Если я скажу, что, взглянув на лицо женщины – даже на фотографии! – мгновенно понимаю, сведем ли мы знакомство, подружимся или станем любовниками, вы, вероятно, назовете меня идеалистом, мечтателем, безумцем. Пусть так, но я все-таки отправил Джессике Эванс личное сообщение:
Здравствуйте,
Рад знакомству.
Вы моя читательница?
Ответ пришел на следующий день:
Спасибо, спасибо, спасибо! Неужели я правда говорю с Автором? Поверить не могу! Ну конечно, я – одна из ваших многочисленных читательниц-почитательниц. Я совсем недавно открыла для себя ваши книги и сразу полюбила мир ваших героев, манеру письма и то, как вы описываете чувства. Любовь в ваших романах прекрасна.
Последняя фраза меня зацепила. Возможно, она совсем не так счастлива, как хочет показать? Я поблагодарил Джессику и решил подтолкнуть ее к большей откровенности.
А разве в жизни не так? На фотографиях вы кажетесь влюбленной, сияющей от радости.
Ее ответ привел меня в замешательство:
Вы правы, у меня как будто все есть для счастья, но ваши романы иногда заставляют усомниться, счастлива ли я. Нет-нет да и появится мысль поискать другой путь…
Вы замечали, как важны многоточия в разговоре между двумя людьми, которые затевают игру в обольщение и пытаются оценить свои шансы? Эти три маленькие точки заменяют все слова, которые хочется сказать или прочесть. Я уловил в многоточиях Джессики привкус разочарования, о котором она пока не решалась заговорить, но давала мне возможность сыграть роль утешителя. В них был призыв к терпению. Даже обещание: «Продолжение следует, хочешь стать его частью – подожди…»
Тон следующего письма Джессики был более легким, она шутила, задавала вопросы о персонажах моих книг, о том, как я работаю и какую жизнь веду. Настал мой черед задавать вопросы, и я узнал, что она живет в Филадельфии и работает в страховой компании. Виртуальные встречи продолжились, разговоры становились все более содержательными, и чувство сообщничества, взаимное желание очаровать собеседника постепенно сменялось радостью открытия.
Вначале Джессика почти не говорила о человеке, которому улыбалась на фотографиях, потом стала откровеннее, и по некоторым намекам и недомолвкам я понял, что он ревнив и недостаточно эмоционален. Мне показалось, что это приглашение: «Докажи, что не все мужчины таковы!»
Наши отношения были вполне невинными, даже детскими, очень нежными и предупредительными. Джессика выходила в Сеть только в рабочее время, и я с юношеским нетерпением ждал этих моментов, а когда общение заканчивалось, еще долго пребывал в эйфории.
Итак, я влюбился и дня не мог прожить без разговора с Джессикой. Она рассказывала о себе меньше, чем мне бы хотелось, и я пытался домыслить остальное, представить, как она держится, как ходит, разговаривает, улыбается, что ее радует, а что огорчает. В общем, я вел себя как писатель, придумывающий героиню новой книги. Джессика описывала своих коллег и начальника – человека вспыльчивого, но привлекательного, – рассказывала, что читает. Ей одной я мог признаться, как устал писать романы, которыми она восхищается. Джессика успокаивала меня, подбадривала и делала это так же мягко и тактично, как Дана… в наши лучшие времена. Я нуждался в поддержке Джессики, хотел, чтобы она меня слушала – и понимала. Эта женщина была мне необходима. Я больше не желал обитать среди вымышленных персонажей, просиживать часами перед компьютером, заниматься любовью со случайными партнершами, разыгрывать на людях крутого парня, а потом пялиться в телевизор и лить слезы над какой-нибудь слащавой мелодрамой.
Однажды мое настроение так сильно огорчило Джессику, что она дала мне номер мобильного и разрешила позвонить в обеденный перерыв. Ее голос звучал естественно, она шутила и смеялась, но я уловил и некоторое смущение – слишком уж быстро все развивалось.
Наши отношения балансировали между искренней дружбой и игрой в обольщение. Джессике нравилось быть конфиденткой любимого писателя, а я радовался, что кое-что значу для этой чистой души и могу ей довериться, не опасаясь осуждения. Я жаждал личной встречи, но, стоило мне не то что заговорить – просто заикнуться об этом, – и тон Джессики становился уклончивым: «тень» мужа не позволяла ей даже помыслить о таком.
Я закончил очередной роман и погрузился в «послеродовую депрессию», связанную с усталостью и выходом из затворничества. Джессика наотрез отказывалась встречаться, я разозлился, стал реже выходить в Сеть и не звонил ей – только посылал ни к чему не обязывающие эсэмэски. Днем я спал, а вечером пил, соблазнял поклонниц, подцеплял незнакомок в клубах или на светских вечеринках и скатывался все ниже. Джессика почувствовала, что мы отдалились, и забеспокоилась – начала писать чаще, призналась, что ей меня не хватает. Я стоял на своем: долой виртуальную реальность! Хочу видеть вас воочию, слышать наяву, касаться, осязать. Джессика просила меня не упрямиться и не давить на нее, случай обязательно представится. Через несколько недель так и произошло. Муж Джессики собрался на два дня в командировку, она сообщила, что высвободит вечер, и я согласился, не колеблясь ни секунды.
Джессика радовалась нашей встрече, хотя ей было непросто решиться. Она сомневалась, беспокоилась, чувствовала себя виноватой, потому что обманула мужа, сказав, что не хочет оставаться одна и заночует у подруги. Я знал, как мучительна для нее эта ложь, она стала первым «заусенцем» в ее нравственном кодексе. И все-таки Джессика была счастлива и возбуждена перспективой любовного свидания.
Я вдруг испугался разочарования. Что, если «наяву» эта женщина окажется не такой уж интересной и привлекательной? В конце концов, добрая половина качеств, которыми я ее наделил, были плодом моей фантазии. Джессика могла обмануть меня – я не раз сталкивался с фантазерками и выдумщицами. Некоторые придумывали себе образ, напоминающий героинь моих романов, другие надеялись вдохновить меня на написание новой истории, но я всех их разоблачал – иногда при первой же личной встрече. «Нет, Джессика не из таких. Она искренняя, настоящая, цельная», – убеждал я себя.
Я приехал в отель «Риттенхаус», принял душ, переоделся и вызвал такси. Свидание было назначено в ресторане «Джеффрис» в центре города, напротив Сити-Холла. Он славился своей кухней и изысканной обстановкой, кроме того, в зале было много укромно расположенных столиков с видом на ратушу: здание, в стиле Второй империи[11], слегка напоминало Лувр и контрастировало с холодной архитектурой окружающих домов. Джессика не ожидала, что окажется в таком шикарном и изысканном месте, и ужасно боялась, что нас увидят вместе. Я хотел, чтобы наша первая встреча прошла в незабываемой обстановке, и постарался ее успокоить.
Когда я вошел, она уже сидела за столиком в нише, в дальнем конце зала, и, увидев меня, подняла руку и улыбнулась. Я прочел в ее взгляде смятение.
– Ты же не станешь изображать оробевшую фанатку, – со смехом бросил я. – Мы хоть и недолго, но знакомы!
– Конечно, но… сейчас все иначе… реально.
В первые минуты Джессике было ужасно неловко. Подобно всем женщинам, с которыми я встречался, она пыталась контролировать ситуацию, следила за своими словами и жестами, чтобы соответствовать себе «виртуальной». Потом успокоилась, поняла, что нравится мне, и расслабилась. Я был рад, что не обманулся в своих ожиданиях: Джессика совершенно меня очаровала. Ее застенчивость трогала, а сомнения забавляли. Я задавал вопрос за вопросом, вознамерившись подобраться к ней поближе через воспоминания. Я хотел как можно больше узнать о детстве Джессики и ее семье, мне нужны были детали, и она с удовольствием рассказывала свою историю.
Мои предположения касательно личной жизни Джессики оказались верными: на фотографиях она выглядела победительно счастливой, но за внешней беззаботностью скрывалась неудовлетворенность. Я понимал, что это как-то связано с ее мужем. Мне не нужны были признания – тоскливый взгляд, слишком громкий смех, готовый в любой момент сорваться в плач, говорили сами за себя.
