Лерке стало неловко. Пришлось на перемене найти приятельницу и извиниться.

— Да ладно, Лер, не бери в голову, — отмахнулась сокурсница. — Я тоже, как втрескаюсь в кого-нибудь, как мешком пришибленная хожу. Ничего не вижу, никого не слышу. Проходит! — Она хлопнула Лерку по плечу и умчалась в буфет.

На работу сегодня идти было не надо, поэтому Лерка задержалась в институте. За учебной каруселью она забыла об утреннем инциденте. Но каково же было ее удивление, когда выйдя из универа, на стоянке она увидела белую «девятку». Рядом стоял «летун» с огромным букетом разноцветных тюльпанов в руках.

— Я пришел извиниться, Валерия Алексеевна. Был не прав. Вот, это вам. — И он протянул букет. Яркие головки цветов дрожали на холодном мартовском ветру.

— И давно вы ждете момента извиниться? — спросила Лера, бережно взяв букет.

— Так как расстались, так и жду, — улыбнулся он. — Ну, за вычетом тех минут, как добрался сюда. Простите, — уже серьезно сказал он, — свалял дурака. Просто не знал, как вас задержать еще на минуту.

— Я вас прощу, Валентин Иванович, если вы ответите на два вопроса, — лукаво улыбаясь, проговорила Лера.

— Готов, — козырнул Валентин.

— Откуда вы знаете, где я учусь и что из всех цветов я предпочитаю разноцветные тюльпаны?

— Первое — вы сами об этом меня проинформировали около метро, второе — простое совпадение, — четко ответил он. — Нет, не простое. Счастливое. Я прощен?

— Полностью. Тем более что простояли вы здесь весь день. Так что искупили свою вину если не кровью, то холодом.

— И голодом, — подсказал он. — Я голоден, как стая степных волков.

Лерке вдруг стало весело и легко.

— Есть предложения? — сказала она, а сама подумала, что еще никогда так нагло не вела себя с мужчинами.

Хотя что это она? У Лерки до сих пор не было возможности хоть как-то себя вести с ними, ибо мужчин до сих пор на ее горизонте не наблюдалось.

Она поднялась в кровати и огляделась. На полу гостиничного номера среди тюльпанов всех цветов радуги валялись ее юбка, блузка и белье. Летная форма Валентина, однако, напротив была аккуратно развешана на стульях. Только фуражка с высокой кокардой и самолетиком на тулье лежала среди цветов.

— Привет.

Лерка обернулась и увидела Валентина, который сидел в кресле и потягивал кофе.

— Привет, — улыбнулась она. — Сколько времени?

— Три ночи, — взглянув на часы, ответил он. — Тебе пора домой. — Что-то гадкое звучало в его голосе.

Лерка вздрогнула. Еще час назад он говорил с ней совсем другим тоном. И его прерывистое дыхание до сих пор звучало в ушах, а тепло ласковых рук еще помнило разгоряченное тело. Лерка засуетилась, вскочила. Одеяло откинулось, и яркое красное пятно на простыне открылось во всем своем бесстыдном великолепии на обозрение Валентину.

Лерка остановилась в секундном замешательстве, потом быстро прикрыла свидетельство своей первой плотской любви покрывалом и стала собирать свои вещи. От Валентина не скрылась ее манипуляция с покрывалом.

— Вот уж не думал, что такая талантливая адвакотесса, которая в суде производила впечатление железной леди, окажется неопытной девственницей! Да, не того я ожидал! — продолжал Валентин.

— А что ты ожидал? — путаясь в юбке, задыхаясь от стыда, прохрипела Лера.

— Такого же напора, страсти, ярости. Ты так меня завела там, в суде! — мечтательно прикрыв глаза, проговорил Валентин. — Я был готов завалить тебя там же на судейском столе.

— Прости, что не оправдала доверия, — процедила Лера.

— Не о такой ночке я мечтал, — крякнул он. — Но ничего, зато получил хоть возмещение своих моральных убытков. Если уж материально от тебя пострадал.

Лера замерла от удивления, даже не застегнув все пуговицы блузки.

— Так ты что, заранее знал, что я пойду с тобой?

— Конечно, — презрительно подтвердил он. — Все вы, бабы, одинаковые. Дешевые давалки. Романтические дуры. С такими, как ты, просто. Пара часов ожидания, цветочки, шампанское — и все, можно подавать в койку!

— Мерзкий подлец! — выкрикнула Лера.

— А ты? Ты не подлая? — Его лицо стало жестким, злым до неузнаваемости. — Ты же знала, что твой подзащитный виновен. Тем не менее отхватила для него жирный кусок. Мне ж теперь полгода вместе с женой и детьми на хлебе и воде сидеть. Ну, думаю, ладно, стерва, трахну ее по самые гланды, хоть так оторвусь.

— Это моя профессия, — тихо проговорила Лера.

— Ну, значит этот трах — ее приятные издержки. Ведь тебе было приятно? — И он вновь мерзко улыбнулся.

Лерка застегнула сапоги, накинула пальто и, не взглянув на него, выбежала из номера.

Слезы душили ее, внутри все клокотало. Какая мразь, скотина, придурок! Вот она, эта пресловутая первая ночь любви, о которой бредили они с Наткой долгими летними вечерами. Они в красках представляли своих первых мужчин и само это великое действо, которое помнит любая женщина до конца дней своих. Вот уж точно — эту ночку я не забуду никогда! Как и унижения!

Она выбежала на улицу, не сразу сообразив, где находится. Лицо было мокрое от слез, блузка надета кое-как, сумка с тяжелыми учебниками болталась на плече, отчего пальто съехало до локтя.

Суровый швейцар подозрительно посмотрел на нее. Лерка запахнула пальто и быстрым шагом пошла прочь от гостиницы. Лишь отойдя на несколько метров, обернулась. Большие неоновые буквы полыхнули: «Гостиница Минск». Значит, она находится на Тверской. Еще круче. Если не убраться отсюда в ближайшие пять минут, то ее примут за проститутку и местные панельные «бабочки» набьют морду, или еще того хуже, загребут менты в каталажку. Даже машины не поймаешь. До дома рублей пятьсот запросят, если вообще нормальные водилы на Тверской тормозят на предмет подвоза, а не продажной любви.

Лерка свернула с Тверской в ближайший переулок. В кошельке оказалось пятьдесят рублей с копейками. Не густо. Пешком до дома идти, как раз к завтраку приползешь, правда, следующего дня. Так что остается только один вариант — ждать открытия метро. Она глянула на часы. Начало четвертого. Хорошенькая перспективка! Так и окочуриться не долго. На холоде почти три часа простоять. В теплые подъезды домов соваться бессмысленно. Уже давно все жители центра Москвы обзавелись кодовыми замками или домофонами.

«Думай, Лерка, думай». Но думать категорически не хотелось. А вот в голос порыдать от боли и унижения — это да! В паху началась тянущаяся боль, от холода мелко тряслись ноги, а руки сводило судорогой. Темнота переулка не улучшала настроения, и Лерка вновь вернулась на Тверскую.

Яркие огни главной столичной улицы весело подмигивали вывесками разнообразных кафе и ресторанов. Как ни странно, но многие питейные заведения были открыты, несмотря на более чем позднее время и ночь перед рабочим днем. Лерка пригладила волосы, тщательно застегнула пальто. Затем вытащила из сумки косметичку и поправила свой макияж. Приведя себя в относительный порядок, она решительно направилась в ближайшее кафе, из которого приглушенно лилась задорная музыка.

— Куда? — грозно спросил громилоподобный охранник. Лера замешкалась, но тут она услышала из зала крики «Горько!».

— Как куда, милейший? — удивилась она. — Разве счастливые молодые не предупредили о моем приходе? — Она пьяно растягивала слова. — Я так и знала, что Ленуська забудет.

Охранник подозрительно глянул на Леру. Она лучезарно улыбалась, но кожей чувствовала, что бдительный страж ей не верит. Лера лихорадочно придумывала, что же еще наврать громиле, как тут...

— Лерка? Ты как тут очутилась?

Лера в изумлении повернула голову и поверила, что Бог есть на свете. Ибо только Божье провидение ей послало ангела в виде Вадима на помощь.

— Радька! Меня не пускают! — И от напряжения последних часов, от обиды, унижения, холода и черт знает еще чего она опять заплакала.

— Да ты чего? Ну-ка, идем. — Он выдернул ее из проема двери и повел в зал.

Найдя самый дальний и тихий столик, он усадил ее и, только когда она успокоилась, воскликнул: