– Разве ты не слышал, что теперь никому нельзя убить гражданина Рима без суда и веской причины. Это закон. С январских календ2 прошлого года. За убийство – суд и смерть. Цицерону из-за этого закона пришлось уехать в ссылку.

– Да, я, кажется, что-то слышал.

– Так вот, по иронии судьбы, этот закон предложил Клод Публий Пульхер. Представляешь? – Красс криво усмехнулся. – Твой злой враг как будто предвидел, что ты попадёшь в эту ловушку.

– Я уже ничему не удивляюсь. Но что мне делать?

– То же, что сделали Цицерон, Парний и многие другие до тебя.

– Уехать в ссылку? – удивился Лаций. – Но я и так в ссылке, разве не так?

– Да. Но пусть она принесёт тебе пользу, – назидательно заметил Красс. – Я тебя не брошу. Не бойся. Время пролетит незаметно. За эти годы сменится много людей, произойдут большие изменения в Сенате, поверь мне. Тебе, главное, вернуться туда с деньгами. Думай о золоте, оно поможет забыть обо всём остальном.

– Законы не изменятся! – возразил Лаций. – И меня всё равно будут считать убийцей.

– Закон один, причём на все времена: власть и сила зависят от золота. Только так. Поэтому, когда мы вернёмся из Азии, у тебя будет возможность всё изменить. Поверь мне. Ты даже сможешь стать сенатором или консулом, если захочешь, – Красс по-отечески похлопал его по плечу.

– Мне это уже не надо. Благодарю тебя! Ты сделал меня легатом без сенаторского места.

– Да, потому что я умный человек. И умею разбираться в людях. А ты пока нет. Поэтому не расстраивайся, выполняй свои обязанности и жди удачу. Будь умным. Не спеши погибнуть просто так, – на этом их разговор тогда и закончился. Второй раз обсудить несчастье в доме Пизонисов так и не получилось.

Время зимой тянулось в Азии очень медленно, и мало чем отличалось от Рима. Жизнь становилась вялой и скучной. Торговля в городах сворачивалась, люди реже выходили на улицы, и караваны полностью исчезали с торговых путей. Купцы опасались песчаных ветров, под которыми, по рассказам местных жителей, уже было похоронено немало верблюдов и неосторожных путешественников. Город Антиохия, возле которого был разбит зимний лагерь римлян, оказался самым удобным местом для отправки собранных драгоценностей. Здесь проживало много греков-купцов, никогда не видевших самой Греции, потому что их далёкие предки, пришедшие вслед за Александром Македонским, осели на побережье и постепенно превратились в местных жителей. В городе был большой удобный порт, здесь сходились все дороги из южной Палестины, западной Лидии, а также восточной Зевгмы. Отсюда начинался путь в Армению. Из Зевгмы уходили на восток, к далёкой стране Серес или Синарум3, длинные караваны богатых купцов.

Жизнь военных легионов возле города совсем остановилась, и Лаций с тревогой замечал, что воины постепенно стали превращаться в отдыхающих арделионов. Они не упражнялись уже несколько месяцев. Легионы теряли выучку, хотя центурионы и трибуны делали всё возможное, чтобы заставить пехотинцев отрабатывать боевые упражнения. Хотя гастаты работали на строительных работах с утра до вечера, для воинской подготовки этого было недостаточно. К тому же, многие из них разбогатели и обленились, и стали теперь нанимать в караул или на работы своих товарищей, которые поиграли в кости или были свободны. В главном лагере, располагавшемся ближе к городу, появилось много нарушителей. Там вообще не было никакой дисциплины. Бродячие артисты, нищие, воры, беспутные женщины и мелкие торговцы, предлагавшие почти за бесценок любые товары и услуги, предлагали слишком много соблазнов. Эти люди, в отличие от снабжавших армию меценатов и купцов, жили рядом с осыпавшимся рвом лагеря, прямо на земле, прячась за небольшими камнями и редкими деревьями, и по размеру их поселение превосходило сам римский лагерь. Из-за этого сброда у квестора Кассия, который заведовал денежной казной армии, постоянно возникали споры с Крассом. Тот не видел ничего плохого в том, что одна половина легионеров буквально жила за границами лагеря, а вторая бездельничала, находясь внутри и потребляя большие запасы продовольствия. Хотя в восьмёрках легионеры должны были сами платить за еду из своего жалования и сами готовить себе похлёбку, ходить в караул и работать в лагере, здесь всё было по-другому. Дело даже доходило до того, что воины покупали себе рабов, которые готовили за них еду, ходили на работы и выполняли все тяжёлые обязанности по строительству и уборке.

Лацию пришлось пойти на хитрость. Он уговорил Красса отправить несколько легионов, включая свой, на постройку дорог и создание второго, тренировочного лагеря, где гастатов ежедневно заставляли отрабатывать боевые приёмы с мечом, передвигаться строем и перестраиваться под сигналы рожков. За время вынужденного простоя эти три легиона построили дорогу от Антиохии до основного лагеря. К сожалению, это только ухудшило положение оставшихся там воинов. Теперь добраться до них из города не составляло большого труда, и к стенам лагеря стали приходить даже городские жители.

В один хмурый ветреный день легионеры Лация Корнелия и Гая Октавия отрабатывали перестроения на месте и в движении. Они как раз проходили между двух холмов, когда Лаций подумал, что в этом месте надо двигаться в более плотном строю, плечом к плечу, как в греческой фаланге. Он приказал перестроить пять когорт в одну линию, чтобы попробовать этот манёвр. Вторая часть легиона должна была двигаться им навстречу снизу вверх и не пропустить дальше. Лаций пообещал всем день отдыха и развлечения в «храме Приапа4» с бесчисленными гетерами, который располагался рядом с основным лагерем. Легион Октавия остался сзади, а сам Октавий поднялся с ним на холм. Несмотря на превосходство в количестве, легионеры у подножия холма не смогли сдержать натиск сомкнутого строя длинной фаланги, скатившейся на них сверху, как волна. Линия защитников сначала прогнулась, а потом рассыпалась в разные стороны по другим невысоким холмам. Некоторые падали на землю, было много пыли и шума, но организованного отхода у «защитников» не получилось. Они беспорядок рассеялись по склонам холма.

– Надо пустить конницу по флангам. Обойдут быстрее и окружат со всех сторон, – сказал Лаций, кивнув на легионеров.

– А что делать, если ты будешь внизу и на тебя тоже такая фаланга обрушится? – спросил Октавий.

– Хороший вопрос… – усмехнулся Лаций и задумался. – Надо их как-то рассечь. Иначе сметут. Напор большой.

– Но как? Столб же не вобьёшь посреди дороги!

– А почему бы и нет? Давай попробуем. Может, пару повозок за триариями спрятать?..

Пока они обсуждали, что может быть столбом при таком построении и как можно разбить фалангу на две части, внизу возникло небольшое оживление и вскоре к ним в сопровождении нескольких легионеров подошёл Варгонт.

– Лаций, смотри, кого мы поймали! – радостно воскликнул его друг.

– Кого? – спросил тот.

– Змею? – улыбнулся Октавий. Они не сразу заметили невысокого испуганного старика с седой жидкой бородкой и непокрытой головой. В руке он держал кусок длинной ткани. Похоже, она была у него на голове и размоталась по дороге. Старик тяжело дышал и был явно напуган.

– Воины говорят, что это злой дух. Он прятался, чтобы поймать караванщиков. Злой дух песков…

– Подожди, он говорит по-гречески?

– Я говорю, говорю, – донёсся до них резкий скрипучий голос. – Я торговец Али. Мы были в городе Гиерополе. Мы плавали масло и зерно. Шли назад. Но песок погубил наших верблюдов. Я остался один. Не убивай меня. Я иду домой. Я иду в Антиохию.

– Хм, старик, ты, должно быть, действительно дух, потому что Антиохия совсем рядом, а от Гиерополя тебе пришлось бы идти недели две, – покачал головой Лаций.

– Не знаю, сколько я шёл. Долго. Но я не дух. Я – Али, торговец. Я жил в песке.