Он сощурился.

— А разве твоя мама не одна из них?

— Знаешь каких-нибудь черных ведьм?

Он вновь сощурился и пожал плечами.

— Ну, думаю, себя. Не то чтобы я очень хорош в этом, но я умею создавать барьеры и владею стихиями. Морфран хорош, но он больше не колдует.

Он сворачивает влево и паркуется возле антикварного магазина.

Через окно я вижу черную, но уже седеющую собаку: она уткнулась носом в стекло и стучит хвостом по земле. Мы заходим внутрь и видим Морфрана за прилавком: он оценивает новое кольцо, довольно красивое, старинное, с большим черным камнем.

— Знаешь что-нибудь о создании заклинаний и экзорцизме? — спрашиваю я.

— Конечно, — отвечает он, не отвлекаясь от своей работы.

Его черная собака поприветствовала Томаса и тяжелым шагом подошла к хозяину, чтобы лечь отдыхать у его ноги.

— Здесь приведений было как дерьма, когда я купил это место. Иногда они вновь появляются. Хозяева иногда слишком привязываются к своим вещам, если вы понимаете, о чем я.

Я осмотрелся. Ну, конечно. В антикварном магазине всегда находится парочка призраков, пресмыкающихся вокруг. Мой взгляд остановился на длинном овальном зеркале, стоящим у стенки дубового комода. Сколько же лиц туда вглядывались? Как много мертвых отражений ждут там новых жертв и шепчутся друг с другом в темноте?

— Ты можешь мне кое-что достать? — спрашиваю я.

— Что именно?

— Мне нужна куриная ножка, круг из освященных камней, пентаграмма изгнания и какая-то гадательная фигня.

Он сердито посмотрел на меня.

— Гадательная фигня? Как профессионально и подробно.

— Слушай, я пока не знаю подробностей, ладно? Можешь их достать или нет?

Морфран пожал плечами.

— Я могу послать Томаса к озеру Верхнему с мешком. Достань оттуда тринадцать камней. Они сами по себе освященные. Куриную ножку мне придется заказывать, а гадательная фигня, ну, могу поспорить, что тебе нужно зеркало или что-то такое, возможно, чаша ворожбы.

— Чаша ворожбы показывает будущее. — говорит Томас. — Зачем она ему?

— Чаша ворожбы показывает все, что пожелаешь. — исправляет его Морфран. — Что же до пентаграммы изгнания, я думаю, это может оказаться лишним. Просто подожги защитные благовония или травы. Этого должно быть достаточно.

— Ты же знаешь, с кем мы имеем дело, не так ли? — спрашиваю я. — Она не простое привидение. Настоящий ураган. «Лишнее» будет как раз кстати.

— Послушай, парень. То, о чем ты говоришь, не более чем сфабрикованный спиритический сеанс. Призыв призрака и заключение его в круг из камней. Использование чаши ворожбы, чтобы получить от призрака ответы. Я прав?

Я кивнул. Из его уст все звучит так просто. Но для кого-то, кто не умеет создавать заклинания и кого прошлой ночью кидали во все стороны, как резиновый мячик, это звучит чертовски на грани невозможного.

— Мой друг в Лондоне работает над этим. Он пришлет мне заклинание через пару дней. В зависимости от этого мне может еще что-то понадобиться.

Морфран пожал плечами.

— Время убывающей луны в любом случае самое подходящее для связывающего заклинания. — говорит он. — У тебя есть полторы недели. Куча времени.

Он сощурился и смотрит на меня, точно как его внучек до этого.

— Она побеждает тебя, не так ли?

— Ей недолго осталось.

Наша общественная библиотека не очень-то внушительна, но, подозреваю, дело в том, что я избалован, взрослея с папой и его друзьями, у которых дома своя коллекция пыльных книг. Тем не менее, здесь можно найти много чего о местной истории, а это самое главное. Учитывая, что мне нужно найти Кармел и решить проблему с заданием по биологии, я сажаю Томаса за компьютер, чтобы он просмотрел все архивы с любыми записями об Анне и ее убийстве.

Я обнаружил Кармел сидящей за столом позади стеллажей.

— Что здесь забыл Томас? — спрашивает она, когда я сажусь рядом.

— Проводит исследование. — пожал я плечами. — Итак, о чем там наше домашнее задание?

Она ухмыльнулась.

— Таксономическая классификация.

— Жуть. И скукота.

— Мы должны сделать диаграмму, которая идет от типа к виду. Нам дали раков-отшельников и осьминога. — она нахмурилась. — Как сказать осьминог во множественном числе? «Осьминожки»?

— Думаю, осьминоги. — говорю я, придвигая к себе открытую книгу.

Мы можем начинать, хоть это последнее, чем я хочу сейчас заниматься. Я хочу проглядывать газеты с Томасом в поисках информации об убитой девочке. Со своего места я вижу его за компьютером, он сгорбился над экраном и лихорадочно щелкает мышкой. Затем он что-то записывает на кусочке бумаги и встает.

— Кас, — зовет Кармел, и по ее голосу я понимаю, что зовет давно. Я быстро улыбаюсь ей своей самой очаровательной улыбкой.

— Мм?

— Я спрашивала, хочешь ли ты заняться крабом или осьминогом.

— Осьминог. — говорю я. — Они хорошо идут с оливковым маслом и лимоном. Слегка поджаренные.

Кармел скривилась.

— Это отвратительно.

— Вовсе нет. Я часто их ел, когда был с папой в Греции.

— Ты был в Греции?

— Ага, — рассеяно отвечаю я, пролистывая страницы. — Мы жили там пару месяцев, когда мне было четыре. Я многого не помню.

— Твой папа много путешествует? По работе или как?

— Да. Вернее, так было раньше.

— Но теперь нет?

— Мой папа мертв. — говорю я.

Ненавижу говорить это людям. Каждый раз теряюсь в догадках, как прозвучит мой голос при этих словах, и я ненавижу то сострадание, что каждый раз появляется на их лице, когда они не знают, что ответить. Я не смотрю на Кармел. Просто продолжаю читать про разные виды. Она говорит, что ей жаль и спрашивает, как это случилось. Я отвечаю, что его убили, и у нее перехватывает дыхание. Это правильная реакция. Я должен быть тронут ее попыткой посочувствовать. Но это не так, хоть это и не ее вина. Просто я слишком часто видел одну и ту же реакцию. Убийство моего отца больше меня не злит. До меня неожиданно доходит, что Анна — последний призрак в моей подготовке к этой профессии. Она невероятно сильна. Она — самое сложное испытание, какое только можно было получить. Если мне удастся победить ее, я буду готов. Готов отомстить за отца. От этой мысли я замираю. Возвращение в Батон-Руж, в тот дом, всегда казалось таким далеким, абстрактным. Просто цель, долгоиграющий план. Думаю, будучи занятым всякими вуду-исследованиями, часть меня откладывала на потом это событие. В конце концов, большой пользы от меня не было. Я все также не знаю, кто убил моего отца. Не знаю, смогу ли я победить их, ведь работать придется в одиночку.

Маму я с собой не возьму. Без вариантов. Не после стольких лет скрывания книжек и закрывания окон с сайтами, когда она заходила в комнату. Она бы посадила меня на пожизненный домашний арест, если бы узнала, что я хотя бы задумываюсь об этом. Тут меня похлопали по плечу, и я вернулся в реальность. Томас кинул мне под нос газету — хрупкую, пожелтевшую; я удивился, что ее вообще разрешено вытаскивать из-под стекла.

— Вот что я нашел. — говорит он. Вот она, на главной страничке, прямо под заголовком, в котором написано «Девушка найдена убитой». Кармел привстает, чтобы лучше рассмотреть.

— Это…?

— Она, — взволнованно говорит Томас. — Статей не очень-то много. Копы были ошарашены. Они едва ли допрашивали кого-то.

Он взял в руки следующую газету и бегло просмотрел ее.

— Это просто ее некролог: Анну Корлов, любимую дочь Мальвины, похоронили в четверг на кладбище Кивикоски.

— А я думала, ты проводил какое-то исследование, Томас. — прокомментировала Кармел, и Томас лихорадочно объясняет ей, брызгая слюной во все стороны. Мне плевать, о чем они говорят. Я уставился на фотографию, на ней живая девушка с бледной кожей и длинными темными волосами. Она не улыбается, но ее глаза яркие, любопытные, возбужденные.

— Как жаль. — вздыхает Кармел. — Она была такой симпатичной.

Она протягивает руку, чтобы коснуться лица Анны, но я отталкиваю ее пальцы. Со мной что-то происходит, но я не знаю что. Девушка, на которую я смотрю, монстр, убийца. Но, по какой-то причине, она сохранила мне жизнь. Я аккуратно провожу пальцами по ее волосам: они собраны лентой. В моей груди зарождается тепло, но в голове все ледяное. Мне кажется, я могу отключиться в любой момент.