– Она не маленькая была, – вставил Артур.

– И всю недвижимость я оставил по завещанию Эсфирь, а все картины и предметы искусства – Коббу. Дом отдельной строкой я не успел вписать, не собирался умирать, как ты помнишь, он пошел по общему основанию, и Эсфирь получила его, как всю остальную недвижимость... Тут все просто.

– То есть ты сделал мою бабушку подпольной миллионершей? – закатил глаза Артур. – А ведь бабуля живет довольно скромно. Хотя, если честно, я подозревал. Она себя держит, как королева.

– Это всегда в ней было, – махнул рукой Имс, – деньги здесь вовсе не при чем. Это либо есть в человеке, либо нет. Врожденный аристократизм. Я очень хотел бы ее увидеть, но она, наверное, с ума сойдет. Лучше нашу историю никому не рассказывать.

Артур терпел, сколько мог, но его все же дернуло за язык.

– А ты искал меня? Искал меня здесь, Имс? Или просто…

Имс внимательно на него посмотрел и усмехнулся, не торопясь поставил опустевшую чашку и подпер голову рукой.

– Ну, а если не искал, а просто сидел и ждал, то все – мне собирать чемоданы? Или тебе? А?

Артур как-то сразу обмяк, сдулся, опустил глаза, но потом вдруг снова глянул – упрямо, сумрачно.

– Ну просто скажи: искал?

Имс качнул головой и зажег сигарету.

– Искал, – просто сказал он. – Ездил в Нью-Йорк. По тому адресу, где мы раньше жили. Зачем-то. Только там совсем другие люди живут, Эсфирь, видимо, квартиру продала. Или сдает, не знаю.

– И я не знаю.

– Я ведь даже фамилии твоей не знал, да и имя – уже не был убежден, что настоящее. Да и точно не мог быть уверен, туда ли меня забросило, где ты живешь. У меня не было никаких критериев для поиска. Но я ждал. Да. Просто ждал. Ведь понятно, что неспроста меня выдернуло из моего времени, да еще живым… Если бы мы разминулись… все вообще было бы бессмысленно.

– Да, – эхом отозвался Артур. – Бессмысленно. А ты… ты не боишься, что все это только сон? Ну, я сначала встречался с тобой только во сне… Оказывался в твоем времени, только когда засыпал. А просыпался здесь снова.

Имс какое-то время смотрел его, словно изучал, потом внезапно ощерился, хищно, показав зубы.

– Так поэтому ты так легко позволял выделывать с собой все самые грязные штуки, да, Арти? Потому что был уверен, что спишь? Какой молодец…

Артур покраснел и отвел взгляд. Ему вдруг стало жарко.

– Нет, не поэтому, – буркнул он. – Сегодня же я не спал.

– Ну-ну, – насмешливо сказал Имс.

– А ты быстро освоился? – тут же снова начал расспросы Артур.

Имс пожал плечами.

– Да довольно быстро… Люди же не меняются. Меняется только антураж, декорации. Многое мне понравилось.

– Не будешь жалеть о том времени?

– Я еще не в том возрасте, чтобы тухнуть в старом доме в паутине романтической ностальгии, – фыркнул Имс. – Если исключить временной скачок, мне вообще-то немногим больше тридцати. Ну а тебе-то сколько, если честно?

– Восемнадцать, – скромно произнес Артур, но глаза его сквозь опущенные ресницы полыхнули.

– Хоть не шестнадцать, – ухмыльнулся Имс. – Хотя восемнадцать меня тоже очень… мне тоже очень нравится.

– Кстати, мы можем больше не играть в дядюшку и племянника. Сейчас даже гей-браки разрешены.

Вот тут у Имса полезли глаза на лоб.

– Ты серьезно, что ли? И как же это вышло?

– Ну, я же тебе не зря тогда кричал… – тут Артур осекся и замолчал, потом продолжил: – Как раз после Стоуволльского бунта геи начали бороться за свои права… и вот. Добились.

– Да мы с тобой вошли в историю, дорогуша, так получается?

– Нет, – сказал Артур. – Мы просто сорвали джек-пот.

КОНЕЦ.