить!

– Ну, давай поговорим. Я люблю серьезные разговоры, – археолог устроился в кресле поудобнее и устремил свой взгляд прямо на дочь.

– Это касается твоей находки, Золотого цветка, – рубанула наотмашь Анфиса.

Отец изменился в лице, оно сделалось каменным и серьезным. Он очень строго посмотрел на дочь, потом перевел взгляд на меня. Молча поднялся с дивана и стал ходить по комнате, ни слова не говоря, иногда исподлобья поглядывая на нас и что-то обдумывая. Затем остановился посредине комнаты и заключил:

– Я предполагаю, что ты подслушала разговор, проходивший на днях в этой комнате…

– Не только… – откровенно призналась Анфиса.

– Не только – что? – резко спросил отец.

– Не только из подслушанного разговора мы знаем о Золотом цветке, – серьезным тоном ответила Анфиса, – Толик рассказал, что сегодня…

Она не успела договорить, ее отец жестом приказал замолчать, а сам стремительно подошел к окну и выглянул за занавеску.

– Быстро наверх! – рявкнул он, отскочив от окна.

Мы, не задавая лишних вопросов, стремительно направились к лестнице.

– Подожди Анфиса, – сказал отец, когда мы были уже на втором этаже около двери в кабинет. – Это спрячь в напольный тайник в кабинете…

Он быстро поднялся по ступенькам и дал ей какой-то предмет. На лестнице было темно, и я не разглядел, что это было, – что-то похожее на коробку от обуви. Анфиса схватила ее и побежала за мной в кабинет, но, вместо того чтобы там задержаться и сделать все, что велел отец, она направилась прямиком к лестнице в свою комнату.

– В напольный тайник! – напомнил я ей слова отца.