– Доски – это горы. Сделай между ними мост! – приказал Ван Ман.

Разложив их так, чтобы под руками были камни со скошенными краями, напоминающие треугольники, а остальные чуть дальше, Лаций взялся за доски. Он наклонил их друг к другу на расстоянии локтя и подложил под них по два камня. Потом взял первый треугольный камень и прижал его к доске. К нему – второй камень. Ко второму – третий… В результате у него получилась арка из камней, которая упиралась концами в наклонные края досок. После этого он взял несколько узких камней и вставил их в щели, укрепив первый ряд. Сверху положил более ровные камни и добавил ещё несколько штук по краям. Теперь внизу была арка, а сверху – почти ровная дорога из камней. Позвав Лукро и Зенона, он попросил их придержать доски, а сам, взяв в руки железный шар и цепь, чтобы не мешали, осторожно стал ногами на вершину этого маленького каменного моста. Если бы эти люди знали, что любой легион должен был уметь строить не только города и дороги, но ещё каменные мосты и клоаки, то они бы так не удивлялись. Однако они этого не знали и поэтому со всех сторон послышались возгласы удивления и радости. Этим людям нравился странный варвар из далёкой неизвестной страны.

Когда Лаций сошёл вниз, брат императрицы подошёл и сам стал на его место. Вставленные в распор камни выдержали его вес. Лаций устало улыбнулся.

– Ты научишь наших людей этому, – очень спокойно и ровно произнёс Ван Ман, как будто для него в этом не было ничего удивительного. – Ю Лай, лошадь! – крикнул он и быстрым шагом вышел из-под навеса. Все замерли в растерянности, не зная, что делать. Один только губернатор Бао Ши улыбался и радостно потирал ладони, спрятав их на животе под широкими, длинными рукавами. Начальник охраны Фу Син подошёл к нему и, поклонившись, что-то спросил. Тот по-отечески похлопал его по плечу и стал объяснять. Лаций ничего не слышал, так как вокруг было много слуг, каждый из которых теперь сам хотел постоять на его маленьком мосту, а бедные Зенон и Лукро вынуждены были стараться изо всех сил, чтобы удержать доски в неподвижном состоянии. Ханьцы радовались и смеялись, как дети, но Лаций чувствовал, что это было ещё не всё. Подтверждение пришло чуть позже.

Остаток дня прошёл спокойно. Ближе к вечеру их отвели за город к реке. Это была настоящая награда для их грязных, измученных тел. По дороге Лаций заметил, что оттуда в город постоянно двигались десятки повозок с бочками. Судя по всему, воду в город возили только так. Это было очень странно. И ещё в этом городе не было видно клоак, хотя он явно был очень большим. Всё сливалось в канавы возле домов или в большие ямы.

Когда они вернулись с реки в город, было уже темно. У навеса были видны носилки и два десятка босоногих носильщиков. Сердце Лация вздрогнуло, когда он заметил их. Это была Чоу Ли. Не дожидаясь, когда за ним придут стражники, он, с трудом удерживая цепь с шаром, подошёл ближе и назвал себя. Изнутри раздался женский голос, и носильщики отошли в сторону.

– Здесь сегодня был брат императрицы. Страшный Ван Ман, – устало вздохнув, произнёс он так, как будто они продолжали давно начатый разговор.

– Я знаю. Весь двор знает. Но это ничего не меняет. Император пока не изменил своего решения. Он ещё не знает, что брат императрицы был здесь.

– Все знают, а он не знает! Странно как-то…

Чоу сказала, что брат императрицы – скрытный человек. Он не любил делиться своими мыслями ни с кем, кроме сестры. Император весь день провёл со своими наложницами в дальнем саду во дворце, поэтому его никто не видел. Вечером жена императора вызвала старшего евнуха и приказала завтра подготовить её выход за стены дворца.

– Сюда? – спросил Лаций.

– Да. Это значит, она говорила с братом, – подтвердила Чоу.

– Конечно! Она специально послала его к нам. Проверяла.

– Наверное, ты прав. Но теперь она хочет увидеть всё сама. С ней будут жёны министров. Если они расскажут о картинах своим мужам, те могут убедить императора…

– Чоу, я сделаю всё, что от меня зависит. Но я могу только отдавать команды, стоя под навесом.

– Я слышала, что ты можешь больше… – в её голосе послышалась ирония.

– Неважно. Мы с тобой договорились. Если чудо случится, ты поможешь мне добраться до моря!

– Я это помню. Но чудо будет, если ты вообще выживешь.

– Об этом я попрошу богов. А ты лучше подумай, как донести до ушей наложниц, что здесь есть что-то такое странное… Ну, сама знаешь. Эти наложницы, как мне кажется, важнее его жены.

– Уже донесли, не волнуйся. Они только и говорят о бледных рабах. Ты прав. Он их слушается. Только ты никому не говори. Никогда, – предупредила его Чоу.

Они ещё какое-то время обсуждали подробности прошедшей встречи. Когда носилки тронулись в обратный путь, огромная луна уже поднялась над стенами внутреннего дворца императора, и слугам не пришлось зажигать факелы. Лаций проводил взглядом босоногих носильщиков и положил руки на железный шар. Пора было возвращаться под навес. Он обратил внимание, что здесь тоже не было никаких запахов. Даже ночью. Жара убивала всё вокруг, и только ранним утром или поздним вечером, когда прохлада опускалась на раскалённую землю, в воздухе ненадолго появлялся запах мокрой пыли и сырости.

Протяжные звуки труб и звон литавр у ворот дворца возвестили о появлении императрицы, когда солнце уже прошло по небу половину пути. На всём пути от ворот до сарая стояли слуги в разноцветных халатах с большими зонтами. Они создавали тень там, где должна была ступать нога жены императора. Но некоторых не спасали даже зонты – несколько слуги падали, их поднимали и относили в сторону, отливая там водой.

Когда к навесу приблизились несколько носилок, оттуда вышли пять человек в одинаковых серых халатах и с одинаковыми белыми башенками-шапочками на голове. Лаций смотрел на них и ему казалось, что за каждым движением, взглядом, походкой, жестом и наклоном он видит характеры этих людей, их мысли и желания, как будто знает их уже много лет. И не только их, а вообще всех, кто стоял вокруг. В целом, они разделились у него на тёмно-серых и светло-серых, как будто он теперь делил их всех на две части благодаря интуиции. Выстроившись перед навесом, новые гости замерли.

– Павел, мне кажется, я слепну, – пробормотал Лаций. – Они все стали светлыми и тёмными.

– Нет, это знамение богов, – послышался совсем рядом голос Домициана. – Ты становишься зрячим, даже более зрячим, чем все остальные. Я тоже вижу только чёрные и белые пятна, как будто это и не люди совсем.

– Но мне кажется, что я их всех знаю. Вон, стоит в стоптанных белых сандалиях. Стопы внутрь, сутулый, голова набок. Трусливый, жалкий, всего боится, похож на тухлую рыбу.

– О-о! Ты становишься мудрым, – глубокомысленно заметил старый друг. – Ты научился различать людей по их лицам и одеже. Царь Феодосий, кстати…

– Подожди со своим Феодосием, – прервал его Лаций. – Появился ещё один. Я вижу его.

– Какого он цвета? – спросил Павел с живостью.

– Мне он кажется фиолетовым, хотя одежда на нём светлая…

– А мне он кажется лиловым, как спелый инжир, – пробормотал Павел. – У него изнутри идёт красный свет. Берегись его! Он очень опасен. Я чувствую его силу.

– Да, на меня тоже давит, – прищурив глаза, пробормотал Лаций. Человек в светлом халате песочного цвета медленно отошёл от больших носилок и остановился у первой картины. Блестящая синяя башенка на голове замерла и стала медленно двигаться по направлению к римлянам. Рядом шёл начальник охраны и рассказывал о битве. Сегодня Фу Син говорил более спокойно и уверенно. Когда они подошли ближе, всё повторилось снова, и вышитый длинноногий журавль на халате важного чиновника замер, наслаждаясь песней.

– Какой урод, – неожиданно произнёс он и ткнул зажатыми в руке палочками в грудь Лацию. – Надо будет взять его для охраны дальней башни сладострастного настроения, – его круглое лицо жёлтого цвета не носило следов краски, и на нём не было видно бороды и усов, как у некоторых других его слуг и помощников. – Кстати, – продолжил он, – этих двух певцов обязательно отправь потом к нам! Какие волшебные голоса! Надеюсь, они смогут так же петь после тшиксионг10, как и сейчас.