Вдруг я уткнулась носом в скамейку. Это была высокая каменная скамья с завитушками, немножко заросшая зеленым мхом, но все равно очень красивая. Скамейка оказалась восьмиугольной, а в центре ее рос пышный розовый куст с крупными красивыми цветами.

Я полезла на скамейку, что бы заглянуть в самый большой цветок, но поскользнулась и схватилась рукой за ветку. В палец пребольно впился толстый кривой шип, с тонким острым кончиком.

Закричав от неожиданной боли, я побежала к тете, но свернула не туда и выбежала в другую аллею. Там стояло высокое кресло, а в кресле сидел человек. Странный – вроде бы не старый, а сидит в кресле – и очень-очень худой, как старая нищенка у стены храма. Листья винограда шелестели, словно шептали, а человек в кресле смотрел на меня черными, как мокрые виноградины, глазами.

Сначала я испугалась – думала, что он будет ругаться, но он сидел так же неподвижно, только ветер раздувал его длинные темные волосы. Я подошла ближе и мы немного поговорили. Совсем чуть-чуть. Наверное, он болен – голос тихий-тихий, как шелест ветра в листьях. Мне стало его очень жалко, я всем сердцем пожелала ему выздоровления.

А потом прибежала тетя Лииса и утащила меня на кухню. Там она усадила меня на стул и долго кричала, трясясь, как желе. Господин Скай брал ее за руку и что-то говорил, успокаивая. Потом тетя почему-то стала белая, а у меня сами собой закрылись глаза.

По дворцу слухи разносятся быстро: и дня не прошло, как горничная Лииса унесла домой заболевшую малышку-племянницу. Все слуги это обсудили.

Снова новости – принцу опять стало плохо. Он переел за обедом! Теперь спит второй день, никто не может его добудиться. Правда лекарь все равно велел варить укрепляющий бульон – собирается кормить его через серебряную трубку, как всегда после приступов.

Горничная Лииса пришла сама не своя – племянница лежит в постели и тает на глазах. Доктора выписывают укрепляющие микстуры и бульон, а мать девочки ждет ребенка и не в состоянии долго стоять на кухне. Добрый повар отлил ей кувшинчик сваренного для принца бульона, а мажордом отпустил на недельку домой – все равно от расстроенной горничной толку мало, еще разобьет чего!

Тарис

Кхе-кхе, фу! Опять трубка не дает сжимать зубы и теплый бульон льется в горло! Фу, сейчас выплюну все на простыни, пускай меняют! Но как вкусно! Еще!

– Да уберите вы эту трубку!

Лекарь изумленно смотрел на принца, вытолкнувшего трубку и ухватившего чашку с бульоном руками.

– Ммм, Надир, прикажи подать еще! И мяса!

– Ваше высочество! Позвольте!

Лекарь поймал худую руку наследника престола и вслушался в ровный, чуть частящий пульс. Пульс сильный, наполненный, словно в истощенном теле билось здоровое сердце! Но этого не может быть!

– Надир, я сейчас умру с голоду! – в тщедушном теле прорезался удивительно сильный голос.

– Слушаюсь, Ваше Высочество! Одну минуту, сейчас все принесут!

– И пирожков с медом пусть подадут, и еще чего-нибудь вкусного, побольше!

Изумленный лекарь сбежал на кухню. Его переполняло желание поделиться новостями. Среди печей и столов он лично собрал поднос с легкими диетическими блюдами.

Повар, не скрывая удивления, ставил на поднос блюдца с вареными яйцами и отварной птицей. Пекарь же едва не упал от изумления, когда из покоев затребовали корзинку пирожков и молоко. Потом добрейший господин Скай столь же удивленно рассматривал пустые тарелки.

Сытый принц вновь уснул, а утром самостоятельно встал с кровати и посетил туалетную комнату. Потом потребовал обильный завтрак и ванну. А после еды, пошатываясь, выбрался в сад – своими ногами!

Пораженный лекарь отправил донесение королю. В загородном дворце вновь собрался консилиум из самых известных докторов. Посовещавшись три дня, достойные доктора признали принца абсолютно здоровым, только чрезмерно худощавым молодым человеком.

В заброшенную в течении четырнадцати лет летнюю резиденцию тотчас были присланы учителя по чистописанию и фехтованию, преподаватели музыки и танца. Да-да, не удивляйтесь! Принц, имевший в своей голове практически всю Королевскую энциклопедию, не умел писать, потому что до сих пор не мог удержать в пальцах перо.

И начались дни, заполненные учебой. С утра и до вечера принц танцевал, фехтовал, выписывал изящные завитушки и барабанил по клавишам старенького клавесина.

А между тем горничная Лииса вернулась на службу и с грустью в голосе рассказала, что доктора велели родителям крошки Эстель отвезти девочку к морю:

– Пришел тот старенький доктор, который живет у Королевской площади. Вы знаете, какой он добрый, даже денег не взял. Ларине капли выписал, чтобы не плакала. Да сказал, что малышке нужно хорошо кушать да дышать чистым воздухом. Тогда может и поправится. Дети, говорит, сильные и часто выживают там, где взрослые не могут.

Лииса всхлипнула и, утерев глаза фартуком, продолжила:

– Вот Калеб, муж сестренки моей и решил, что лучше уж всем сразу к морю уехать, пока Ларина не родила. Домик продали и поехали. А Эстель пришлось прямо в кроватке везти. Совсем она ослабла и кашляет, страшно так!

Слуги, собравшиеся на кухне, повздыхали и вернулись к своим делам. Поправившись, принц начал кушать много и разнообразно, да и гости в прежде позабытый малый дворец зачастили.

Кто хотел убедиться в выздоровлении наследника и потере собственных перспектив, кто пытался вычислить место принца в политических раскладах, а кто – то просто присматривался к худощавому юноше, неожиданно вернувшемуся к жизни. Так что жизнь в малом дворце набирала обороты.

Эстель

– Пииить!

Девочка лет семи, лежащая на солнечной веранде, чуть шевельнулась и прошептала еще раз:

– Пиить!

Молодая женщина, качавшая рядом люльку с младенцем, встала и налила в стакан немного освежающего травяного настоя.

Напоив дочь, поправила на ней тонкое одеяло и вернулась к недошитой распашонке. Уже почти два года, как они переехали к морю. Во многом им повезло. Несмотря на странную болезнь дочери, удалось сразу купить домик, найти работу мужу и хорошую повитуху к рождению сына. Позже муж пристроил к домику крепкую веранду с видом на море, где вся семья проводила теплые вечера. Только вот доченька, радость родительская, едва начала вставать.

Старенький лекарь с Королевской площади написал письмо своему другу, живущему в южном городе, куда переехала семья малышки. Теперь он частенько их навещает с кувшинчиком холодного вина и сладостями для детей. Разговаривает с Эстель, приносит ей книжки и разноцветные палочки мела для аспидной доски. Кривясь, Эстель пьет микстуры и докторус обещает взять девочку к себе в помощницы, если она поправится.

Медленно, очень медленно, но Эстель поправляется, вчера вот уже играла с братом, а сегодня снова лежит без сил. Ну ничего, ничего, не надо плакать! Калеб скоро придет, пора готовить ужин.

Тарис

Через два года после чудесного выздоровления принц был официально представлен двору.

Так как, по мнению многих, ранее, он находился на излечении, а потом на обучении, то теперь протоколом было предусмотрено официальное представление членов двора. Его Королевскому Высочеству предстояло получить некоторые специфические регалии, а также принять участие в торжествах, по поводу возвращения наследника в столицу.

За эти два года король так и не навестил сына, но продолжал получать ежедневные доклады о его успехах. Примерно через месяц после доклада лекаря, когда выздоровление принца стало несомненным, Его Величество направил в малый дворец личного советника по внешней политике мэтра Ливорно.

Мэтр многие годы служил в дипломатическом корпусе и имел за плечами немало политических баталий. Попутно он выслужил дворянство, даже баронство, причем мог передать титул по наследству, но предпочитал по старинке именоваться «мэтром».