— Постой, не дуй! — закричал я Воздуху Сосновому Чистому. Здоровому. — От этого солнце еще сильнее разгорается. — Но Воздух Сосновый Чистый Здоровый в треске ветвей меня не расслышал.

Мы летели вперед, спасаясь от палящего жара. Кудряш сбросил с себя куртку. Я скинул колпак. Мы задыхались от жары. Пот катился градом…

— Ага! Попались! — слышались вопли болезней.

— Я не могу больше бежать, — остановился Кудряш.

Мои тряпичные ноги не устали. Я готов был бежать хоть целую вечность, но от палящего жара мне казалось, что мое тряпичное тело вот-вот вспыхнет, как факел. Я тоже остановился.

— Догнали! Сейчас сгорите, — обрушился на нас торжествующий рев болезней.

— Я спасу вас. Отойдите, — оттолкнула нас в сторону Речка и рванулась наперерез болезням.

— Погоди, Речка. Ты куда? Мы пойдем вместе! — вскрикнул Кудряш, но Речка уже взмахнула руками — и тотчас широкой голубой лентой вода пролегла между нами и болезнями. На одном берегу стояли мы, на другом бесновалась с солнцем в руках болотная царица.

— Я все равно вас сожгу! — взвизгнула она и ринулась прямо в воду. Вскипела Речка волнами, вздыбилась, и болотная царица утонула в волнах вместе с солнцем. Высокая, быстрая волна набежала на противоположный берег и поглотила всех остальных болезней.

— Прощай, Кудряш! Прощай, дядюшка, и ты, Петрушка, прощай! — будто стон, донесся серебристый голос Речки.

А вода вокруг солнца все бурлила, бурлила, все выше поднимался столб белого пара, и все меньше оставалось чистой, прозрачной, как слеза, воды. И вот настал момент, когда солнце, как будто умывшись последними каплями воды, тихо поднялось вверх и поплыло по ясному чистому небу. А там, где только что клокотала наша славная Речка, блестел золотой песок и два голубых камушка.

— Речка, милая Речка, что я буду делать без тебя! — воскликнул Кудряш и упал лицом вниз на то место, где только что голубела прозрачная вода и где сейчас лежали два камушка. Плечи его мелко дрожали, а руки сжимали те два голубых камушка, которые только и остались от нашей голубоглазой красавицы Речки. Мне тоже сильно защипало глаза, и в рот попала соленая капля. Я даже не заметил, что горько плакал. Так жаль мне было Речку, которая спасла нас ценой своей жизни.

— Так, значит, это правда, что жизнь не жаль отдать, чтоб жил тот, кого ты любишь, — проговорил возле меня наш друг Воздух Сосновый Чистый Здоровый. — О горе, мое горе. Больше всех на свете любил я свою племянницу, свою шаловливую быструю Речку, и вот теперь ее нет. — И на плечи мне, и на голову упали теплые крупные капли. Я так и не понял: то ли заплакал Воздух Сосновый Чистый Здоровый, то ли пары воды, поднявшись вверх после того, как испарилась Речка, собрались в густую тучу и пролились на землю теплым живительным дождем.

И тут мы услышали гул людских голосов. С пригорка прямо в низину, где мы стояли, спускались дружные шеренги горожан. Я увидел и Главного Врача, и строителя Катушку, и огородника Стручка с братом.

Но самым первым ко мне подбежал, конечно, Ежик.

— Прости, Петрушка! Мы так торопились и все-таки опоздали. А ты прямо герой.

— Не горюй, что опоздали, — утешил я Ежика. — Зато посмотри, как солнышко ярко сияет на небе. И герой не я, это Речка спасла нас, а сама погибла.

И в это время к нам подошел Главный Врач.

— Спасибо, друзья, — сказал он мне и Кудряшу. — Мы никогда не забудем ваш подвиг. Нам всем так стыдно, что мы не могли вам помочь в этой борьбе. Зато теперь мы все пойдем осушать болото.

И вот все вместе мы отправились на болото. И Катушка, и Стручок с братом, и знакомый жестянщик, и рыбак работали с таким рвением, как будто старались наверстать все то, что не сделано ими за то время, когда не было на небе солнца, когда они любую работу выполняли формально.

Мы с Ежиком тоже старались изо всех сил. Мой соскучившийся товарищ не умолкал ни на минуту.

— А где мясник Туктук? Что он делает? — спросил я.

— Наверное, испугался болезней и убежал. А то бы шел вместе со всеми. Он теперь и болезней боится, и жителей города, — ответил Ежик.

Вечером, как только кончили мы работать на болоте, я пошел узнать, что же случилось с мясником.

Воздух Сосновый Чистый Здоровый после гибели Речки очень привязался ко мне и, наверное, поэтому сразу же согласился лететь со мной.

Я подошел к дому мясника. Все окна его были темными, и лишь в одном, в том самом, где еще недавно жила Речка, мерцала лампа и плясали тени на стенах.

Я осторожно заглянул в окно и увидел, что мясник стоит около кровати и вот вот уляжется спать. Я слегка стукнул в окно пальцем. Мясник оглянулся. Я прислонил свое лицо к окну, широко раскрыл рот и высунул язык. Вероятно, вид моего расплющенного лица был страшен, потому что Туктук испуганно вздрогнул и, не глядя, нырнул в кровать, закрылся одеялом.

— Ага, не понравилось, — злорадно прошептал я. — Подожди. То ли еще будет. — Я спрятался за наличник.

Мясник некоторое время лежал, накрывшись с головой одеялом, потом медленно стал стягивать его с лица. Я не показывался. Туктук осмелел. Высунул из-под одеяла голову, поднял ее, как змея на стойке, и уставился в окно. И как раз в этот момент в освещенном квадрате снова возникла моя физиономия, и я показал мяснику кулак.

— Чур меня! Чур! — запричитал он и снова нырнул под одеяло.

Я, может быть, всю ночь продолжал бы с мясником эту игру, но в лампе, по-видимому, мало было керосина, она погасла, и мне не стало видно, что делается в комнате.

На другой день утром мясник вышел из дома с воспаленными глазами и затравленной улыбкой. Он шел и поминутно озирался по сторонам. Заглядывал за углы домов, и почти из-за каждого угла я высовывал свою голову; то дразнил его высунутым языком, то показывал кукиш или грозил кулаком. Мясник втягивал голову в плечи и ускорял шаги.

Я провожал мясника до самой больницы. И даже когда он вошел в нее, я продолжал следить. А дальше было вот что. Мясник вошел в кабинет Главного Врача. Там испуганно огляделся.

— Что с вами? На вас лица нет. — Главный Врач взял пенсне, которое лежало перед ним на столе, и поправил докторскую шапочку на голове. Ему, видно, не хотелось разговаривать с мясником: таким недовольным было лицо у Главного Врача.

— Я заболел. Плохо мне, — начал мясник.

— Разденьтесь, — предложил Главный Врач.

Мясник с готовностью стянул рубашку. Главный

Врач выслушал его, потер подбородок.

— У вас завидное здоровье. Напрасно жалуетесь.

— Что вы, доктор? — Туктук размахнулся и стукнул кулаком по своей богатырской груди. — У меня вот здесь что-то неладно. — И показал пальцем на лоб.

— Не отнимайте у меня время! — возмущенно ответил Главный Врач. — Меня ждут настоящие больные.

Он хотел было выйти из кабинета, но Туктук вскочил со стула и закричал:

— Я тоже настоящий. Мне чудится все. Поверьте, чудится. — Главный Врач снова вернулся к столу. Туктук опять огляделся по сторонам, потом сунул нос под стол, посмотрел в окно и опять увидел мою физиономию.

— Вон он! Вон!

— Кто? — поднял голову врач, посмотрел в окно и никого не увидел. Я уже успел присесть к земле.

— Петрушка… Разве вы не видели? Только что был.

— Откуда Петрушка? Ты же его погубил, — гневно сказал Главный Врач, хотя знал, что я жив.

— Туда ему и дорога. Он все мои долговые расписки порвал, — вскипел Туктук. — Вот и приказал я его в море бросить да камень привязать к ногам. Утонул давно, а сам мне везде чудится. Вчера целую ночь под окном стоял. Сегодня из-за каждого угла высовывался.

— Это совесть твоя тебя мучает. Погубил мальчишку, — с ожесточением произнес Главный Врач. Видно, ему давно хотелось вывести мясника из кабинета, но он не решался это сделать: больной все-таки.