Феи существа капризные, ветреные, но безусловно очаровательные! Пусть порой нас обвиняют в злобности, уверяю вас, это совсем не так!

Ну представьте себе: сидишь ты, беззаботно болтая ножками в огромном цветке розы, попиваешь ароматную росу с капелькой нектара и ждешь в гости лучшую подружку. Вокруг тишина, жаркое летнее утро смягчается восхитительным ветерком. Вдруг! Грохот, топот ног и огромный шумный мальчишка сует свой любопытный нос прямо в твою гостиную! Да этот нахал еще и нектар расплескал! Прямо на мое лучшее платье из лепестков маргаритки!

Как было не обидеться?

Вот я и обиделась! Влепила по нему заклятием! Потом конечно пожалела, да и подружка Сирна прилетела. Вместе поахали над испорченным платьем, вместе отыскали розу со свеженьким нектаром и набрались как жадные пчелы.

А поутру Сирна строго мне заявила:

– Льюнет, ты не права!

Голова у меня трещала от доброй порции нектара с росой и отыскать свежую каплю казалось куда важнее, чем потребовать объяснений. Так что вспомнила этот разговор я только к обеду, когда мысль о пыльце уже не вызывала головокружения:

– Сирна, в чем, по-твоему, я не права? – поинтересовалась я, рассматривая свое отражение в каменной чаше дождевой воды.

– Ты слишком сильно заколдовала этого мальчишку! – заявила эта предательница, болтая ножками и дергая остреньким ушком.

– Вот еще! – надула я губы. – Он нам едва вечеринку не сорвал!

– Но ведь не сорвал? – настаивала подружка, накручивая черную прядку на паутинку.

– Не хочу я его расколдовывать! Знаешь, сколько я эту розу искала! – но запал уже пропал и я признала, что погорячилась.

– Вот видишь, – Сирна полюбовалась своим отражением в капельке и предложила: – Если не хочешь расколдовывать, задай условие. Три дня ведь еще не прошло?

– Нет. – Совершенно бредовая идея пришла мне в голову, и я восторженно захихикала: – Я знаю, каким будет условие! Пусть заклятие снимет тот, кто может нас видеть!

– Льюнет! Это жестоко! – Сирна поджала губы.

Она всегда была мягкосердечной и правильной, за что Старейшая ставила ее в пример прочим юным феечкам. Зато, когда Сирна сломала ноготь, ближайшую деревню пришлось перестраивать полностью!

– Если хочешь, – надулась я, признавая ее правоту, – ты можешь добавить условие сама! Только мое все равно будет главным!

– Хорошо! – подружка потеребила смоляную прядь и выдала: – для снятия заклятия им достаточно будет встретиться.

Потом она хлебнула еще и набормотала несколько слов.

Вот только в бокале Сирны была не роса… Ну перепутала я! Пе-ре-пу-та-ла! Забродивший нектар достала.

Может быть, Сирна сохранила свое благоразумие? Надеюсь! Больше я этого наглого человечка не видела, а сад скоро совсем опустел, как и дворец.

Тарис

Оглушающая слабость – день за днем. Во рту привычная горечь, а за левым плечом – столь же привычная тень. Тень, имеющая смуглые тонкие руки. Руки иногда милосердные, а иногда жестокие. Сильные пальцы с короткими чистыми ногтями, вырывающие мою хрупкую плоть из лап смерти и погружающие в туман слабости и боли.

Голова большую часть суток словно набита ватой. Боль затягивает и манит, а иногда играет со мной, давая передышку. Я был бы счастлив это прекратить, но смуглые руки начеку. В прошлый приступ я ухитрился упасть с кресла и ударится головой о подлокотник. Увы, неудачно. Кровь успели остановить, и теперь мою талию пересекает страховочный ремень, обтянутый синим бархатом.

Слуги редко появляются в моих покоях. Под предлогом «нельзя беспокоить больного» все живущие во дворце избегают меня. Здесь нет моих сверстников из знатных родов, желающих обрести благоволение наследника престола. Нет праздников и гостей – наследника нельзя волновать! Любое напряжение вредно! Порой мне хочется оборвать тонкую нить, еще привязывающую меня к жизни, а потом приезжает она.

Вчера она снова навестила меня. Королева. Мама. Вошла в комнаты, не сняв черной маски. Плащ с глухим капюшоном едва держался на ее плечах, когда она порывисто обняла меня.

Для двора это очередная поездка в монастырь Добрых сестер. Под этим предлогом Ее Величество заглядывает ко мне два раза в год. Всегда ночью, всегда одна. Лекарь делает вид, что оставляет нас наедине, а сам подслушивает под дверью. Смешно.

Еще в обед он дает успокоительное, даже не глядя на зрачки и не слушая пульс. Тогда я точно знаю, что приедет мама. У нее мягкие нежные руки и голос – хрупкий, как надколотый хрусталь. Она редко говорит, только плачет и перебирает мои волосы, гладит лицо.

Однажды, когда мне было тринадцать, она сказала, что я очень похож на отца. А потом в ужасе позвала лекаря и все два отпущенные нам часа смотрела, как я бился в истерике, пока очередная микстура не погрузила меня в черноту.

Снова ночь. Ночью легче, все спят. Даже мой мучитель спит на соседней койке. Вчера его не удалось обмануть, но будет новый день и я придумаю что-нибудь еще…

О наследном принце в столице ходило множество слухов. Торговцы полагали, что он великий ученый, который день и ночь сидит в башне в надежде получить эликсир, превращающий медь в золото.

Ученые считали его святошей, день и ночь творящим молитвы в дворцовой часовне.

Священники почитали бездельником, тратящим время на книги и развлечения, а простой люд шептался, что Их Высочество Тарис – вампир, обходящий город по ночам.

На деле правду знали только во дворце и тщательно ее скрывали. Принц Тарис был болен. Так болен, что только постоянное присутствие лекаря до сих пор не позволило наследнику уйти в мир иной.

Зачем же правящий король всеми силами добивался выживания единственного сына? Разве не могли они с королевой родить других детей или передать корону одному из многочисленных родственников? Увы, невозможно было ни то ни другое.

Согласно бродящим в стенах дворца слухам, в час рождения принца малый дворец, навестили три неведомых существа. Сначала их никто не заметил. Королева мучилась от схваток, король волнуясь вытаптывал ковер в большой гостиной. По мановению руки незнакомцев, вся стража уснула, слуг также сморил сон, и даже любимые королевой птички в клетках затянули крохотные глазки полупрозрачной пленкой.

Войдя в зал, где король с придворными ожидали вестей, они приняли облик трех ветхих старцев в длинных мантиях и колпаках. Их тонкие морщинистые пальцы, испачканные чернилами, держали свитки из самого лучшего пергамента. Изящно раскланявшись, старцы поздравили короля с рождением сына, поименовав новорожденного «принцем Тарисом». Его Величество вежливо встретил незнакомцев, хотя и был взволнован – из покоев королевы давно никто не выходил. Но настойчивые придворные стремились узнать, что за незваные гости явились во дворец.

Тогда величественные старцы отрастили лорду Цую ослиные уши, а леди Зейрон длинный язык и, поблагодарив короля за любезность, растворились в воздухе.

Перед тем как исчезнуть, духи оставили на столе свиток, который представлял собой лист «Истории королей» – огромной книги, хранящейся в королевской сокровищнице.

На листе в положенной для летописи форме была сделана запись о великом короле Тарисе. Текст обрывался на перечислении его деяний, но самым удивительным было то, что этот неизвестный Тарис родился в один год, день и час с наследником престола. Ибо из комнат королевы вышла старшая фрейлина и сообщила, что у короля и королевы родился сын.

Обсудив все произошедшее, царственная чета добавила к обычному списку родовых имен наследника «Тарис» и позабыли о странностях рождения принца.

Однако примерно в трехлетнем возрасте принца сразил странный недуг – резвый и подвижный ребенок вдруг начал падать, потом похудел, а следом ослабел настолько, что в некоторые дни с трудом держал голову.