Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

К середине дня мы добрались до склона, который, огибая одну вершину, плавно переходил на следующую, а потом вел к перевалу. Сверившись с компьютером, я выяснил, что между горой и перевалом должна быть впадина.

Я показал карту Андерс:

— Там должно быть укрытие.

Она посмотрела на меня, вокруг глаз — темные круги. Моя спутница слишком устала, чтобы испытывать тревогу. Потом мы оба обернулись и уставились на сплошной лес и полосы тумана. Оттуда доносились звуки — внизу кто-то огромный ломился сквозь чащу, круша стволы деревьев и разбрасывая сломанные ветви.

— Пошли.

Во мне не осталось прежней беззаботности. Я вымотался не меньше Андерс. Мы нашли в скале желоб, изобилующий выемками для рук и ног, но мокрый и страшно скользкий. Медленно и осторожно мы поднимались в редеющем тумане. А потом позади нас железным канделябром спустился якорь дирижабля.

— Сюрприз! — крикнула нам сверху Тамира.

Туман окончательно рассеялся, и слева от нас замаячила округлая вершина горы. Над нами нависал мой дирижабль, и пропеллеры медленно вращались, удерживая его против дующего с перевала бриза. Толан и Тамира стояли на мостках. Оба держали в руках оружие, и я мог поклясться, что даже на таком расстоянии разглядел на их лицах усмешки. Я выругался и прислонился лбом к скользкому камню. До вершины перевала нам оставалось преодолеть метров десять открытого пространства и, возможно, столько же с другой стороны. Как ни прибавляй скорость — нельзя обогнать летящую пулю. Я снова посмотрел вверх. Будь они прокляты. Я не собираюсь их умолять и не буду пытаться продлить последние минуты. Я обернулся к Андерс.

— Продолжаем подъем! — велел я.

Она скованно кивнула, и я полез дальше. Прямо передо мной ударила пуля и с воем унеслась вниз по трещине. Они забавлялись. Я на мгновение поднял голову и заметил, что дирижабль медленно дрейфует к горной вершине. А потом я увидел его.

Лапа тянулась и тянулась вверх. В ней было что-то неестественное. Наверное, мне так показалось, потому что в конечности имелось слишком много суставов. Трехпалая кисть с острыми, словно косы, когтями сомкнулась вокруг якоря дирижабля и потянула. Сидящий на вершине уткотрёп стал похож на чудовищного ребенка с воздушным шариком на веревочке.

— Бронг да локок, — сообщил он.

Толан, свесившись с мостков, попытался расстрелять чудище. Тамира с протяжным воющим воплем скрылась за стеной гондолы. Уткотрёп резко дернул за якорь, и Толан полетел вниз. Его визг внезапно оборвался, когда уткотрёп подхватил добычу одной из множества свободных лап. Он вырвал винтовку и отшвырнул ее в сторону, словно соломинку из бокала с коктейлем, а потом бросил Толана в свой клюв.

— Иди давай! — толкнула меня в спину Андерс.

— Он использовал нас как приманку, чтобы добраться до них, — сказал я.

— А теперь мы ему не нужны.

Я стал карабкаться вверх, сосредоточенно ища, за что уцепиться, но из головы не выходил спускающийся теперь с вершины уткотрёп. Наконец мы поднялись на перевал. На другой стороне нас опять ожидали туман и крутые склоны. Вдалеке уткотрёп уже почти спустился до полосы тумана, уводя за собой дирижабль с воющей внутри Тамирой. Он обернулся, и стало видно, что одной лапой уткотрёп запихивает поглубже в клюв упирающегося Толана. В следующее мгновение, видимо разозленный его сопротивлением, уткотрёп оторвал брыкающиеся ноги, а все остальное сожрал. Затем туман поглотил чудовище, вскоре после него пропал из виду и дирижабль. Крики Тамиры внезапно сменились агонизирующим воплем, потом послышался хруст.

— В следующий раз он придет за нами, — сказала Андерс, глядя в колышущийся туман и снова толкая меня в спину.

Стоя на месте, мы ничего не добьемся, — и я это понимал.

— Что ты, черт возьми, делаешь?

Я расстегнул крепление на поясе, которое связывало нас с Андерс.

— Смотай трос.

Она запустила моторчик лебедки, и ярко-оранжевая мононить заметалась у ее ног. Взглянув в ее лицо, я заметил тоскливую покорность — Андерс решила, что я все-таки ее бросаю. Из тумана появилась большая дрожащая тень, и я побежал по перевалу. Это была всего лишь догадка, безумная надежда, шанс, от которого зависели наши жизни.

Якорь задевал кроны деревьев, и дирижабль, освобожденный от веса двух людей и не удерживаемый более уткотрёпом, понемногу поднимался. Я собирался добраться до якорной веревки, хотя, будь я проклят, если представлял, как смогу залезть наверх по четырехмиллиметровому тросу. В последний момент я хорошенько разогнался и прыгнул: три метра вперед и примерно столько же вниз. Правая нога подвернулась подо мной на крыше гондолы, но не было времени даже почувствовать боль. Я подтянулся к краю, схватился за стропы и быстро проскочил в дверь. Первым делом я включил управление, чтобы свернуть якорь и выбрать трос, потом уселся в кресло пилота, стравил газ и повернул к тому месту, где осталась Андерс. Спустя несколько минут она уже была на мостках, потом внутри, и я снова добавил газу. Но мы не двигались.

— О нет… Нет! — запротестовала Андерс от такой вопиющей несправедливости.

Я уставился на ряд зеленых глаз и на единственный длинный коготь, зацепившийся за ограждение над мостками. Я уже ждал, что он вытащит нас из кабины, как вытаскивают мясо моллюска из его раковины. Вряд ли легкий металл окажет ему достойное сопротивление.

— Гурбл, — сказал уткотрёп, потом коготь неожиданно исчез, и мы снова стали подниматься.

Неужели он с нами играл? Мы прижались к окошкам и смотрели вниз, не проронив ни слова до тех пор, пока не оказались вне досягаемости, и даже после этого долгое время сидели молча. В довершение ко всему — и мне наплевать, что ученые считают их просто животными, — я был совершенно уверен, что уткотрёп помахал нам лапой.

Аластер Рейнольдс

Голубой период Займы[210]

Спустя неделю народ начал разъезжаться с острова. Зрительские трибуны вокруг бассейна пустели день ото дня. Большие туристские корабли потянулись обратно в открытый космос. Любители искусства, комментаторы и критики паковали чемоданы по всей Венеции. Их разочарование висело в воздухе над лагуной, словно миазмы.

В числе тех немногих, кто продолжал оставаться на Муржеке, я каждый день возвращалась на трибуны. Я смотрела часами, щурясь из-за дрожащего голубого света, который отражался от поверхности воды. Бледное тело Займы лицом вниз перемещалось от одного конца бассейна к другому так вяло, что его можно было принять за болтающийся на воде труп. Пока Займа плавал, я прикидывала, как же мне лучше изложить его историю и кому ее продать. Я попыталась вспомнить название своей первой газеты, еще на Марсе. Большое издательство заплатило бы больше, но где-то в глубине души мне хотелось вернуться к истокам. Это было так давно… Я попросила ИП[211] уточнить название газеты. С тех пор прошло так много времени… сотни лет, наверное. Но в памяти ничего не всплывало. Еще один тоскливый миг, и до меня дошло, что день назад я отказалась от ИП.

— Ты теперь предоставлена себе самой, Кэрри, — произнесла я. — Пора привыкать.

Плывущая фигура достигла дальнего края бассейна и двинулась обратно в мою сторону.

Двумя неделями раньше я сидела в полдень на площади Святого Марка, глядя, как белые фигурки скользят по белому мрамору башни с часами. Небо над Венецией было забито кораблями, припаркованными борт к борту. Их днища фиксировались в сияющих громадных панелях, настроенных так, чтобы не отличаться по цвету от настоящего неба. Это зрелище напомнило мне работы одного художника периода предэкспансионизма, который специализировался на обманывающих зрение перспективах и композициях: бесконечные водопады, сплетенные ящерицы. Я мысленно сформировала образ и направила вопрос трепещущей поблизости ИП, но она не смогла назвать мне имени художника.

Я допила кофе и терпеливо ожидала, когда мне принесут счет.

вернуться

210

«Zima Blue», by Alastair Reynolds. Copyright © 2005 by Alastair Reynolds. First published in Postscripts 4. Reprinted by permission of the author.

вернуться

211

ИП — искусственная память.

178
{"b":"272812","o":1}