Я сбежала от Йарры через три дня после нашей первой ночи. И нет, совсем не потому, что в первый раз он был груб. Наоборот – нежен. Ну, насколько это возможно при одержимости флером…

Помню, ночь была душной и по груди, по шее стекали капельки пота.

Я тогда совсем не умела шнуровать корсажи, и вся моя решимость закончилась примерно на втором ряду, когда атласные завязки обвились вокруг пальцев. Я краснела, дергала их, чувствуя себя круглой дурочкой, и на глаза наворачивались злые слезы – мало того что мне приходится раздеваться перед графом, так еще и…

– Я помогу.

Я даже не заметила, как он подошел, – босиком Йарра двигался совершенно бесшумно. Мужские руки быстро справились со шнуровкой и потащили платье вниз, лаская обнажающееся тело. Магическая татуировка рода в виде оскалившегося волка на его груди искрила, больно покалывая кожу, а на ум так некстати пришло, что ладонь, сейчас лежащая у меня на животе, способна проломить деревянный щит. Я вцепилась в шелк платья, не позволяя ему сползти ниже.

– Трусиха…

Я стояла посреди комнаты, опустив голову и прячась под волосами. Йарра обошел меня, остановившись за спиной. Его ладони легли мне на плечи, огладили их, пробежались вдоль ключиц, собрали локоны в горсть, заставив наклонить шею вбок и назад. Горячий рот оставлял жаркие следы на моей коже, а когда его губы прижались к бьющейся на шее жилке, я не выдержала, всхлипнула, силясь вырваться.

Граф не позволил, накрыл мой рот поцелуем, заглушая вскрик, прикусил и тут же лизнул губу, ловя мое дыхание. Хорошо помню свои ощущения тогда: липкий шелк платья в горсти, морозные уколы татуировки в ладонь – я уперлась в его грудь, пытаясь сохранить расстояние между нашими телами, – свою лихорадочную дрожь и давление его твердых губ. Руки Йарры скользнули по обнаженной спине, сжали ягодицы, притиснули меня к его бедрам.

– Моя Лира…

Я закрыла глаза, чтобы не видеть его темного от страсти взгляда, даже отвернулась, а он развел мои руки в стороны, и ничем не удерживаемое платье сползло, алой лужицей растеклось по полу. Остались лишь чулки и туфли с пряжками на щиколотке – розочки застежек показались мне невероятно глупыми.

Йарра положил меня на кровать, попытался вовлечь в любовную игру, но я лишь комкала простыни, заставляя себя лежать смирно. Сперва графа забавляло, как я вздрагиваю и дергаюсь от легчайших прикосновений, потом стало раздражать.

– Что же ты как кукла…

Тяжесть мужского тела мешала дышать. Жесткие мозолистые ладони сжали холмики груди, жадные губы вобрали одну розовую маковку, потом другую. Посасывали, пощипывали, тянули, пока я не начала стонать. Йарра спустился ниже, целуя живот, бедра, его горячее дыхание опалило промежность, и мир взорвался.

– Не надо!

Я выгнулась, упираясь в его плечи, пытаясь оттолкнуть, оторвать от себя. Его язык творил что-то невообразимое, неправильное, греховное. Я вся превратилась в один оголенный нерв, извиваясь под графом. Никогда не думала, что он способен на такое… Что я способна пережить такие ощущения. Томление нарастало, я, растеряв всякий стыд, прижимала его голову к бедрам, двигалась навстречу его губам и, кажется, просила не останавливаться.

Помню яркую вспышку удовольствия и сладкую судорогу, скрутившую тело, помню, что горло пересохло, – я часто дышала и никак не могла надышаться, помню довольную улыбку графа, странный, чуть солоноватый вкус поцелуя, короткую боль и непривычное ощущение наполненности.

Йарра наконец-то дал себе волю. Стиснул меня в объятиях так, что я охнула, его хриплое дыхание вырывалось сквозь сжатые зубы, а губы впивались в мою шею и грудь. Наконец он застонал и обмяк, придавив меня к матрасу.

Я тихо лежала, чувствуя, как мужское дыхание щекочет щеку. Через несколько минут граф перевернулся на спину, увлекая меня за собой так, что я оказалась у него на груди. Его сердце стучало как раз напротив моего уха, а пальцы перебирали волосы.

Было стыдно и неловко.

Я завозилась, попытавшись отползти в сторону, но рука на пояснице стала тяжелой.

– Не прекратишь ерзать – мы повторим.

Я сразу же замерла.

Граф тихо засмеялся. Райанский Волк на его груди наконец успокоился, спрятался, превратившись в незаметную глазу татуировку.

– Наедине разрешаю звать меня по имени. – И, не дождавшись реакции, добавил: – Поцелуй меня, Лира.

Сжав мои ягодицы, Йарра подтянул меня выше, теперь уже я смотрела на него сверху вниз, и в голове не укладывалось – поцеловать его? Самой? Графа?

– Ну же.

Зажмурившись, я мазнула губами по уголку его рта и спряталась под волосами.

– А теперь скажи: «Раду».

– Ра… – повторила я и осеклась. Замотала головой. Называть по имени человека, которого всю жизнь звала господином? Немыслимо.

Йарра хмыкнул и шлепком отправил меня к стене.

– Спи.

Утром меня разбудил быстрый дразнящий поцелуй. Еще сонная, я перевернулась на бок, потянулась и вдруг – вспомнила. Распахнула глаза, наткнувшись на насмешливый взгляд Йарры. На лице графа играла легкая улыбка.

– Мне пора, – погладил он меня по щеке. – Из покоев ни шагу, поняла? Я оставлю у дверей охрану, если что потребуется – скажешь им.

Я кивнула, натягивая на себя одеяло.

– До вечера, – попрощался граф и, насвистывая, вышел.

Я подтянула колени к животу, прислушиваясь к своему телу, пытаясь найти какие-то… изменения, что ли. Я – женщина! С ума сойти. При мысли о произошедшем ночью я залилась краской – неужели так будет всегда? Если да, то… то я, пожалуй, не против.

А еще я никогда не слышала, чтобы граф насвистывал мотив «Морячки»! И вообще насвистывал что-то.

Может, быть его любовницей не так уж и плохо? По крайней мере, за помощь Сорелу он меня не прибьет – а я твердо решила спасти сына бывшего Первого Советника.

Из окна гостиной был виден помост с последними из рода Дойер – остальных вчера вырезали люди князя. Самого Советника мне не было жаль, за одно то, что пришлось по его вине пережить Тиму, моему приемному брату, я была готова лично удавить Дойера, а вот Сорел… К Сорелу я привязалась. Не так, как к Тимару, конечно, или к Алану, которого я вряд ли когда-нибудь еще увижу, но…

Сложно это все.

Насколько все было проще и понятнее, когда у меня был только Тим!

Решительно надев халат, я потребовала, чтобы кто-нибудь из стражи добыл мне еды, причем желала я непременно сыр, копченое мясо и хлеб. И побольше! Да, вот такие у юной леди вкусовые пристрастия.

В ожидании завтрака устроила бардак в гардеробной, разыскивая плотные зимние панталоны, которые можно было бы носить как бриджи. Успев взмокнуть как мышь и проклясть все на свете, нашла их на самом дне сундука с бельем, надела. Поверх – легкое светло-желтое платье. Его цыплячий цвет мне никогда не нравился, хотя фрейлины и врали, что я похожа в нем на бабочку. Косу закрутила в плотный узел, перевив лентой так, чтобы ни один волосок не выбивался. В большую дорожную сумку из кожи какого-то редкого зверя – часть приданого принцессы Эстер – положила все деньги, что были у меня милостью Советника. Немного, всего сорок монет серебром. Подумав, спрятала во внутреннем кармане три перстня, несколько колец и серьги. Дурную идею добавить туда же колье, подаренное вчера Йаррой, прогнала, хотя даже на мой неискушенный взгляд его стоимость тянула не на одну сотню золотых.

Еды принесли целый поднос – видно, стражник не мелочился, выполняя мой приказ. Головки острого сыра, трех колец колбасы и каравая хватило бы минимум на троих.

– Еще что-нибудь, госпожа?

– Да, – уставилась я на солдата, – приборы, пожалуйста.