Я поделился своими соображениями с режиссёром Владимиром Мотылём, рассказал ему как падал Володя Высоцкий в "Интервенции", наши ребята в "Даурии", описал историю прыжка с крыши дома на дом в "Человек-амфибия" и он, похлопав меня по плечу, обещал что-нибудь придумать. Судя по тому, как он примирил с киногруппой дагестанских драчунов, ему было можно верить. Он тогда взял главного местного авторитета на роль абрека в банде Абдуллы. Утомительные поездки в пустыню, ожидание у моря погоды действовали на меня удручающе. Я оставил Аркашку в заложниках киногруппе, а сам улетел в Ленинград жениться.

Вернулся я, проведя с молодой женой медовый месяц в Крыму. За это время сняли драку Кахи Кавсадзе /Абдуллы/ и Анатолия Кузнецова /Сухов/ на баркасе и чуть их обоих не утопили. В Госкино драку раскритиковали и обозвали "опереточной". Острым штыком винтовки Кахи чуть не убил Петруху, пробив насквозь, подложенную Массарским для страховки, доску. Погиб солдат кавполка, при падении с испуганной лошади и запутавшейся в стремени.

Всё это воодушевления Владимиру Мотылю не прибавляло. Падать с нефтехранилища мне не пришлось, так как Мотыль снял сползающего по перилам Кахи и был этим удовлетворён. Но за Кузнецова /Сухова/, вылезшего тайком для боя с Абдуллой, я прыгнул с подставленной лестницы. Валя Фабер пытался отнять у меня эту работу, но директор фильма Юрий Хохлов его постоянно лишал приработка и просил исполнять только порученную ему роль. Актёр Кадачников вылетел из окна таможни на песок и объяснил всем, что гранаты были не той системы. Где то Фабер всё таки вылетел от удара Луспекаева, но было это уже в павильонах Ленфильма. Спартак Мишулин задушил меня арканом, пока оператор Разовский искал нужный ракурс. То есть бандита с бородой, в которого меня загримировали. Ходить по жаре с приклеенной бородой удовольствие ниже среднего. Трюк этот придумал Пётр Тимофеев из опыта работы с арканом в цирке. Но снять этот трюк с всадником, которого ловит Саид — дело многотрудное. Упростили до того, что бандита, сидящего на лодке, тянет на верёвке Саид. Атаку бандитов на нефтехранилище, с отстреливающимся из пулемёта Суховым, снимали целую неделю. Пётр Тимофеев командовал трюковыми съёмками со своими учениками Володей Токмениным и Васей Горчаковым. Они и Каху Кавсадзе верхом обучили ездить. Нападались мы с лошадок в мягкий горячий песочек крутых барханов под чутким руководством постановщиков трюков Владимира Токменина и Петра Тимофеева. Приятно было после кинобоя смыть с себя колючий песок в прохладном морском прибое.

После этой сцены киногруппа переехала на противоположный берег Каспия, а я остался в Ленинграде с молодой женой и курсовыми проектами ЛИАПа. К тому же нужно было готовиться к выступлению на первенстве Ленинграда по самбо за команду "Труд". Половину сбора мы провели без главного тренера Массарского. Он дублировал Пашу Луспекаева во втором варианте драки на баркасе в «Белом солнце пустыни» под Красноводском, хотя Паша, как настоящий мужчина, почти всё выполнил сам и потом очень злился, когда Массарский рассказывал, как он его дублировал.

Снимались мы не часто и не долго — по три-четыре дня. Гораздо труднее было потом получить деньги в кассе. Их выплачивали в конце месяца и вся многосотенная массовка со всех кинокартин собиралась на Ленфильме и выстаивала в многочасовых очередях. Очереди советские люди очень любили. Они олицетворяли для них порядок и справедливость. Стоя в такой очереди за двадцатью рублями, я вспоминал, как чудом не был раздавлен танком во время съёмки штурма тюрьмы советскими войсками в фильме Михаила Ершова «На пути в Берлин». Массарский привёл нас на съёмочную площадку, показался режиссёру и, как всегда, свалил по своим делам. А дел у него было много. Он работал старшим тренером по самбо ЛОС ДСО «Труд», инструктором физкультуры в театрах Ленинграда и на Ленфильме, организовывал людей для спортивно-трюковых съёмок, проектировал боксы для подводных съёмок в свободное время и просто фигурировал в обществе. Режиссёр Ершов подозвал нас с Володей Кодинцевым и попросил в сцене штурма тюрьмы пробежать впереди несущегося танка за молодым командиром, которого играл актёр Гелий Сысоев, взбежать по наклонному бетонному заграждению и спрыгнуть с него, оставив место для врывающегося танка. Мы пожали плечами и согласились. Накануне мы снялись в сцене драки с охраной тюрьмы на лестнице и сильных травм не получили. Танк преодолел речку и понёсся, набирая скорость на баррикаду, устроенную перед Кронверком /Арсеналом Петропавловской крепости/. Мы с Володей рванули в атаку перед танком, грохочущим своими гусеницами у нас за спиной. Володя бежал впереди меня на пять метров и быстро увеличивал расстояние. Взлетев на наклонную железобетонную плиту, Володя спрыгнул с неё, а я подскользнулся и застыл на секунду перед прыжком. Танк летел на полной скорости и взлетел на эту плиту, чуть не раздавив меня в лепёшку. В последнюю секунду я нашёл опору по ногой и выпрыгнул из под его грохочущих гусениц. Стоп. Снято. Ваша очередь, молодой человек, подтолкнула меня пожилая женщина, тоже снимающаяся в кино.

Два дня мы поснимались в павильоне на фильме «Пятеро с неба» про советских разведчиков, получивших особо опасное задание проникнуть в тыл к фашистам и подтвердить наличие химического оружия. Это была, по-настоящему наша, самбистская работа по обезвреживанию охраны противника. Тут наши мастера самбо Толя Рахлин, Вова Момот, Слава Малофеевский, Лёня Усвяцов и я, дублировавший Романа Громадского, справились с задачей режиссёра Владимира Шределя на отлично. Через пять лет, в 1973 году, встретившись с Романом Громадским на съёмках в электричке у Андрея Кончаловского в «Романсе о влюблённых», он продолжит восторгаться нашей работой. Такие восторженные люди создавали этой несуществующей профессии ореол магического фантома.

Зимой того же года Массарский позвал нас ещё на одну «войну». Молодой режиссёр Лёша Герман снимал кино про партизан в городе Калинине /раньше и потом — Тверь/ с романтичным названием «Операция с «Новым годом!». Потом в 1986 году, когда она пролежала почти двадцать лет " на полке в темнице", её выпустили на экраны под новым названием «Проверка на дорогах».

Погода стояла мерзкая. Мокрый снег шёл круглосуточно. Видимо от такой погоды Ролан Быков не просыхал. Пил он тогда «почёрному». Даже поговорить с ним по душам было некогда. Во время пьянок разговоры шли сумрачные. Мой сосед в городе Ленинграде по проспекту Науки Лёня Наумов, который работал у Германа вторым режиссёром, заболел воспалением лёгких и его жена Наташа всё время передавала со мной лекарства. Лёнька их выкидывал, не верил медицине. До Калинина ехали три часа поездом и тащились в гостиницу. Утром одевались в немецкую форму и изображали фрицев, которых всё время убивали партизаны. Партизаны были меткие, а снег мокрый. Упал я пару раз с мотоцикла, подстреленный метким партизаном. Управлял мотоциклом мой приятель Вова Багиров, который через десять метров тоже падал, сражённый наповал. Падали мы в снег, так что было не очень больно. На рельсы железнодорожной станции падать было особенно приятно. Но нищета советских граждан и желание из неё вырваться заставляли нас выполнять эту работу. Потом мы, промокшие от снега, возвращались в гостиницу и ели горячий жидкий "борщ по-советски". Водку тогда я ещё не пил. Хотел стать чемпионом мира по дзюдо, как голландец Антон Хеесинк. А без водки — какая дружба? Без водки на Руси друзей нет. Были там артисты с большой буквы, которых мир ещё не узнал — Анатолий Солоницын, Олег Борисов и Владимир Заманский с которыми мне очень хотелось подружиться. Неразговорчивые люди, мыслители. Да и возраст, чтобы искать с ними дружбу у нас был разный.

Судьба подарит мне встречу с Олегом Борисовым через пятнадцать лет на "Острове сокровищ". Мы подружились с Петей Меркурьевым. Он тоже не пил. И иногда, в перерыве съёмок, когда Ролан Антонович уходил «в затяжное пике», а Алёша Герман, казалось из-за каких то своих капризов, погружался в долгие мысли о смысле, мы ездили к Пете в Москву. Он работал в детской филармонии и хвастался мне своими талантливыми ребятишками. Если бы мне кто то сказал, что Петя Меркурьев и Ролан Быков — евреи, набил бы морду! Я в свои двадцать лет не мог отличить хабитус еврея от грузина. Мы все были советскими. Наше долготерпение было продиктовано простой логикой — если мы проболтаемся несколько дней и Герман не снимет ни одного полезного метра плёнки, нам заплатят как за вызов, то есть пятьдесят процентов от ставки в тринадцать рублей а день. Если камера пострекочет хоть десять минут, то за всю неделю заплатят сто процентов.