Артур сам не заметил, как они снова заговорили об особняке – ему-то казалось, он говорит о совсем посторонних вещах, просто ведет светскую беседу, чтобы отвлечься, но, видимо, отвлечься не сумел вовсе. Да что там, он даже не смог вспомнить, как заказывал кофе и тосты. Пальцы его все еще дрожали – аккурат с того самого мига, как он получил невероятный подарок от Эсфири.

– Милый юноша, вы так интересуетесь этим домом, уж не собираетесь ли вы его купить? – лукаво поинтересовалась миссис Спенсер. – Думаю, я вас разочарую, но в доме недавно появился жилец. Впервые за столько лет – конечно, я обратила внимание! Такой, знаете ли, импозантный мужчина, как говорили в мое время. Плечистый, походка уверенная, и взгляд… как глянет, аж дрожь берет. Вижу я его последний неделю постоянно – за продуктами ходит, в банк, одежду покупал, машину даже купил, дорогую. И в казино это заходил не раз, да. Обеспеченный человек этот новый жилец. Интересный.

Теперь стало очевидно, что миссис Спенсер – опытный разведчик и проводит в кафе не только вечера. Здесь была ее главная наблюдательная база – очень удобно, такой широкий обзор центральных улиц!

– Новый, говорите, жилец? – спросил Артур. В горле у него стремительно пересохло.

– А что же вы так побледнели, молодой человек? Неужели я вас расстроила? Да куда же вы? А десерт? Вы же заказали десерт!

Но Артур уже мчался вдоль улицы, забыв о припаркованном возле кафе каддиллаке, забыв о старушке в лиловом, не разбирая дороги, натыкаясь с лету на прохожих, рискуя попасть под машины. Он не хотел слушать сейчас голос разума, ни одного словечка не давал ему вставить в безумное свое ожидание, в совершенно фантастическую надежду, которая внезапно вспыхнула в нем, точно его облили бензином и бросили спичку. Нет, нет, только не сейчас…

Не будите меня, не надо, билась в нем нелепая лихорадочная мысль, только одна, которая пробилась в его мозг, пока он вихрем, взметая, казалось, облака пыли, пронесся от кафе до особняка, протиснулся сквозь открытые створки ворот (даже ключи не понадобились, ворота были открыты), влетел на крыльцо, с размаху всем телом толкнул тяжелую входную дверь, потом вторую, пробежал по огромному пустому холлу, и эхо его бега, казалось, раздалось оглушительным громом по громадному дому, который столько лет стоял и молчал, слушая только призраков прошлого…

Он знал, что увидит, прежде чем увидел.

Просто знал.

Он стоял, задыхаясь, в дверях одной из сохранивших остатки былой роскоши гостиных и смотрел, как Имс, одетый в простые домашние брюки и белую майку, медленно, очень медленно поднимается из кресла, где до того сидел и читал книгу в неверном свете блеклого, серенького зимнего утра.

– А говорил, не веришь в путешествия во времени, – наконец сказал Имс. – Говорил, полная ерунда.

– Брэдбери ерунды никогда не писал, – слабо возразил Артур и сполз на пол.

Где-то в глубине дома хрипло ударили большие напольные часы.

***

Артур приехал в Атлантик-Сити утром, но только на следующее утро оказался способен задавать вопросы и выслушивать ответы. До этого он плохо помнил, чем они занимались. То есть понятно, чем они занимались, но на этот раз подробности ускользнули от Артура совсем – помнил он только, что они выбрали из несколько спален ту, где стояла самая большая кровать, просто невероятных размеров, и все, что осталось в памяти, это кожа к коже, терпкие запахи, пот, смех, стук сердца, ток крови в жилах, который Артур, мог поклясться, явственно слышал, а вокруг были сумрачные просторы дома, скрипевшего и шелестевшего на все лады, радовавшегося вновь пришедшей в него жизни. Артур так кричал в Имсовых руках, что перебудил, кажется, всю улицу. Не мог не кричать – счастье разрывало ему грудь.

И никаких призраков Артур не заметил. Враки все это были.

И Имс тоже призраком не был. И сыном прежнего Имса тоже не был, каким-то клоном или дальним родственником, как один только раз в панике подумал Артур. Все объяснялось просто, как завещал великий Брэдбери. И Хайнлайн, и Гаррисон – Артур сейчас готов был поставить свечки всем известным фантастам, описавшим стремления человека к цели вопреки времени и пространству. Теперь Артуру казалось, что это так естественно.

Он много читал фантастики, поэтому сразу же догадался, как все было. Имса выбросило почти в тот самый момент, когда камень угодил ему в голову там, около Стоунволла. Ну, может быть, несколько секунд или даже минут он блуждал в пресловутом тоннеле с белым светом и господь бог решал, что же с ним делать дальше, только Имс этого не помнил и сейчас безбожно ржал над такими предположениями. Он потерял сознание там – и очнулся здесь, на крыльце своего дома. Прохожие, наверное, принимали его за хитроумного бродягу, проникшего за ограду особняка, но, в общем, всем было плевать.

Имс, кстати, недолго удивлялся, недолго пребывал в прострации – ну, в общем, Артур так и предполагал. Дом он быстро узнал, обошел его весь, нашел тайники почти столетней давности: и папаша Имса, и его друзья много всего здесь прятали – картины, скульптуры, деньги, драгоценности, ну и отличный виски, конечно же. Сейфы и просто заначки находились в самых неожиданных местах – Имсу пришлось простукать весь дом, от пола до потолка, хотя кое-какие тайники он помнил еще с юности. Странно, удивился только Имс, что дом не был разграблен, в нем никто не жил с момента его смерти в 1969 году, точно само время поместило особняк в банку, как засахаренную ягоду, и к приходу Имса в 2012-ом эта банка гостеприимно приподняла крышку.

И тут для Артура наступил момент триумфа. Они сидели утром – солнечным, золотистым до оранжевости, как свежий апельсиновый сок – все в том же самом кафе и завтракали. Когда Имс увидел торжественно извлеченные из кармана Артурова пижонского пальтишка бумаги на дом, то подавился кофе и долго кашлял, отмахиваясь от Артура, который рвался похлопать его по спине.

– Эсфирь твоя двоюродная бабка? – прохрипел он. – Боже мой, Артур, не дай бог мы окажется еще какими-нибудь родственниками, я не переживу…

Артур вдруг насупился.

– Это что-то изменит? – мрачно уточнил он.

Имс какое-то время пристально смотрел на него, потом начал улыбаться, потом засмеялся, но Артур сидел мрачнее тучи, и Имс снова посерьезнел, ну, в меру, конечно.

– Нет, детка, не изменит, – с улыбкой ответил он. – С тобой я согласен даже на инцест. Больше того, на гомосексуальный инцест. Но, будешь смеяться, так почти и есть – Эсфирь была моей нянькой, она меня воспитывала, с самого младенчества. Молодая еврейская девушка, очень ответственная, очень деловая, отец ее не променял бы ни на какую другую няньку. Она и экономкой нашей была – ну, насколько в Америке это возможно. Вела хозяйство, следила за этим домом, да и за мной глаз да глаз был нужен… Потом я уехал учиться, потом убили отца, все завертелось, знаешь ли, но мы поддерживали с ней связь, переписывались, иногда даже перезванивались. Я не терял ее из виду, а потом периодически даже навещал – когда мы оба осели в Нью-Йорке. Матери я не знал, у меня была только Эсфирь. Ну и всю свою недвижимость – у меня было несколько маленьких квартирок по Нью-Йорку, в одной мы с тобой жили…