– У нас на родине женщина, помогающая прийти ребенку в мир, очень почитается, – написала Ее Высочество в блокноте, – я буду рада, если рядом со мной будет такая дама.

– Я не дама, Ваше Высочество, – я потупилась, – я дочь плотника.

– Не имеет значения. – Принцесса подняла на меня красивые голубые глаза, улыбнулась, и продолжила писать, – Как только защитишь диплом, сразу получишь патент моей придворной дамы.

Мне оставалось лишь присесть в почтительном реверансе. Принцесса могла попросить супруга о даровании мне патента, но его высочество сам утверждал все назначения двора принцессы.

Тарис

Медовый месяц подходил к концу, а вести из столицы приходили все более тревожные. Отец надеялся, что я разведусь с Элизией, и устрою свару на северных границах. Это дало бы нам возможность захватить часть земель северных княжеств, но я поломал его планы и теперь король исходил злобой, надеясь поссорить нас. Мне регулярно присылали письма очерняющие Лиззи, а ей рассказывали небылицы фрейлины. Пришлось удалить самых рьяных и это пошло на пользу нашему обществу. Теперь вечера проходили тихо, а ночи сладко.

Шпионы докладывали ему, что я еженощно навещаю супругу, да и днем мы много времени проводим вместе, а значит, шансов списать мою смерть на месть северян нет. Но есть перспектива получить здорового наследника, внука, которого можно будет воспитать лично.

Видимо, Его Величество обдумал и принял эту перспективу. Едва шпионы разнесли весть о возможной беременности принцессы, как в летнем дворце стало на удивление тихо: не рушились балконы, не бесились собаки, даже сплетницы-фрейлины поутихли. Я бессовестно радовался передышке. Бесконечно защищать принцессу от нападок враждебного ей окружения было непростой задачей. Теперь же можно было сказать, что наш брак признан, значит Эллизия останется рядом со мной.

В столицу мы возвращались большим кортежем. Я решил все же ехать верхом. В карете принцессы тряслась помощница доктора, серьезная темноволосая девочка в строгом синем платье. Она уже доказала свою тактичность и полезность, так что я был спокоен за самочувствие Лиззи.

Сам доктор ехал в своей карете, заполненной книгами, травами и инструментами. Он, спросив разрешения, несколько проредил и библиотеку летнего дворца, отыскав там старые травники, и теперь не поднимал головы от очередного толстенного тома.

На остановках малышка всюду была рядом с Лиззи: подавала какие-то отвары, рвала цветы, рассказывала своей принцессе что-то из краткого курса географии. Остальные фрейлины предпочитали мелькать передо мною, исполняя свои обязанности «спустя рукава», так что помощница доктора Майоса стала радостью Элизии. Принцесса даже приглашала девочку к завтраку.

Однажды за чаем Эстель очень серьезно попросила меня пить только кипяченую воду:

– Простите меня за просьбу, Ваше Высочество, – девочка смущенно потупила голубые глаза, но ее голос звучал твердо, – но в этой местности вода очень плоха и часто случаются моровые поветрия.

Я посмотрел на девочку насмешливо, желая испытать ее стойкость, но малышка не поддалась: уставилась на кусок пирога и снова настойчиво повторила, как опасно пить сырую воду. Последним аргументом стало:

– Ее Высочество пьет только вареную воду с лимоном или уксусом, либо чай.

Ее глосс звучал так знакомо и настойчиво. Мне захотелось пошалить как в детстве, но я вовремя вспомнил, что «весовые категории» у нас разные.

– А что думает о ваших словах доктор Майос? – поинтересовался я.

Насмешка в моем голосе смягчилась и девочка разгорячилась:

– Он сам просит повара кипятить воду для всех. К сожалению его не слушают, говорят, что это чепуха, – малышка подняла глаза, и я заметил мелькнувшую в них обиду за наставника.

– Хорошо, я распоряжусь кипятить воду, и велю всех заболевших увольнять со службы, думаю, это напугает их больше расстройства желудка. – Я подмигнул девочке, и она ушла обрадовать доктора, а мы с Лиззи смогли уединиться и поговорить.

Эстель

Столица ошеломляла. С постоялого двора мы съехали в зябких серых сумерках, зевали все: и фрейлины, и возницы, и даже Их Высочества. Меня усадили в карету к доктору Майосу и велели спать: до столицы еще далеко. Но я все вертелась и норовила высунуться в окно. Вскоре доктор не выдержал: позволил сесть на скамью рядом с кучером, чтобы могла жадно всматриваться вперед.

Карета все катилась и катилась, а столицы все не было и не было. Я отвлеклась на пыльные обочины, на бредущих к городу крестьян, а потом яркое солнце выметнулось из-за горизонта и осветило блистающие шпили дворцов, сверкающие флюгеры домов и бесконечную вереницу сигнальных башен.

Я даже привстала, под смешливым взглядом кучера до рези в глазах вглядываясь в горизонт. Потом села обратно и все смотрела, предвкушая въезд в город. Меня тянуло рассмотреть все, что попадет навстречу, полюбоваться каждым камнем мостовой, каждой медной ручкой, но чаша моих впечатлений быстро переполнилась и я вернулась в карету на первой же остановке.

В красивые каменные ворота мы въехали к полудню и тащились до дворца по мощеным улицам, заполненным народом, еще часа три. Принца в городе любили, и часть этой любви доставалась и его супруге. Люди кричали их имена, бросали под ноги лошадей цветы и ленты, а я уже мечтала о хорошей тарелке супа и ванне.

Тарис

Торжественная встреча удивила. Последние годы отец активно занимался внешней политикой, оставив мне внутреннюю торговлю и сельское хозяйство, справедливо считая, что я в этом разбираюсь слабо. Но тут сыграло существенную роль его негативное отношение ко мне. Я вовсе не стремился просиживать штаны во дворце, и пользовался любым предлогом, от инспекции посевной до строительства приграничных карантинных складов, что бы уехать. В итоге придворные знали меня мало, зато крестьяне и торговцы предпочитали обращаться со своими проблемами ко мне.

Впрочем, скорее всего дело было в свадьбе. Когда власть имущие ведут себя как обычные люди – женятся, выходят замуж, рожают детей, это очень вдохновляет жителей, доказывает им, что все идет хорошо и правильно.

Помахав рукой толпе, я улыбнулся Элизии и она радостно улыбнулась в ответ. Еще несколько минут, и мы с супругой торжественно вышли из кареты. Вокруг заклубились фрейлины, спеша не столько угодить нам, сколько мелькнуть перед глазами короля.

Церемонно раскланявшись при встрече, мы проследовали за их величествами по длинной изумрудной дорожке во дворец. Там нашу свиту быстро завернули в отведенное нам крыло. Элизию Ее Величество пригласила выпить чаю, а меня кивком головы подозвал к себе отец:

– Итак, Тарис, надеюсь, твоя супруга уже беременна? – без предисловий поинтересовался он.

– Нет, Ваше Величество, – я старался сдерживаться, поглядывая на расположившихся у камина женщин. Кажется, мать расспрашивала Элизию о том же самом, потому что моя юная жена жарко краснела. И очень осторожно писала на листочке кусочком графита.

– Почему? Неужели твоя мужская сила вся ушла на фавориток? – фыркнул король.

Я осторожно сжал кулаки, ему ли не знать, что пять лет во дворце я провел практически в одиночестве?

– Нет, отец, новый доктор моей супруги пояснил, что леди Элизии в нашем климате слишком жарко, так что зачинать дитя лучше зимой.

– Ты хочешь сказать, – прошипел король, багровея, – что не спишь со своей женой?

Я взглянул на отца холодно: в свою постель лезть не позволю!

– Разве ваши шпионы не доложили вам, Ваше Величество, что я проводил в постели моей супруги каждую ночь медового месяца?

Отец поперхнулся воздухом и отвернулся. Что ж, я оказался прав, но Элизию нужно прикрыть от поползновений:

– Кстати, я подписал несколько назначений. Двор моей супруги будет находиться в Северном дворце, полагаю сделать его резиденцией Наследника.