— Надо лечить, — как эхо откликнулся Кока, и страх сдавил ему горло.
— Это как вам еще повезет. Может случиться, что вы оставите меня без работы.
— Почему? Лечить такие болезни разве не ваша специальность?
— Ох, моя. Но только такие, как вы сказать изволили. А если это СПИД, то должен вам Либерман лечить неизлечимое? Если в мире никто не знает, как к такому подступиться?
— Но… — сердце Коки сжалось от ужаса.
— Именно «но». Сходите за ширмочку, я вам сказал. Идите, идите.
Когда Кока, исполнив ритуал посвящения, вернулся, доктор глянул на него с сочувствием.
— Завтра я скажу, искать ли вам место на кладбище, или будем делать уколы в зад. Но на всякий случай мы уже сейчас сделаем один. Спускайте штаны еще раз, молодой человек. И становитесь, как пушка на войне. Давайте, давайте, не стесняйтесь!
Пока Кока выполнял требуемое, доктор крикнул:
— Софочка! Я уже приготовил прекрасный зад. Выбери иголку потолще…
Кока, красавец и пижон, до конца испил полную чашу унижения. Красивая девица, открывавшая ему дверь, вколола в ягодицу шприц, и пока лекарство, обжигая плоть, вливалось в мышцу, говорила доктору:
— Изя, этому человеку надо прописать зеленку. На рабочем поле у него одни прыщи, даже уколоть некуда.
Сделав укол, Софа ушла. Доктор хмыкнул в кулак и, скрывая усмешку, сказал:
— Насчет зада не волнуйтесь. Она так пошутила. Зад у вас как зад. Есть пять красных прыщиков — это только украшение.
— Софа — ваша дочь? — спросил Кока, застегивая штаны.
— Дикий вопрос, извините, пожалуйста! — Доктор загорелся и оживился. — Разве в моем возрасте может быть такая молодая дочь? Софа — моя жена.
Получив и пересчитав купюры, доктор проводил Коку до двери. Руки не подал. Только укоризненно покачал головой:
— Да, молодой человек, можете поверить, я тоже имею дело с дамами. Но так безобразно к своему инструменту не отношусь. Будьте здоровы, заходите завтра. Мы о вас уже будем знать все…
В день, когда заканчивался курс лечения, Кока не застал Ли-бермана на месте. В приемной его встретила Софа, розовая, улыбчивая, энергичная.
— Доктор на врачебной конференции, — объявила она торжественно, как если бы речь шла об отъезде провинциального венеролога в Нью-Йорк на сессию Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций. — Проходите, я сделаю последний укол. И потом можете грешить сколько угодно.
Кока вошел в кабинет, механически спустил брюки, лег на топчан, покрытый белой простынкой. Софа легко и быстро впо-рола живительную иглу в мягкое место.
— Все, больной, — сказала она весело. — До следующей поломки вы свободны.
Кока, поглаживая место укола, сел на топчане. Софа стояла перед ним аккуратная, фигуристая, в свежем нейлоновом халатике, сквозь который просвечивали волнующие признаки ее красоты. Неожиданно для себя Кока обнял ее обеими руками за талию. Софа даже не шевельнулась. Он скользнул ладонями вниз под халатик и сомкнул их на ягодицах, пышных, упругих. Софа не сопротивлялась. Тогда он потянул ее к себе и посадил на колени.
— Больной, вы что? — В голосе Софы звучало плохо скрываемое волнение. Не отвечая и лихорадочно работая пальцами, Кока стал расстегивать пуговички халата. Под ним не оказалось ничего, кроме молодого крепкого и прекрасного тела — нежного, жарко вспыхивающего и ярко сгоравшего. Воспламеняясь, Софа царапалась, кусалась, судорожно дергалась, а отгорев, впадала в транс и устало бормотала:
— Больной, вы что?! Больной… вы…
Сближение с Софочкой подвигло Коку на поиск новых путей обогащения. Венерические заболевания не только несчастье, но и позор. Никто из пациентов доктора Либермана не стал бы кричать во всеуслышание: «Я — сифилитик!» Естественно, никому не понравится, если об этом кто-нибудь другой закричит прилюдно.
В голове Коки родилась старая как мир схема шантажа. С помощью Софы, терявшей в его объятиях осмотрительность, Кока сумел заглянуть в списки, которые доктор держал в большой тайне. И возликовал: какие люди! Какие фамилии! 0-ля-ля!
Первой жертвой Кока выбрал придонского автогиганта Ко-лесникова. Не было сомнений, что этот человек предпочтет откупиться, нежели позволит горожанам узнать, что уже дважды лечился у Либермана по поводу дурной болезни.
Кока явился в контору «Автотехцентра» под видом посредника, которому шантажисты поручили получить у директора выкуп за их молчание.
В кабинет Колссникова Кока вошел без тени страха. Он четко верил в безупречность своего плана. Знал: любой нормальный мужик, узнав, какие сведения о нем могут быть разглашены, предпочтет откупиться. И чего бояться «посыльному», если опасные бумаги не при нем, а в надежном месте, у соучастников? Сделка предельно проста: вы мне денежки, я вам — бумажки. Историю болезни, так сказать.
Колесников не сразу оторвался от бумаг, которые просматривал. Кока два раза вежливо кашлянул, но на него внимания не обратили. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Наконец Дождался.
— Так что у вас? — Колесников, осененный внезапной догадкой, добавил: — Так что у вас, юный рэкетир?
Кока произнес заранее продуманную речь. Он объяснил, что последует, если имеющиеся у его друзей сведения будут разглашены, и чего не случится, если их своевременно выкупят.
— Это серьезно? — спросил Колесников.
— Кто ж так шутит? — заверил Кока.
Колесников нажал кнопку вызова на интерфоне. В кабинет вошел Стахан Углев, сотрудник охраны, сын пролетарской семьи — автослесаря и поварихи, здоровенный мужик, который сразу после обеда, как он сам говорил, «для шлифовки», съедал целый батон мягкого белого хлеба и запивал его литром молока.
— Стахан, кликни Жохова, — приказал Партком.
Явился Жохов, габаритами ни в чем не уступавший Углеву.
— Ребята, — сказал Колесников. — Вот этот мальчик требует у меня денег. Возьмите-ка его и бросьте отсюда вниз.
Колесников встал и открыл окно.
Углев и Жохов скрутили обалдевшего Коку. Взяли его за руки и за ноги.
Поначалу Кока дергался молча. Его не пугала угроза быть выброшенным в окно. Он не верил, что кто-то осмелится совершить такое с живым человеком. Просто ему не нравилось, что с ним здесь, в этом кабинете, обходятся как с лягушкой. Но когда его стали раскачивать, Кока завизжал.
То, что произошло потом. Кока осознал, уже вылетев из окна. Он заорал благим матом. Внизу под ним высилась куча металлолома.
Высоко подброшенный сильными руками, Кока, к своему счастью, упал спиной на крышу кузова «фольксвагена». Машину приготовили к отправке на свалку. Раздался глухой звук удара. Спружинивший металл подбросил Коку, и он сверзся на землю.
— Ты жив, сученыш? — Над Кокой уже стояли Углев и Жохов. — Придется все повторить.
Подхватив неудачливого шантажиста под мышки, они вернули его в кабинет Парткома.
Теперь Кока стоял перед Колесниковым согнувшись, держался рукой за болевшую спину и глотал соленые слезы.
— Не дрожи, — успокоил его Партком. — Второй раз тебя бросать не будут. А сейчас мотай. И всю пакость, которую вы собрали, — уничтожьте. Если до меня дойдет, что вы опять кого-то пытаетесь трясти, ты и твои кореши летать будете не со второго этажа. Понял?
— Понял.
В кабинет шефа вошел начальник охраны Шубодеров. Он уже был в курсе происшедшего.
— Сергей Сергеевич, позвольте мне еще поработать с юношей, — спросил он Колесникова. — Есть некоторые соображения.
— Бери его, — милостиво разрешил Партком. — Коли на пользу дела, зачем возражать?
Плотно сжав Коку с обеих сторон, охранники провели его к машине. Втолкнули внутрь. Шубодеров сам сел за руль. Полчаса спустя они были на 5-й линии.
К доктору Коку провели без особой деликатности. Софочка, увидев сердечного дружка, которого резким толчком в спину вбили в приемную, изменилась в лице.
— Здравствуйте, Софья Абрамовна. — Шубодеров однажды обращался к Либерману и не пытался того скрывать. — Мы к Исааку Борисовичу.
Либерман, увидев гостей, растерялся. Его обуяло тревожное предчувствие неладного. Крайне выразительный вид молодых людей, сопровождавших недавнего пациента, вселил в его душу страх.
