— Это брюлик в платине,— понизив голос зашипел блатной, как ему казалось соблазняющим голосом.— Лейтенант, он сейчас двести штук стоит! И он чистый, я его сам на кровные в магазине купил, хлебом клянусь! Специально для такого случая...

— Давно купил? — спросил Железяка.

— Года два как.

— Да, плохо еще работают наши следственные ор­ганы. Целых два года такая мразь как-ты — и на сво­боде. Ну, ладно, касатик, пошли. Хотя случай был не плох. Здорово пробежаться вот так, весело, по росе, голым, в лунную ночь и с бриллиантом. Завидую я тебе.

Блатной напрягся:

 — Короче, лейтенант, дашь уйти? Одни мы тут, а я не задаром прошу, сам видишь. — Ну-ка дай глянуть.

— Вот,— и блатной с готовностью подставил голову, чтобы милиционеру было удобнее снять цепь. .

Некоторое время Железяка рассматривал драгоцен­ность. В ювелирном деле он не разбирался, но сразу понял, что эта вещь дорогая и качественная.

— Хорошая вещь,— про себя сказал он. Потом намо­тал цепь на руку и шлепнул блатного по голому плечу.— Не замерз?

— Есть немного,— угодливо залебезил тот и стал поворачиваться, чтобы Железяка снял наручники. Лей­тенант снял один наручник и, когда блатной разворачи­вался к нему лицом ловко перехватил его руку и защел­кнул наручник снова, но так, чтобы скованные руки были впереди.

— Ты что? — ужаснулся блатной.— С глузду съехал?

— Пошли, пошли...

— Куда?

— Ты что, не понимаешь? Такая красота! Надо ребя­там показать, похвастаться... А тебе что, не говорили, что Железяка не берет?

— Так это ты и есть! Ах, шкура ментовская, не знал. А то прям в тебя бы целил... Ну да ничего, я с того света приду, чтобы горло тебе перегрызть...

— Скучные вы какие, блатные,-— рассуждал по дороге Железяка.— Только и разговору у вас, что про «горло перегрызу» да про «отпусти»... Рассказал бы что-нибудь интересное. Ну, где товары берешь, или кому деньги от рэкета относишь...

Но блатной высокомерно молчал.

— Нет, необразованные вы... Беседу поддержать не умеете. А странно, посидите у нас месяцок и, глядишь, еще как разговоритесь...

— Убью тебя,— зашептал сквозь зубы блатной.— Дай срок, падла...

— Ладно, ладно, двигай,— лейтенант слегка пнул блатного под зад.—Это песня не новая...

* * *

При входе в поселок они увидели, что выстрелы раз­будили жителей. Окна во многих домах, несмотря на поздний час, светились.

Некоторые стояли у, калиток и смотрели, как ми­лиционеры загружали в автомобиль ящики, которые нашли в сарае. Увидев голого блатного, которого по центральной улице конвоировал милиционер — в одной руке сигарета, вторая в кармане, жители попятились в глубь дворов.

— Ты там срам-то прикрыл? — спросил Железяка.— А то мирных граждан напугаешь.

Так они дошли до «воронка», где лейтенант сдал задержанного операм:

— Обыщите его получше,— с деланной серьезностью приказал он.— Мало ли что.

— Взял все-таки! — восхищенно заметил один:— А я уж думал, ушел...

И они привычно пригнув блатного, впихнули его в ма­шину. -

Железяка прошел к сарайчику: — Сержант, чего там?

— Да как обычно. Дефицит! Кофе, сыр, масло, кон­сервы...

— Вот, сержант, объясни ты мне,—Железяка присел на край ящика.— В обеденный перерыв я по магазинам бегу. Живу один, жрать дома вечно нечего. А продукты эти вижу только по ночам. Что ни обыск, то красота и ресторан, праздник гурмана. Вот мы их по описи обратно в торг сдаем, а на следующую ночь они опять тут где-нибудь. Отчего так?

— Диалектика, лейтенант. Но ты лучше об этом не задумывайся...

— Ну ладно, заканчивайте тут, а я пошел. Спать охота... Железяка отошел и, как бы что-то вспомнив, повер­нулся опять:

— Слушай, а кто там на ведро наткнулся?

— На ведро-то? А это Краснов.

— Это который про племянника рассказывал? Ну, пьяным машину угнал у него...

— Он, а что?

— Да ничего, выговор завтра сделаю. Из-за него стрельба поднялась, один чуть с крыши не порушился. А все из-за такого придурка... Ладно, пока.

Тут как раз из дома вывели лялек, которые по обык­новению визгливо голосили, что они не из таких, и вооб­ще, по какому праву?

Визгливость голосов Железяке не понравилась. Как-то особенно гадко звучали они в серевшей уже ночи.

И тут очень кстати подвернулся красивый и мощный крапивный куст. 

Железяка по-деловому выдрал из него середину и мощным веником стеганул всю троицу по голым ногам с чуть прикрытыми юбчонками соблазнительными, верт­кими попками: .

— А ну в машину, кошелки! — залихватски велел он.— А то запорю за блядство!

Девки завизжали еще пуще и начали материться.

— Оборзели? —удивился лейтенант.— В машину ска­зал!

И начал хлестать их всерьез.

Те сначала бросились было в рассыпную, но натолк­нулись на ржущих оперативников. Все так же визжа, они стали убегать от Железяки, но тот их преследовал с неко­торым внутренним ликованием и весельем:

— Эх, ночка задалась! Хоть крапивой вас, а достану, пакостницы!

Мирные жители безмолвно наблюдали за экстрава­гантной сценой.

* * *

Петро и Зяме велено было отправляться на разборку в ранние предутренние часы, но они презрели дисциплину и пошло проспали. Жили они вдвоем в небольшой квар­тирке из двух комнат, которую снимали у честных труже­ников. Из них двоих Зяма выглядел поприличнее, поэто­му полгода назад снимал квартиру именно он.

Удивляла наивность и жадность владельцев. Методи­ка была предельно проста: из газеты взяли первое попав­шееся объявление о том, что де «СДАМ КВАРТИРУ». Зяма подъехал на машине, поговорил с владельцами, предложил цену раза в два выше, чем тогда бытовали в городе. Владельцы — пожилая супружеская чета, то, что надо для такого облапошивания,— онемели от неожидан­но подвалившего счастья и весомой прибавки к пенсиям. Они, конечно, еще пытались хорохориться, ставили ка­кие-то условия: с мебелью обращаться уважительно, цве­ты поливать, деньги чтобы ежемесячно, 25-го...

Зяма легко со всем соглашался, кивал важно, призна­вался, что девушек с коллегой они водить не станут, они тут в длительной командировке, из Куйбышева приехали, работы очень много, а жилье им завод оплачивает...

Он, не заботясь хотя бы о приблизительной достовер­ности, нес полную ахинею, потому что хозяева прочно сидели на крючке и его не слушали, а мысленно тратили предложенные деньги. Словом, разговор вышел легким.

Зяма сам вызвался внести деньги на месяц вперед, совал им свой фальшивый паспорт, те вежливо отказыва­лись: «Мы вам доверяем...» Деньги, впрочем, взяли.

Вместе с мужем подъехали в бедненькую, но аккурат­ненькую квартирку, осмотрелись. Зяма получил ключи, поулыбался на рассказы хозяина о том, что дети разъехались, а им со старухой много ли надо...

Тем же вечером Петро сменил замок. Словом, квар­тирку хозяева сдали так, как иные сдавали Измаил.

Один разок хозяева пытались рыпнуться, когда поня­ли, что денег им никто платить не собирается и цветы, скорее всего, не политы, но тут на авансцену вышел Петро, блестя золотыми зубами и демонстрируя руки в наколках. Он по-зековски орал, брызгая слюной, топор­щил пальцы, целя хозяину в глаза и сильно тыкал его кулаком в грудь:

— Если ты, сука, еще раз сунешься, понял? Хоть слово еще, ветошь старая, бабу твою на куски порежу! Кишки тебе на табуретку намотаю и заставлю с ней вокруг стола бегать! Ты понял, падла? Дорогу сюда за­будь! А если ментам стукнешь, то тебе вообще не жить! И выродков твоих в городах найду, всех под ноль вы­режу!..

Хозяева, естественно, в милицию обратиться побо­ялись, помыкались да и махнули рукой. Авось, как-ни­будь все само рассосется.

Жили, правда, после этого боязливо, в темное время суток на улицу ни ногой.

Квартирка за это время перестала быть чистенькой, облезла и заросла всяким мусором, бутылками. Кухня превратилась в мусорный контейнер.

Но блатным это было без интереса. Время они прово­дили может и не очень весело, но с удовольствием для себя. Выходили в рестораны, дома тоже пили. По време­нам выполняли поручения Близнецов и получали за это деньги. Поручения были однотипные: то одного припуг­нуть, то другого. То ту торговую точку разрушить до основания, то эту... Все эти занятия смазывались в