Мы не сводили друг с друга глаз, улыбались, чувствовали, как обоюдное желание электризует атмосферу вокруг нас, и задыхались от нетерпеливого ожидания.

У входа в отель я спросил:

– Ты уверена, что хочешь…

– Не нужно вопросов, прошу тебя! – Джессика взяла меня за руку.

Мы занимались любовью со страстью и нежностью и не испытывали никакой неловкости. Потом она вызвала такси, торопливо приняла душ, оделась и ушла. В этой поспешности угадывались стыд, чувство вины, паника и страх.

Я лежал, зарывшись лицом в простыни, вдыхал пьянящий аромат ее духов и чувствовал себя счастливым. Да, я был счастлив своими чувствами, мне не терпелось снова увидеть Джессику – сейчас, немедленно! Увы…

На следующий день она мне написала:

Я почувствовал себя ужасно уязвленным и сел писать ответ, но тут она удалила меня из друзей и заблокировала доступ на свою страницу. Трудно передать, какое бешенство мною овладело. Да как она посмела?! Как могла так грубо разорвать отношения?

Я пытался успокоиться, убеждал себя, что Джессика приняла решение поспешно, под воздействием эмоций, чтобы заглушить чувство вины. Случившееся потрясло ее, поразило, она просто испугалась. Ничего, через несколько дней опомнится и вернется ко мне.

Все это нашептала мне гордыня. А интуиция почему-то молчала.

Прошел месяц, но Джессика не вернулась. Лихорадочное ожидание сменилось гневом, потом замешательством. Я звонил, посылал эсэмэски, говорил, что все понимаю, взывал к чувствам, убеждал, что не могу без нее, что мы должны объясниться. В конце концов она ответила – одной фразой:

Это была не просьба – требование. Я взбесился. Джессика все решила за нас двоих и категорически отказалась встречаться. Я начал оскорблять ее, писал, что она ничем не лучше тех баб, которые встречались со мной только для того, чтобы воплотить в жизнь собственные фантазии и потом хвастаться подругам, что соблазнили известного романиста. «Ты поступила еще подлей, скрыв коварство под маской интереса и любви!»

Я сознательно растравлял себя, надеясь, что злость заглушит сердечную обиду, говорил себе: «Она того не стоит!» Вечера я проводил с Деннисом – мы сошлись, когда я переехал в шикарный дом в Нижнем Ист-Сайде, населенный в основном богатыми бизнесменами. Он руководил крупной компанией, разрабатывающей приложения для мобильных телефонов. Деннис стал моим верным спутником, проводником по модным заведениям города, виночерпием и личным дилером. Сначала я «взбадривал» себя, чтобы прогнать тоску и поднять настроение, потом осознал, что и вдохновение больше не могу приманить без таблеток или порошка.

Воспоминания о Джессике преследовали меня много долгих месяцев. Почему я не мог справиться с тоской и разочарованием, что меня так злило? Влюбился я или всему виной оскорбленная мужская гордость?

Любовная осечка случилась аккурат в тот самый момент, когда я почти утратил веру в себя. Устал сочинять одни и те же истории, утомился играть роль знаменитого романиста. Между тем, следовало продолжать, штампуя легкие сентиментальные вещицы. Не знаю, кто сказал, что писателем может быть лишь несчастливый человек, что только душевная боль позволяет сочинять красивые тексты. Я начал писать беллетризованную автобиографию и получал удовольствие, рассказывая о своей жизни. Увы, издатели ждали от меня другого. Я был обречен оставаться в жестких рамках, куда меня загнали гении маркетинга. Когда в моей жизни появилась Джессика, я как будто вернул себе утраченную часть души. Но она меня не хотела. Я ее не заслуживал.

Чтобы не погибнуть, приходилось усыплять тоску, топить сомнения в иллюзорном алкогольном веселье, прятаться от разочарования в романах-однодневках.

У меня получилось, и я встретил Рейчел.

Ресторан «Храм наслаждения» в Гринвич-Виллидж, как и следовало из названия, находился в здании бывшей церкви. Современный декор хорошо сочетался со старыми камнями, которые счастливо пережили рискованное обновление. Картины на религиозные сюжеты мирно соседствовали с современными полотнами, чья сексуальная коннотация придавала заведению флёр богохульности. В «Храме наслаждения» бывала богема, захаживали бизнесмены, цены были заоблачные, а бдительные охранники даже близко не подпускали любопытных зевак и папарацци.

Рейчел любила ходить в «Храм». Ей нравилось ловить взгляды посетителей, она радовалась, если какая-нибудь знаменитость останавливалась у нашего столика, и я представлял ее. Она была помощницей Денниса. Мы познакомились на приеме, организованном его фирмой. Джессика понравилась мне, потому что напоминала Дану, Рейчел – по прямо противоположной причине. Эта двадцатишестилетняя красотка была достаточно распутна, чтобы заставить меня забыть былых застенчивых возлюбленных. Вызывающая красота новой возлюбленной залечила мои раны. Она прочла все, что я написал, и некоторые романы ей понравились.

Мы провели вместе одну ночь, потом другую и определили рамки наших отношений: будем видеться время от времени, уважать свободу друг друга и – главное – не станем ни в чем требовать отчета. Сделку предложил я, а Рейчел поспешила согласиться – хотела «соответствовать», боялась, что брошу, – хотя ситуация ей не нравилась. Время шло, она обживалась в роли моей подружки и выжидала удобного момента, чтобы предъявить на меня права. Рейчел очень польстила наша фотография в глянцевом журнале и заметка в колонке светских новостей, где ее назвали «новой возлюбленной модного писателя». Все это устроил Нэйтан, мой литературный агент, считавший, что образ писателя-романтика несовместим с сомнительной славой серийного соблазнителя. Одно время Нэйтан пытался объяснять мои ночные эскапады отчаянным поиском любви, называл меня ранимым идеалистом, которого вечно предают женщины, но мои похождения и загулы сводили на нет все эти усилия. Рейчел, по его мнению, была слишком молода для меня, но появилась очень вовремя и вполне годилась на роль подруги модного автора, с которой преданные читательницы могли бы себя идентифицировать.

– Когда ты уезжаешь? – спросила она, незаметно оглядываясь по сторонам.

– Через две недели. Три встречи с читателями в книжных магазинах в Вашингтоне.

– Люблю Вашингтон…

Она выдержала трехсекундную паузу, ожидая, что я позову ее присоединиться. По нашему уговору инициатива всегда должна была исходить от меня, но я брал Рейчел в поездку всего два или три раза – хотел чувствовать себя свободным. Она подозревала, что в турне я путаюсь с поклонницами, но делала вид, что ей все равно, хотя количество мероприятий, приуроченных к выходу нового романа, наводило на печальную мысль, что наша история близится к финалу.

Я проигнорировал последнее замечание моей подруги, глотнул «Quintessa»[12] и спросил:

– Понравилось? Это калифорнийское вино создала одна вдохновенная супружеская пара[13]. Потрясающая удача!

Рейчел поднесла бокал к губам и изобразила одобрение.

– Вино, и правда, отличное, но… я бы лучше выпила шампанского.

Улыбка выдала ее разочарование. Она едва заметно поморщилась и отвела взгляд, давая понять: «Ты мне неинтересен, ты виноват передо мной, ты черствый злой ублюдок, ты – обманщик!»

Женщины, подобные Рейчел, всегда дико меня раздражали, я терпеть не могу потакать желаниям и капризам томных красоток, которые считают, что весь мир – их вотчина и каждый мужчина должен кружить по их орбите, как Луна вокруг Земли. Но Рейчел помогала мне не слететь с катушек, и я закрывал глаза на недостатки. Мне нравились ее молодость, красота, элегантность и чувственность. Интеллектуального в наших отношениях было мало, но физически она меня очень привлекала.