– Десять талантов золота? – медленно повторил молодой голос.

– Да, десять талантов.

– Это же… очень много. Не может быть…

– Да, да, много! Ну, что? Согласен? – прозвучал уверенный вопрос.

– Не верю. Бахус напоил тебя неразбавленным вином. Ты, наверное, пьян. Десять талантов – это очень много!

– Но это так, поверь мне. Всё, что говорил Клод, оказалось неправдой. Этруски спрятали золото у жрецов, а не у варваров. А жрецы умерли. Все, все семь человек. И золота у них после смерти не нашли. И никто не знает, куда они его спрятали. Так что этот медальон никому не нужен, кроме этого главаря. Он верит, что сможет пойти туда и найти золото сам. Понимаешь?

– Нет, не понимаю. Как он попадёт в Этрурию? Но даже, если доберётся, зачем же ему тогда этот медальон? Он, что, глупее тебя? Почему ты сам не можешь взять медальон и найти это золото?

– Потому что его нет! А варвар верит, что есть! Он думает, что медальон обладает силой и поможет ему найти золото этрусков. Вот и всё. Пусть берёт его и идёт себе искать своё золото! А нам отдаст десять талантов. Согласен?

– Глупость какая! – молодой голос затих, и какое-то время длилась пауза. – И ты собираешься отдать ему медальон? – наконец, с интересом спросил он.

– Нет. Я делал второй. Такой же. На всякий случай. Вот, у меня на груди. Посмотри. Отдадим его, возьмём золото и вернёмся назад.

– А если он не отдаст золото?

– Тогда нам не повезёт. Но он дал мне две золотых монеты. Вот, держи одну! Потом посмотришь. Я никогда таких не видел. Он сказал, что заплатит ими. Так что можно попробовать.

– Похоже на золото. Мягкое. Хм-м. Как-то всё просто очень. Но… хорошо, я согласен, – после некоторого раздумья ответил молодой голос.

– Хвала Юпитеру! Ты разумный человек. Иди! Я сейчас тебя догоню. Жди меня в палатке. Выехать надо будет рано утром.

Когда первая тень отделилась от деревянной стены и исчезла в проходе между палатками, вторая остановилась у столба для привязи. Это был Теренций Юлиан. Он поднял голову к небу и вознёс хвалу богам. Да, он не сказал своему собеседнику, что вторым условием было привезти человека со знаком на плече. Но Лаций и сам ехал туда. Правда, Теренций на всякий случай сделал себе на плече такой же знак, как у него. Вдруг с трибуном что-то приключится в дороге или он опоздает…

На чёрном небосклоне промелькнули несколько светлых линий. Эти звёзды явно посылали ему боги. Это был знак, что настало время подумать о возвращении домой, в Рим, в тёплые термы58 с горячей водой и паром, к спокойной жизни, вечерним обедам и развлечениям в Суббурском квартале.

Солнце едва поднялось из-за горизонта, а восьмёрка Варгонта с Лацием уже стояли у ворот лагеря. Цезарь приказал выделить им ещё двух лошадей из обоза, хотя обычно пехотинцы передвигались пешком рядом с лошадью старшего легионера и такой роскоши им не полагалось. Но для посланника Красса было сделано исключение. Некоторые воины в его восьмёрке умели ездить верхом, и только Варгонт осторожно относился к этим животным, говоря, что не любит слишком высоко отрываться от земли. В детстве отец посадил его на молодого жеребца, и маленький Варгонт, естественно, упал, сильно ударившись о землю. С тех пор он не любил отрываться от земли выше, чем мог подпрыгнуть сам, что тоже выглядело смешно, так как его приземистая, широкоплечая фигура больше напоминала в этот момент оторвавшуюся от горы глыбу, чем прыгающего человека.

Караульные стояли у ворот с серыми, как придорожная пыль лицами. Они безразлично открыли ворота, ещё двое подошли к краю стены, чтобы посмотреть им вслед. Короткие приветствия, два-три приказа, одно слово прощания – и всё, лагерь остался позади. Через некоторое время их невыспавшиеся лица на стене растаяли в утреннем тумане, и теперь Лация и легионеров сопровождал только лёгкий прохладный воздух с каплями утренней росы на траве.

В то же время от противоположных ворот этого же лагеря отъехали два человека в накидках и шлемах простых всадников. И даже сандалии у них на ногах были из грубой свиной кожи, как у простых гастатов. Они быстро поскакали в сторону видневшегося вдалеке леса. Было видно, что дорогу они знали хорошо.

Лаций ехал молча. Легионеры изредка перекидывались короткими фразами, но, в конце концов, устали шутить и затихли. Солнце поднималось всё выше и уже начинало приятно греть спину. К полудню его нежность обещала превратиться в беспощадную жару, но, как это часто бывает в гористых или близких к морю землях, небосклон подёрнулся лёгкой дымкой почти невидимых облаков. К полудню всё небо заволокло тучами, и к вечеру должен был пойти дождь.

– Надо бы найти, где остановиться, – недовольно глядя на небо, пробурчал Варгонт. Лаций посмотрел на него и вздохнул.

– Полпути ещё не проехали. Здесь нет деревень.

– В грязи потонем, – не меняя выражения лица, добавил старый друг. – И завтра точно в Фермену не попадём.

– У нас нет топоров. И лопат. Что ты предлагаешь? – спросил Лаций.

– Можем остановиться у края леса, вон там, – он показал рукой в сторону от дороги. – Похоже, там старые деревья. Нарубим веток и спрячемся под корнями.

– А если до утра не пройдёт? Тут низина. Окажемся в болоте, – покачал головой Лаций.

– Может и так быть, – согласился Варгонт, – но если дождь долгий, будет ещё хуже. Заблудимся и ноги лошадям переломаем. И ещё неизвестно куда выедем. Лучше уж переждать здесь.

– Пожалуй, ты прав, – Лаций ещё раз посмотрел на небо и согласился. Надо было спешить, чтобы не промокнуть.

Ливень разразился, когда они укладывали последние ветки поверх корней старого дерева. Но им повезло – к этому моменту они уже успели расширить небольшое углубление, и теперь там могли поместиться все девять человек. Огромные кроны зашумели от резкого порыва ветра, и первые тяжёлые капли глухо застучали по земле и листьям. Просидев до темноты, все постепенно заснули. Лаций в это время обсуждал с Варгонтом, что они будут делать на Сицилии и что потребуется для организации временных лагерей новобранцев. Так незаметно наступила ночь. Ливень оказался сильнее, чем они ожидали, и он вряд ли должен был закончиться к утру. Варгонт оказался прав. Делать было нечего – пришлось сидеть и ждать. Хорошо, что они взяли с собой больше еды, чем требовалось, и не страдали от голода. Так прошло два дня.

В это время всего в нескольких милях от этого места, с другой стороны леса, быстро скакали два всадника. Если бы они не знали дороги, то легко заблудились бы в наступившей прямо посреди дня темноте. Казалось, тучи зацепились за верхушки деревьев и накрыли весь лес плотными нескончаемыми потоками дождя. Но остановиться они не могли, потому что очень спешили. Им надо было оказаться в Фермене раньше Лация и его людей. Теренций не хотел, чтобы покупатель медальона случайно увидел в городе его старшего трибуна и отказался платить за медальон. Поэтому он торопился приехать туда раньше их. Если легионеры не остановились и двигались сейчас по дороге, то ему надо было спешить, чтобы опередить их. Если же Лаций принял решение остановиться и переждать дождь, то всё будет хорошо. Так полагал легат Теренций. Его новый молодой друг, вынужден был молча соглашаться с его доводами. Он продолжал следовать за своим старшим товарищем, чуть отстав и постоянно думая о висевшем у него на шее медальоне, который тот дал ему, чтобы не спутать с поддельным. Золотая монета и невероятная прочность круглого талисмана убедили молодого Юлия Клавдия в искренности слов легата Теренция, и теперь он вынашивал в голове свои планы о том, как самому завладеть и медальоном, и золотом. Проще всего было получить его от варваров, а потом избавиться от старшего товарища. Но для этого сначала надо было сначала добраться до города Фермена.

Дождь лил до поздней ночи следующего дня. Последние капли ударились о землю с такой же силой, как и первые, и после этого неожиданно наступила тишина. Легионеры переглянулись и осторожно стали выбираться из наполовину промокшего укрытия. Всё небо было усыпано звёздами, воздух буквально звенел от тишины. Вокруг было полно луж, в которые тихо капали с листьев крупные капли. Дорога представляла собой сплошную реку. Оставаться в укрытии смысла не было, и Лаций принял решение идти вдоль леса по мокрой траве. Передвигаться здесь было мучительно тяжело, так как сандалии сразу же размокли и болтались на ногах, как тяжёлые цепи.