Хабул продолжал лежать лицом в пыли и не шевелился. Было очень жарко, и даже под навесом воздух казался похожим на жидкое горячее масло. Лаций чувствовал, что постоянно потеет. Перед глазами висела пелена – всё слегка кружилось и плыло. Когда Кассий, выпив воды и обтерев голову мокрой тряпкой, кивнул двум пехотинцам, чтобы подняли просителя на ноги, тот наотрез отказался. Кассий скривился. Он заранее знал, что сейчас произойдёт, и не хотел тратить силы.

– Эй, ты! Вставай и говори!

– Горе, – еле слышно прохрипел обладатель длинной бороды и необъятного живота, слегка оторвав голову от земли. На спине его рубашке были видны тёмные полосы пота, – горе пришло в мой дом, о великий властитель солнца! Светило отражается от твоего шлема миллионами драгоценных камней, а мой дом в это время покрыт тенью смерти! – он снова попытался упасть лицом в пыль, но два легионера успели подхватить его под руки. – Небеса прогневались на меня, и жизнь моя теперь стала ужасной!

– Ты что несёшь? – нахмурился Кассий, подозревая подвох. День обещал быть длинным, но он уже успел устать от духоты, и его лицо осунулось, как будто перед этим он не спал всю ночь. Брадобрей постарался на славу, и сегодня колкая щетина в уголках губ не раздражала кожу, но пот разъедал щёки, которые этот новый слуга всё-таки немного поцарапал. Гай Кассий поморщился, протянул руку к легионеру, и тот, зная, что делать, сразу же наклонил кожаный мешок и налил ему в ладонь немного воды. Квестор плеснул её на щёки и глаза несколько раз. Стало немного легче. Купец, тем временем, продолжал причитать:

– Горе мне горе, и всему роду моему горе, отцам и всем предкам моим, трудившимся в поте лица своего от восхода до заката, детям моим горе, не знающим отдыха и помогающим мне в делах моих, всем нам горе…

– Ты кто такой? – коротко спросил Кассий и упёрся ладонями в колени.

– Я Хабул, – быстро ответил несчастный толстяк и снова закатил глаза к небу. К квестору подошёл местный купец и что-то тихо сообщил.

– Хабул, у тебя семь сыновей, – обречённо вздохнул Гай, – где они?

– О, горе мне! – снова взвыл Хабул. – Вчера мой старший сын умер. А сегодня его хоронят. И все люди моего дома пребывают в великом…

– Хабул! – резко крикнул Кассий, и тот от неожиданности даже вздрогнул. – Сколько лет твоему умершему сыну?

– Двадцать, о солнцеподобный римлянин!

– А второй сын где?

– Он пошёл за жрецом, чтобы совершить сегодня обряд на святой горе.

– Хорошо, а третий?

– Он вместе со слугами выбирает баранов для жертвенного огня и поминальной трапезы.

– Но второй сын вернулся со жрецом? Ведь похороны сегодня? Где же он? – спросил Кассий.

– Боги разгневались на него за то, что он не смог перенести жреца через ручей и замочил ему ноги. Мой сын поскользнулся на мокром камне и сломал себе ногу.

– Ну и ну! Прямо в горах с баранами?

– Да! Мне пришлось отправить туда на помощь третьего сына. Он остался в горах сторожить стадо, потому что старый пастух так любил моего старшего сына Гевора, что всю ночь обливался слезами. Он хотел сам проводить его в последний путь. Он воспитывал его на коленях, как родная мать…

– Ну, ты и врун! А четвёртый сын?

– О, он ещё юн, – опустил взгляд Хабул, – и выбрал для себя путь жреца. Поэтому с весны этого года он живёт не в моём доме, а в храме. Ты можешь спросить у старшего Равиля, он знает, – стоявший рядом с Кассием купец коротко кивнул головой. Лацию становилось интересно, как дальше будет выкручиваться этот пройдоха, и он подошёл поближе.

– Ладно, – согласился Кассий, – а остальные сыновья?

– Какие остальные? – с искренним удивлением спросил Хабул.

– Ещё трое!

– А-а, эти! Так они совсем маленькие. Одному год, другому – три года, а третьему – семь лет.

– Тогда плати откуп и приводи замену, – буркнул Гай. Он снова сделал знак слуге, и тот послушно поднёс мешок с водой. Она уже стала тёплой, но лицу всё равно было приятно. Саднящий зуд на какое-то время ослаб. Не вытираясь, он посмотрел на продолжавшего что-то бормотать толстяка и спросил: – Зачем ты столько говоришь? Неси деньги!

– Я очень, очень несчастный человек, – снова заскулил тучный купец, но заметив нетерпеливое движение квестора в сторону легионеров, сразу сменил тон и заговорил в два раза быстрее: – Но у меня есть дочери. Жена моя, Ада, подарила мне шесть прекрасных девочек, которых я предложил сыну твоего всемогущественного царя для танцев сегодня в его дворце.

– Что? – Кассий от удивления даже замер. – Какому сыну, каких дочерей? Ты, кажется, испытываешь моё терпение, старый осёл!

– Нет, клянусь Яхве, так и есть! У сына твоего царя, его имя Публий, сегодня будет праздник, и я решил сделать ему приятный подарок. Никто не танцует в городе так красиво, как мои дочери. Я предложил ему взять их сегодня на праздник. Ну, пока так… на время… – замялся толстяк, и его щёки смешно задёргались под мокрой и грязной от пыли и пота бородой.

– Что ты говоришь, несчастный? Как Публий мог…

– Слушай, Гай, – коснулся его локтя Лаций. – Я сейчас всё равно иду к Крассу. Давай, заодно найду Публия и спрошу об этом купце? Если врёт, то сам виноват.

– Думаешь? Ну, ладно. Давай, узнай! Жарко очень. Надо этого хитреца проучить, – согласился Кассий.

Публий, как раз собирался куда-то ехать со своими друзьями – огромным Мегабакхом, Цензорином и Октавием младшим. Они стояли возле лошадей и что-то весело обсуждали. В тени городской стены прятались от солнца несколько жителей и легионеры.

– Публий, приветствую тебя, – радостно произнёс Лаций, которому нравился открытый и жизнерадостный сын консула.

– О, ты тоже тут! – улыбнулся в ответ Публий. Он тряхнул длинными волосами и поднял руку в приветствии. – Мы как раз собирались поехать поохотиться. Лупанаров1 нет, таверн и развлечений – тоже. Артисты куда-то подевались. Твой старый друг Марий, который так хорошо следит за обозом, сказал, что здесь можно поохотиться на чёрных кабанов. Вот мы и собрались. Поедешь с нами?

– Нет, мы договорились с Гаем Кассием тоже поехать на охоту. Только за рыбой. Он нашёл тут одного рыбака. Обещал показать хорошее место.

– Гай Кассий просидит до вечера на наборе солдат, а ночью ты никого с сетями в море не загонишь. Сами будете ловить, – рассмеялся Публий и его друзья вместе с ним.

– Ладно, попробуем хотя бы, – Лаций снял шлем и вытер пот. – Потом расскажите, как там с кабанами, может, мы тоже на днях съездим. Но у меня к тебе вопрос. Там один слишком хитрый купец, не помню имя, Хабиб, Хабуб или как там его, сказал, что договорился с тобой о своих дочерях. Они будут сегодня вечером танцевать у тебя на обеде, а за это ты, якобы, пообещал, что его сыновья не пойдут в новый легион.

– Не помню что-то, – удивлённо вскинул вверх брови Публий.

– А это не тот ли хитрый Хабул, который привёл этих девчонок? – кивнул в сторону сидящих у стены людей Октавий младший.

– Это девушки? – снова удивился Публий. Они подошли к похожим на пыльные мешки фигурам, которые, судя по их лицам, оказались маленьким девочками. Старшая, не поднимая глаз, сказала, что отец действительно привёл их сюда, чтобы танцевать у великого царя римлян вечером на празднике. Ещё она добавила, что они хорошие танцовщицы и царь будет доволен.

– Хм-м… Ну и пусть танцуют, что нам от этого? – пожал плечами Публий. – Мегабакх, тебе они аппетит не испортят? – подмигнул он громадному темнокожему другу, который слушал их, не перебивая.

– Вряд ли, – покачал тот головой, и все заулыбались, зная, что испортить аппетит этому гиганту было просто невозможно.

– Вот видишь, девушки сидят тут, так что Хабул этот не соврал. Только передай Гаю, что одним вечером они не отделаются. Пусть танцуют до следующих ид. Сколько там осталось, дней семь? Вот, пусть купец за это время найдёт им замену.