А я возглавила загонщиков, пустив Ворону вскачь впервые за год, и отпустила поводья, только когда не менее довольная, чем я, кобыла выбилась из сил. Тогда же я позволила псам взять след – до этого они, гонимые флером, просто бежали по лесным тропам. Помню обалдевшего лося в кустах – свора лишь облаяла его и понеслась дальше.

– Беги, сохатый! У тебя сегодня счастливый день!

– …Накаталась? – спросил граф, когда догнал меня. – Шапка где?

– Ой… Потеряла, кажется, – спохватилась я.

– Ой, – передразнил граф и натянул мне на нос капюшон плаща.

Йарра даже пощечину мне простил.

Тем вечером мы были на стрельбище, и Его Сиятельство, якобы рассказывая что-то серьезное и, несомненно, важное, шептал мне на ухо такое!.. Такое!.. У меня даже кончики волос покраснели. Я едва дождалась, пока капитаны десяток отвернутся, давая отмашку следующим арбалетчикам, и, вырвавшись, со всех ног бросилась в конюшню. Граф догнал меня почти сразу, схватил за плечо, развернул, и…

– Ты в своем уме? – ровно спросил он.

На его щеке алел отпечаток моей ладони.

– А вы! Вы!.. – задыхаясь от страха и возмущения, выкрикнула я. – Вы думаете, какие гадости говорите?

– Гадости? Когда я их делаю, а не говорю, тебя все устраивает!

– А вот и нет! – сообразив, что если не получила оплеуху сразу, то мне уже ничего не грозит, я осмелела.

– Нет, значит? – В глазах у Йарры зажглись шальные огоньки. – Как говорят в Рау, вызов принят… – Граф схватил меня за локоть и втолкнул в стойло к своему жеребцу.

– Нас же увидят!..

– Кричи громче, тогда и увидят, и услышат…

– …Ваше Сиятельство, я не могу, он смотрит!

– Стрига, похабник копытный, отвернись!..

А еще была Айрин, дочь одного из баронетов на службе Йарры. Эта тринадцатилетняя девочка-девушка появилась на званом вечере с жутким гримом на лице, укрытом плотной вуалью. На нее косились, ей в спину неслись шепотки – о, как хорошо я помню эти приглушенные голоса, отравлявшие мне детство! – а я все пыталась понять, какой сумасшедший решил испортить ее еще детскую кожу белилами и пудрой. И только в дамской комнате я поняла, что грим и вуаль были призваны скрыть жуткие синяки.

– Простите, я не знала, что вы здесь, – прошептала девушка, спешно опуская на лицо кисею, но я уже увидела разбитые губы и заплывшие глаза.

– Красиво, – сказала я, перекрыв выход. – Кто это тебя так?

– Отец.

– За что?!

– Я сама виновата… Простите, госпожа, я не хочу заставлять отца волноваться, мне нужно…

– Тебе нужно грим поправить. Сядь.

По лицу меня не били никогда. Само собой, в детстве Тим меня порол, и не раз – но за дело, и оплеухи я получала, одну так даже заслуженно. Но чтоб вот так, по лицу, превращая его в уродливую маску…

Айрин была влюблена в двадцатилетнего юношу, соседа, служившего помощником капитана на флоте, а отец желал выдать ее не за нищего мальчишку, а за богатого рыцаря. Девушка посмела спорить.

– Ваше Сиятельство, вы можете вмешиваться в семейные дела вассалов? – не вытерпела я, когда мы возвращались домой.

– Могу. – Йарра сразу понял, к чему я веду. – Но не буду.

– Почему? Вы же видели, что баронет Шойс сделал с дочерью! Он же мог ее убить!

– И был бы в своем праве, – пожал плечами граф. – Это его дочь.

– А вы его господин! Ваше Сиятельство! – Я подтолкнула Ворону коленями, перегораживая дорогу.

Йарра придержал зло всхрапнувшего Стригу:

– Что ты от меня хочешь, Лира?

Речь я заготовила еще в гостях. И даже отрепетировала.

– Разрешите Айрин выйти замуж за ее капитана! Да, Дэройс пока помощник, но представьте, какой стимул он получит, если обязательным условием свадьбы будет его офицерская должность!.. И девушка как раз успеет подрасти, ей же всего тринадцать! Как можно отдать ее… – Я чуть не ляпнула «тридцатилетнему старику». – Как можно отдать ее тому пивному бочонку?

– Ты предлагаешь мне поссориться с двумя вассалами? – сверкнул глазами Йарра.

– Зато вы получите по гроб жизни обязанного вам офицера!.. Ну Ваше Сиятельство! – взмолилась я, вцепившись в его руку. – Ну пожалуйста! Вам же ничего не стоит! Я прошу вас… – еле слышно добавила я, понимая, что хватать графа за рукава все-таки не следовало. И дорогу перекрывать, пожалуй, тоже. – Простите…

– Да брыг с тобой! – Граф вдруг сморщился, будто у него разом заболели все зубы. – Будет ей свадьба! Завтра поговорю с Шойсом.

– А сейчас ты думаешь, в чем причина его симпатии – ты сама или флер, – проницательно прищурился Тимар. – Не будь дурой, Лира. Флер – это часть тебя, не противопоставляй себя ему, лучше использовать научись… И да, можешь не благодарить! Заранее не за что!

Терпеть не могу, когда озвучивают мои мысли еще до того, как я их в голове сформулировала. Как он это делает?!

– Я просто слишком хорошо тебя знаю, – самодовольно усмехнулся Тим.

– Р-р-р-р!

Постукивая пальцами по подлокотнику кресла, Раду внимательно прислушивался к разговору брата и сестры.

– Я просто слишком хорошо тебя знаю, – брызнул искрами амулет связи.

– Р-р-р-р!

Смех, шаги, хлопнувшая дверь. Шелест бумаг и усталый голос Тимара:

– Это подло, Ваше Сиятельство. Вы играете ее чувствами, как…

– Подло – это флер, Орейо, – оскалился Йарра. – Не переживай, я буду хорошо с ней обращаться.

– Но если она к вам привяжется? – тихо спросил Тим.

– Значит, будет лучше исполнять приказы.

В День Поворота повалил снег. Крупный, хлопьями размером с голубиное яйцо, он в течение пары часов засыпал двор чуть ли не по колено. Помню, я стояла у парапета на западной террасе, грела ладони о высокий стакан с горячим глинтвейном, а снежинки все сыпались, сыпались, сыпались… Цеплялись за ресницы, наметали островерхие сугробы на макушке и плечах, щекотали нос. Пахло свежестью, хвоей, еловой смолой и имбирными пряниками. И еще чем-то таким вкусным и очень-очень холодным, как замороженные сливки с ванилью.

Граф разрешил устроить праздник, мне даже уговаривать не пришлось. Хмыкнул, кивнул, оставил денег. Я попробовала заикнуться, что у меня есть – пять ежемесячных золотых тратить было просто некуда, но Йарра велел не болтать глупостей. Я и не стала, приготовила подарки всем живущим в замке: гарнизону и свободным слугам – премии, островитянкам – теплые шали, старому служителю Светлых – новую мантию, а солдатской детворе – сладости и медяки. Но если с премиями все прошло отлично, то с одеждой и конфетами случился затык. Не привыкла я чувствовать себя благодетельницей.

И Куколка вспомнилась – с ее подачками, швыряемыми голодной малышне с балкона. Противно стало.

Раздачу одежды я свалила на госпожу Миару, домоправительницу, а мешок с конфетами оставила в классной комнате, предоставив дележ учителям. Правда, от благодарностей все равно сбежать не удалось – сначала ко мне явились слуги, потом, пугливыми зайцами, островитянки, и наконец начальник гарнизона. А от окружившей детворы я еле отбилась.

– Спасибо, госпожа! Спасибо, госпожа Орейо!

– Мне, княжна! Бросайте мне!

Своих оторви-да-выбрось я вытащила из холодной, куда их посадил за прогул службы начальник разъездов, Сэли подсунула одноразовый связник – его силы хватит на короткий разговор со Степью, Тиму традиционно подарила одеколон, а графу… Брыг его знает, что графам дарят. Особенно на их же деньги.

С Йаррой я решила помириться.

Не для вида, чтобы избежать его раздражения, а по-настоящему.

Несмотря на устроенную из-за вишни истерику, отношение Его Сиятельства не изменилось ни на гран – безграничное терпение, нежность, поцелуи, которые нравились мне все больше, – и увесистый шлепок пониже спины, когда он услышал, что я называю себя его девкой.

– Прекращай.

Рука у него гораздо тяжелее, чем у Тимара, а учитывая, что моя попа в тот момент была прикрыта лишь тонкой сорочкой… В лицо графу полетела подушка. Йарра притворно зарычал, попытался схватить меня, но я кубарем скатилась на пол и залезла под кровать.