— А если его отпустить?

— Ваше дело, конечно. — Шубодеров пожал плечами, положил снимок на стол. — А вообще стоило бы. Надрать задницу и дать пинка.

— Так и сделаю.

Вечером Лешка Щукин по кличке Карась, щуплый малолетка с городской окраины, стоял в кабинете Кольцова низко опустив голову. Лишь изредка из-под бровей сверкал волчий ненавидящий взгляд. Маленький звереныш, впервые попавший в капкан закона, готов был огрызаться, повинуясь инстинкту самозащиты. Кольцов понял, что разговор надо начинать предельно круто. Чего-то можно добиться, если разом сломать, смять зверька, пока еще не знающего, что его ждет.

— Сними с него железки, — приказал Кольцов Ручьеву, который стоял за спиной паренька. — Пусть разомнет руки.

Ручьев щелкнул ключом, отпер наручники. Снял, сунул в карман кителя.

— Ручьев, осторожно! Он на тебя напасть хочет! — Кольцов произнес предупреждение с открытой насмешкой. — Тебе не кажется?

Предположение было абсурдным. Напасть на громадного Ручьева даже взрослый мужик счел бы глупым. Однако Ручьев понял шефа.

— Точно. — Ручьев без замаха, снизу вверх, вполсилы ударил мальчишку в челюсть. Тот взмахнул руками как крыльями и отлетел к противоположной стене. Сполз по ней на пол, улегся на правый бок. Нокаут был глубоким.

Кольцов налил стакан из сифона, подошел к пареньку и выплеснул воду ему в лицо. Обалделый Карась затряс головой, приходя в себя и явно не понимая, где он и почему лежит на полу.

— Встать! — зловещим голосом приказал Ручьев. — В камере належишься!

Карась, опираясь руками о пол, поднялся сперва на одно колено, покрутил головой, сгоняя одурь, и только потом встал на ноги.

Держа двумя пальцами нож за кончик лезвия, Кольцов показал его Карасю.

— Где ты его прятал?

— Это не мой. — Карась тяжело ворочал языком.

— А чей?

— Не знаю.

— Выходит, ты его нашел и хотел им пырнуть милиционера? Так?

— Я ничего не хотел. И ножа у меня не было…

— Ладно, оставим. Сперва врать научись. Вот твой нож. На рукоятке твои «пальчики». Экспертиза легко докажет, чьи они…

Расколоть малолетку столь же просто, сколь и пустой орех.

— Дяденька начальник! — Карась неожиданно заплакал и смотрел уже не волчонком, а малолеткой, попавшим в страшную черную яму. — Не мой нож. — Он понимал, что все так и будет, как обещает майор. Пока он лежал в отключке, менты верняком сунули ему в кулак нож и срисовали на рукоятку отпечатки пальцев. Такой жестокой несправедливости по отношению к себе Карась не ожидал. Ему было обидно до слез. — Дяденька начальник, я не виноват!

Майор на его слезы не обратил внимания.

— А тебе, Ручьев, я влеплю выговорешник! Ты не обыскал пацана как следует и сам же чуть не заработал дыру в брюхе. Пырнул бы он тебя. Обыщи его хотя бы сейчас. И как надо!

— Руки! — приказал Ручьев Карасю и стал охлопывать ладонями его бока. Сунул пальцы в нагрудный карман. Извлек оттуда два прозрачных полиэтиленовых пакетика. Передал майору.

Тот понюхал, небрежно швырнул на стол.

— Наркота!

— Гражданин начальник! Не мое это! Богом клянусь! Не мое!

— Ты еще и в Бога веришь, поганец?! — Ручьев взмахнул рукой. Карась отшатнулся. Было видно, что он смертельно боится сержантского кулака, смахивавшего на гирю.

— Ладно, Ручьев. — Кольцов остановил сержанта. — Первый раз ты ему врезал для самообороны. Иначе бы он тебя пырнул пером в пузо. Теперь все кончено. У нас в милиции никто задержанных не бьет. Верно, Щукин?

— Верно, — прошептал Карась, с испугом глядя на Ручьева — не ахнет ли тот ему в лоб сразу после этих слов.

— Можешь идти, сержант. Мы тут сами теперь во всем разберемся. Щукин мальчик серьезный. В школе учился. Ты сколько классов окончил? Четыре?

— Восемь…

— Видишь, как хорошо. Грамота нужна. Протоколы подписывать.

Когда Ручьев вышел, Кольцов сел на свое место и показал Карасю на стул.

— Садись, террорист.

— Я постою, — произнес Карась дрожащими губами. Вежливость майора показалась ему очередным подвохом.

— Задержанных здесь не просят, — сурово пояснил Кольцов. — Если я сказал: садись, это приказ. Понял?

Карась молча кивнул и, шмыгая носом, сел.

— Слушай, Леша, — Кольцов говорил мягко и доверительно, — ты с отцом живешь?

— Была у собаки хата. — Щукин тиранул рукой под носом.

— Что, отца нет?

— Были. И даже много. Штук десять. Как нового хахаля мать домой приводила, так он и становился отцом.

Кольцов не придал значения грусти, прозвучавшей в словах Карася. Его в тот момент интересовало другое.

— Шубодерова знаешь?

— Это который Шкаф?

— Он ваш сосед?

— Да кто такое насвистел!

— Тогда откуда его знаешь?

— Одно время работал в автотехцентре. Учеником слесаря.

— И что, сразу свел дружбу со Шкафом?

Карась поначалу растерялся, потом быстро нашелся:

— Мне его мужики со стороны показывали. Говорили, он в городе тюрьмой командовал.

— Значит, его ты не знаешь?

— Нет, гражданин начальник.

— А он мне сказал, что ты его человек. Просил тебя выпустить…

Вызывать Ручьева для убеждения Карася больше не потребовалось. Он раскололся, и Кольцов выяснил, что в окружение Саддама парня внедрил Шубодеров. Карась, информируя шефа охраны, помогал тому постоянно быть в курсе дел опасного конкурента.

Медленно, шаг за шагом, Кольцов создавал собственную сеть информаторов в криминальных кругах и вскоре узнал многое из того, что готовили и делали в городе воровские авторитеты. Возросла раскрываемость преступлений, была почти пресечена деятельность залетных искателей уголовного счастья: их сдавали милиции свои же коллеги.

Вне досягаемости закона оставались лишь группы Саддама и Колесникова. Правда, порой, чтобы не дать той или иной стороне усилиться, Кольцов сталкивал их в крутых разборках, которые сам же и пресекал силами отряда быстрого реагирования.

После ухода в отставку генерала Сазонова единственным претендентом на место начальника Управления внутренних дел области оказался Кольцов.

И он это место получил.

Включая в свой тайный список фамилию Кольцова, Лайонелла вовсе не имела в виду полковника. Ей была нужна его жена — Каля. Именно с ней она связывала свои интересы.

Калерия Викторовна Кольцова, в девичестве Волобуева, была одноклассницей Лайонеллы. И, как часто случается, двух девочек в годы учебы разделяла их обоюдная красота. Девочки и женщины выбирают подруг так, чтобы те никогда не могли стать соперницами.

Каля — так звали Калерию в классе — с молодых ногтей выделялась удивительной красотой. Невысокая, фигуристая, вылепленная из элегантных округлостей и полуокруглостей, с кукольным лицом — полные губы бантиком, большие голубые глаза, ресницы как крылья бабочки, темные брови и фарфорово-белая кожа, на которой играл мягкий персиковый румянец, — Каля сводила с ума мальчишек, внешне оставаясь холодной и безразличной к ухаживаниям.

Замуж Калерия Викторовна выскочила удачно. Конечно, брак с лейтенантом милиции таил в себе немалый риск: муж мог так и остаться служивым сапогом, не сделать карьеры. К счастью, Всеволод (дома и на людях Каля звала его Кольцовым) быстро попер в гору. Дача, машина, новые шубки, платья, модные туфельки — все это разнообразило жизнь, не украшенную другими радостями.

Интимные отношения с мужем с первых же дней разочаровали Калерию Викторовну. Кольцов, к ее удивлению и несчастью, оказался человеком предельно холодным, сексуально-нелюбопытным и выполнял обязанности супруга только по велению долга, не пытаясь одарить супругу радостями открытий.

Между тем в душе Калерии Викторовны, внешне ни в чем не проявляясь — так молчаливо горят подземные торфяники, — бушевал пожар всепожирающего желания. Ей был нужен мужчина, который смог бы раздуть невидимый огонь в яркое пламя. В муже таких способностей не обнаруживалось.

Свой темперамент Каля неожиданно для себя открыла и проверила очень давно, в первом же опыте. Такая страстность, как у нее, в раннем возрасте обнаруживается не часто, но, если она проявляется, то определяет жизнь женщины, ее счастье и страдания, на много лет вперед.