— Дорогой мистер МоцЦарт, милый Билли! — мистер Монтелли так и не опустил свой палец, но больше не шевелил им. — Теперь, когда все собрались, я хотел бы сказать несколько слов… если никто не возражает, конечно.

Герр Вольф, с опаской поглядывая на палец, кивнул и что-то пробурчал себе под нос; тётушка, казалось, только сейчас сообразила присесть на краешек стула, а Изабелла улыбнулась с предвкушением и взяла со стола сочный персик. К Билли вернулась головная боль: виски словно налились серой тяжестью, так что было больно двигать глазами. Поэтому Билли заметил спустившуюся вниз Матильду только тогда, когда она, всё с тем же незнакомым застывшим лицом, уже сидела за столом рядом с герром Вольфом. Мистер Монтелли отметил её появление одобрительной полуулыбкой и продолжил.

— Так вот, дорогой наш Билли, сегодня мы все собрались, чтобы поздравить вас и, должен признаться, всех нас — да-да, именно так! — с вашим днём рождения. Потому что чудо рождения любого человека — это большое счастье для его родных. Впрочем, перебью сам себя, чтобы сказать вам, Билли, о том, что мы приготовили для вас несколько сюрпризов, как это и положено в день рождения. Если позволите, я начну с менее значительных и закончу самым важным. Так будет правильней, верно? Итак, сюрприз первый. Вы, вероятно, помните очаровательную Пегги Сольерри? Да о чем я спрашиваю?! Конечно же, помните!

Мистер Монтелли решительно схватив стоящий на столе сосуд и перенёс его поближе к себе. Билли показалось странным то, с какой лёгкостью он это сделал. Похоже, большая бутыль была пустой. С усилием провожая взглядом его руку, Билли чувствовал, что голову сдавило ещё сильнее, словно его мозг заливало вязким цементом боли. Прозвучавшее имя — Пегги Сольерри — вызвало в дымке его памяти всего лишь изображение большого серого кота, и от этого ему стало ещё больнее. Опёршись на спинку стула, Билли недоумевал, почему он должен терпеть эту муку, почему его тётушка сиротливо жмётся в углу, вместо того чтобы вежливо, но непреклонно выпроводить этих неприятных незваных гостей за дверь. Но повернуться к ней, но спросить было выше его сил. Ощущая необычную, никогда прежде не испытанную беспомощность, Билли вдруг подумал, что все сидящие за столом, включая новую неулыбчивую Матильду, притихшую тётушку Эллен и даже такую привычную домашнюю Леди, напоминают ему сейчас грозных безжалостных судей, завидующих ждущему его палачу. Потому что и сами жадно ищут на его лице следы боли и страха — и наслаждаются ими…

Пауза затянулась: мистер Монтелли то ли ждал, что к ним вот-вот присоединится эта злополучная Пегги, то ли просто хотел услышать от Билли признание в том, что тот хорошо её помнит. Так ничего и не дождавшись, мистер Монтелли аккуратно погладил шероховатую глиняную бутыль и, чуть прищурившись, посмотрел Билли прямо в глаза. Сквозь боль, плотной пеленой окутавшую несчастную тяжёлую голову, пробился короткий, но яростный взгляд-удар.

— Чтобы не испытывать вашего терпения, наш замечательный новорожденный, сразу скажу вам, что — и отчасти благодаря стараниям присутствующего здесь герра Вольфа — нам удалось совершенно точно установить, что Сольерри и МоцЦарты — прямые родственники! А поскольку наша милая Пегги является дочерью моей, увы, рано умершей сестры, то есть родной племянницей… Не случайно я сразу почувствовал к вам такое расположение, нет, не случайно! И я обнял бы вас прямо сейчас, но боюсь скомкать всю церемонию и испортить остальные замечательные сюрпризы. А вот этого, дорогой родственничек, я допустить никак не могу!

Герр Вольф отчего-то беспокойно заёрзал, подталкивая животом стол. Но мистер Монтелли фальшивым ораторским жестом широко развёл руки, и его тонкий палец оказался под носом у толстяка.

— А почему вы не в полиции? — неожиданно для себя самого брякнул Билли, стараясь не двигать головой. — Вас же арестовали…

— Ну-у, дорогой мой, зачем же сейчас говорить о грустном? Полиция всегда найдёт повод привязаться к главе большой итальянской Семьи. К счастью, у вашего покорного слуги есть способы быстро разрешать подобные недоразумения. Особенно когда ему предъявляют такое глупое обвинение, как попытка изнасилования… Не говоря уже о том, — тут мистер Монтелли покосился на жующую персик Изабеллу, снова полоснул взглядом Билли, и в голосе его зазвенел металл, — что вы и сами увели невесту прямо из-под носа у моего сына. Да ещё и… хм… поторопились с продолжением рода. Пользуясь тем, что беззащитная доверчивая девушка работала в вашем уважаемом доме! А для итальянской Семьи это…

— Бляди, — вдруг громко прорычал герр Вольф, — вот бляди! Я всё помню! Тьфу, макаронники! Вонючки-союзники! Если бы теперь не этот… вещь! — он зыркнул в сторону глиняного сосуда. — Сначала травить, как свинья, а потом — родственники! Я всё помню!

Билли почувствовал, как беспокойно зашевелилась на своём месте тётушка Эллен, как Матильда что-то сказала ей вполголоса, но сосредоточиться всё равно не мог. Голову сжимало как будто тисками. Непослушные веки почему-то отказывались закрываться; это было очень страшно, и Билли понял, что, наверное, сейчас не выдержит, упадет на пол, закричит…

— Наш дорогой Билли, кажется, неважно себя чувствует, — сказал мистер Монтелли, совершенно игнорируя выходку герра Вольфа. — Ай-ай-ай, молодой человек! Смею предположить, что вам просто стыдно. Но не беспокойтесь: ведь мы же родственники! Теперь вы можете спокойно жениться на нашей славной Изабелле. Какие счёты между своими!..

— Дядюшка, — капризно заметила Изабелла и некрасиво сплюнула в маленькую ладонь косточку от персика, — да не тяните вы! У него уже голова болит от ваших речей. Да и не только у него… Ну что за манера говорить так долго?!

— У девочки сейчас причуды, это нормально, не будем обращать на них внимания, — мистер Монтелли покосился в сторону герра Вольфа, ухмыльнулся и продолжил. — У очень старых мужчин и слегка беременных женщин это иногда случается…

— А вы не торопитесь его женить! — вдруг перебила мистера Монтелли молчавшая до сих пор Матильда, и Билли, несмотря на свое плачевное состояние, удивился: неужели Матильда его защищала? Значит, не все здесь были мучителями судьями! Но и эта простенькая мысль далась ему нелегко.

— Беременная она, как же! — в голосе Матильды зазвучало неприкрытое презрение. — И вообще не понимаю, что вы тут…

Дальше Билли слышал только обрывки фраз. Что-то громко шептала тётушка Эллен, потом герр Вольф закричал, что все забыли про вещь, про бутылку, бляди! И опять резко, уже в полный голос, заговорила Матильда, требуя, чтобы все убирались и оставили их в покое. Подумаешь, беременная! Она, Матильда, вообще кормящая мать… Снова спокойно и неторопливо заговорил мистер Монтелли. Удивительно, но от звука его голоса в висках как будто что-то щёлкнуло, и боль отошла. Но голова по-прежнему оставалась тяжёлой, и Билли всё ещё боялся ею пошевелить.

— Похоже, — сказал мистер Монтелли, — я действительно заболтался и забыл о самом главном сюрпризе.

Он оглянулся на застывшую Леди и взял с подноса сложный тяжелый механизм. Несмотря на торжественный и уверенный вид, с которым мистер Монтелли пытался вытащить пробку, Билли ощущал его непонятное волнение.

— Содержимое этой бутыли… м-м-м… предназначено для вас, милый Билли! История, знаете ли, повторяется…

— Что там… в бутылке? — громко прошептала тётушка Эллен, незаметно оказавшаяся за спиной у Билли. Билли оглянулся и увидел, что смертельно бледная тётушка смотрит на мистера Монтелли с участливой робостью, почти покорностью.

— А в бутылке, милейшая родственница… — мистер Монтелли поднатужился, нажал на рычажки и стал осторожно вытягивать из горлышка длинную тёмную пробку, — в бутылке должен находиться джинн…

— Джинн! — захихикала Изабелла. — Настоящий джинн? Так давайте его сюда! А желания поделим, на всех хватит!

— Замолчи, идиотка, сучка! Вот я вас всех сейчас… — заорала Матильда и вскочила на ноги. Её волнующиеся груди стали, казалось, ещё больше, а тёмные влажные пятна на платье расплылись, сползли вниз тяжёлыми струйками и, соединившись на колышущемся животе, образовали неровную букву «V». Следом за Матильдой из-за стола проворно выбрался герр Вольф.