Ещё была плохая новость о сестре Чоу – та хотела, чтобы Лация убили в любом случае. Неважно, где. Она говорила, что это её месть за то, что Чоу была его рабыней. И сама Чоу ничего не могла объяснить ей. Старшая сестра Йенг не верила её словам.

Также Лаций узнал, что всех женщин хунну увели из города. Там, за стеной, они работали в дальних садах императора, ожидая, пока он не примет решение, что с ними делать. Но самое неприятное было в том, что на юге страны начались волнения крестьян и никто из купцов не хотел туда ехать. Поэтому Чоу не могла сделать так, чтобы Лаций незаметно исчез из дома Бао Ши и оказался в повозке купцов, везущих соль и шёлк на юг. Более того, её отец, бывший главный цензор, требовал, чтобы она вернулась в провинцию, так как теперь была незамужней женщиной. Сам отец жил в небольшом уездном городе, там, где как раз начались волнения, и Чоу скоро должна была вскоре уехать к нему.

– Ты обещала помочь, – выслушав её, задумчиво произнёс Лаций. Он не понимал, как теперь сможет вырваться из этого города и добраться до моря.

– Я помогу, но потом. Сейчас тебе придётся остаться здесь. Надо подождать. Пусть всё пройдёт. Я дам тебе знать.

– Как?

– Через Фу Сина, начальника охраны.

– Ты можешь попросить его, чтобы нам принесли побольше еды? Мы не можем есть один рис и бобы. Ещё дают чечевицу, но она жёсткая. Нам надо мясо. Я понимаю, что это трудно, но без еды мы умрём.

– Даже не знаю… Мясо не едят даже слуги Бао Ши. Это очень сложно.

– Хорошо, ты можешь сказать Фу Сину, чтобы отправил нас работать? Мы можем носить воду, строить, работать. Тогда ему будет легче нас кормить.

– Ты говоришь мудро. Хорошо, я попробую. Ну, всё, иди, мне пора. Сегодня в доме будут гости.

– Подожди, скажи, почему вы с сестрой такие разные? – вставая, спросил он.

– Ты видел мою сестру? – в её голосе прозвучали удивление и растерянность.

– Да, когда приходила жена императора.

– О-о… Но это невозможно! Ты видел её лицо? Она тебе понравилась? – вопросы сыпались один за другим.

– Не знаю. Просто она не похожа на тебя. Совсем.

– Да, не похожа. У нас были разные матери. Она – старшая сестра. Но она мне роднее всех остальных сестёр в доме.

– Остальных сестёр? У тебя много сестёр? И ты… – но Чоу не стала слушать его и позвала слуг. Те вывели Лация из пристройки и довели до сарая, где он с облегчением бросил железный шар на землю и сел рядом. Все его товарищи лежали, тупо глядя в невысокий потолок. Повсюду жужжали мухи. Стены были сделаны из такого же бамбука, как и в том сарае, где они простояли несколько дней. Лаций подошёл и дёрнул одну палку. Она не поддалась. Затем – другую, третью, пока в углу, у самого столба ему не повезло вытащить тонкий бамбук толщиной в три пальца. Такая палка была легче меча и немного неудобно лежала в руке, но Лаций был доволен.

– Вставайте, – позвал он Марка и Зенона, которые кидали камешки на небольшой площадке у дверей, стараясь выбить их из середины круга. – Займёмся делом.

– Ты вернулся другим, – послышался тихий голос Павла Домициана. – От тебя идёт красный цвет.

– Да. Боги не хотят отпускать меня домой, – криво усмехнулся Лаций. – Парки снова играют в странные игры.

Слепой певец только покачал головой и ничего не ответил. Недовольные Марк и Зенон вытащили из стены себе по палке и стали дурачиться с Лацием. Но, получив несколько сильных ударов по ногам и даже в живот, поняли, что он не шутит. Вечером к ним присоединился Лукро и три человека из его бывшей восьмёрки. На следующий день – Тиберий и его люди. Они не верили, что их могут убить после прощения императора, но Фу Син, который иногда заходил проверить их состояние, хмуро подтвердил слова Лация. Теперь их стали выводить на работы в поле и во дворе. Умение римлян работать с камнем сразу же пригодилось при постройке нового погреба с другой стороны дома и выкладывании колодцев. За это их стали лучше кормить. Однако по вечерам Лаций всё равно заставлял всех вспоминать приёмы ближнего боя, хотя со стороны это выглядело, как выступление артистов на маленькой сцене, особенно у Марка и Зенона: они не могли сделать даже двух шагов, и вынуждены были больше уклоняться от ударов Лация, приседать и дёргаться из стороны в сторону, подобно деревьям на сильном ветру.

Так начались тренировки всех оставшихся в живых легионеров. И чем больше они занимались, тем задумчивее становился Лаций. Он видел, что находившиеся со стариками юноши стали быстрее и ловчее, а он, как будто потерял свою скорость. Он чуть медленнее делал выпад вперёд, совсем чуть-чуть опаздывал отклониться от удара и, совсем неожиданно для себя, чувствовал непонятную медлительность во всём теле. Оно как будто не слушалось его и делало всё с опозданием.

В это время во дворце императора происходили совсем другие события. Два противоположных мнения по поводу похода Чэнь Тана снова поставили императора перед выбором, какой партии отдать предпочтение. Его не радовали ни наложницы, ни музыканты, ни рассказы придворных историков и звездочетов. Тогда он вспомнил о жене и приказал старшему евнуху Ши Сяню привести её.

– Десять тысяч лет жизни, Премудрый Правитель! – становясь на колени, приветствовала его Ю Ван. – Долгой жизни тебе на благо всей империи Хань…

– Встань! – недовольно прервал её Юань Ди. – Отец говорил, что крестьяне, когда мимо них проезжал император, сначала кричали «Десять тысяч лет жизни»25, а потом, между собой говорили, что «Даже император не может купить себе тысячу жизней».

– Тебя посетили грустные мысли, наш господин. Ты заболел?

– Нет!

– Хорошо. Но я рада, что твои мысли снова вернулись ко мне. Моя любовь поможет тебе…

– Любовь, любовь, при чём тут любовь? Ты напугала Фэн и Фу так, что они даже не выходят в сад!

– Моя вина безгранична, Премудрый Правитель… Но я следую за тобой во всех радостях и печалях, я вижу свою судьбу вместе с твоей, я не жалуюсь на несправедливость и не требую себе по семь мужчин в неделю, когда мой господин не приходит ко мне… – с наигранной печалью произнесла она, намекая на любвеобильных Фэн и Фу.

– Да, мы согласны. Они такие. Но они – наложницы.

– У них есть дети от моего господина, – уже более жёстко добавила Ю Ван.

– Ладно, нам надоели эти ваши вечные споры и жалобы друг на друга! Хватит!

– Что беспокоит Сына Неба? – снова с покорностью и лаской произнесла она.

– Всё! Что делать с Таном? – выпалил он, не в силах больше сдерживать копившееся столько дней напряжение. Выслушав все его сомнения, она отвела взгляд в сторону и поджала губы. Юань Ди знал, что ему надо чуть-чуть подождать и дать ей время подумать. Но на этот раз Ю Ван заговорила сразу. Видимо, она уже не раз думала об этой проблеме и у неё давно созрело решение. Императрица видела, что её муж «не знает, куда деть свои руки и ноги», и думала, как короче и мягче подвести его к правильному решению.

– Чень Тан помог всей империи Хань, – не спеша заговорила она. – Смерть Чжи Чжи – это хорошо для всех. Но он нарушил твой приказ. И это плохо для тебя, мой господин.

– И что же нам делать?! – нетерпеливо спросил император.

– Надо наградить и наказать его одновременно, – спокойно ответила Ю Ван, как будто это было так просто, что даже не требовало разъяснений. Но Юань Ди замер и нахмурился, что говорило совсем о другом: он не понимал её. Тогда она продолжила: – Пусть Премудрый Правитель простит его. Ведь он убил страшного врага, для многих он – герой. Все только и говорят про «скачки Тянь Цзи»26. Он удивил многих. К тому же, Чень Тан не продал ни одного раба. Все они принадлежат императору. И воины снова стоят на охране Великой Стены, слушаясь приказов Владыки Поднебесной.

– Хорошо, прощение – это награда, но где же наказание? – с нетерпением спросил он, не понимая, что надо сделать дальше. Губы его жены тронула еле заметная улыбка, но Юань Ди был так погружён в нарисованную ею картину, что не заметил этого.