С полной шапкой ягод им не захотелось идти дальше в лес. Сделали круг и направились к дому. В одном месте увидели большую змею. Она лежала, свернувшись, на пеньке и грелась на солнце. Голову змея подняла вверх и лениво поводила ею из стороны в сторону.

Виктор бросился к змее и убил ее одним ударом.

— Ну и гадина! — сказал он и потрогал змею ногою. — Пожалуй, с метр будет, не меньше.

Они тронулись было дальше, но скоро Мирон остановился.

— Слушай, — сказал он, — в нашем положении жалко бросать добычу, какая бы она ни была. Нельзя ли как-нибудь использовать и эту?

— А что ты из нее сделаешь? — удивился Виктор.

— Пока не знаю. Но в нашем убогом хозяйстве все может пригодиться. Снимем с нее кожу.

— Может, чучело сделаем для нашего техникума? Экземпляр отличный, — согласился Виктор.

Неприятное было дело, но скоро кожу сняли. На земле остался голый, противный сверток, а кожу-кишку Виктор закинул себе на плечо.

Тихо шли они по лесу, внимательно оглядываясь вокруг. За недолгое время их жизни на острове природа совсем преобразилась. Листья на деревьях погустели, трава поднялась. Казалось, и птиц стало больше, громче раздавались их голоса. Вот пинькает лиловогрудая сойка, вот заливается черный дрозд, свистит желтая иволга, барабанит по стволу дятел. Зашевелились разные козявки, а в тени слышится неприятный звон комаров. Кое-где перепрыгивают с ветки на ветку белки.

— Эх, если б еще орехов найти! — сказал Мирон.

— Держи карман… — улыбнулся Виктор. — Не на каждом шагу такое случается, брат ты мой. Даже если б нашли еще дупло, вовсе не значит, что в нем обязательно будут орехи: могла и белка съесть их за зиму.

Тут на дереве мелькнуло какое-то новое животное, немного похожее на белку, только тоньше и длиннее ее. Цвет шкуры был рыжий с белыми пятнами.

Мирон мельком глянул и спросил:

— А это не белка?

— Тсс! — шепнул Виктор и придержал товарища рукой. — Это горностай!

— Неужели он такой жалкий?

— Зимою он белый, а сейчас меняет зимний наряд на летний. Самое главное отличие его — конец хвоста, который всегда бывает черным.

Горностай тем временем исчез.

Мирон пренебрежительно пожал плечами:

— А я думал — горностай невесть что. Раньше никто, кроме царей и князей, не смел носить горностаевые мантии.

— Пожалуй, если бы цари присвоили себе исключительное право на лапти, то и лапти считались бы самой роскошной и модной вещью, — усмехнулся Виктор.

Потом они наткнулись на ежа. Почуяв опасность, зверек сразу свернулся клубком. Ребята подошли и начали обсуждать, что с ним делать.

— Если б мы могли сейчас же отправиться домой, в город, взяли бы с собой, а так зачем он нам? Есть-то его, пожалуй, нельзя, — с сожалением сказал Виктор.

— А надо бы и его как либо использовать, — задумался Мирон. — Могут, например, пригодиться иглы.

— A знаешь, что? — спохватился Виктор. — Если взять его шкуру и обернуть ею конец дубины, получится такая булава, что с нею хоть на медведя иди!

— Вот видишь!

— Но ведь жалко убивать его! — вздохнул Виктор.

Однако пришлось убить. К клюкве и змеиной коже прибавился еж. С этой добычей друзья и вернулись домой.

Было еще рано. Времени для разных хозяйственных дел оставалось достаточно. Пообедали рыбой, орехами и клюквой.

Змеиную кожу повесили сушиться, а из шкуры ежа начали делать булаву. Ну и помучились, пока сняли шкуру своим «ножом»! Все четыре руки были изранены до крови. Зато булава вышла на славу! Только Мирон высказал сомнение:

— Против человека, пожалуй, лучше и не надо. А что ты сделаешь со зверем? Для него эти иглы — пустяк.

— Все же лучше, чем голая дубина, — любовался Виктор.

Теперь, когда непосредственная угроза голода миновала, они сильнее ощутили отсутствие одной мелочи — посудины или какого-либо черепка для воды. Все время приходилось пить из пригоршней. А когда озеро отступило, стало еще хуже: до чистой воды невозможно было добраться по вязкому болоту и приходилось пить грязную, пахнущую тиной. Зачерпнешь ее пригоршнями раз, другой и со дна поднимается муть.

— Такой пустяк, и как мешает жить! — сердился Виктор. — Пойдем искать глину, может слепим что-нибудь.

— Пойдем за рыбой, по дороге поищем, — согласился Мирон. — До захода солнца еще часов пять, успеем.

Но не так-то легко оказалось найти глину. То песок, то болото, а глины — ни следа. Все дальше и дальше отходили друзья в сторону. Возле одного болотца издали заметили, что на берегу его кто-то шевелится. Хлопцы приостановились, потом начали тихонько подкрадываться. Но чем ближе, тем больше росло их удивление: этот «кто-то» не был похож ни на зверя, ни на птицу. Что-то круглое вертится на месте, встает на дыбы.

— Черепаха! — прошептал Виктор.

Друзья остановились и начали наблюдать. Черепаха была величиною с шапку. Она смешно и неуклюже возилась, пытаясь хвостом выкопать в земле ямку, и так была занята этим делом, что ничего не замечала вокруг. Хлопцы смогли подползти совсем близко.

— Что она делает? — прошептал Мирон.

— Ямку копает, чтобы положить в нее яйца, — ответил Виктор.

— Не подождать ли, пока положит? Говорят, черепашьи яйца очень вкусные.

— Может, они действительно вкусные, — сказал Виктор, — но и черепаха не дура: она умеет делать так, чтобы лакомки, вроде тебя, не ели ее яиц.

— Это как же?

— Очень просто: положив яйца, она смачивает их чем-то очень неприятным.

— Не может быть! Кто тебе говорил?

— В книжке читал.

— Тогда вперед! На черепаху! — крикнул Мирон. Хлопцы вскочили и мигом схватили беспомощное животное. Бедная черепаха спряталась в панцирь.

— Как до нее добраться? — раздумывал Виктор.

— Придется заколоть через дырку.

Скрепя сердце выполнили друзья эту задачу.

— Я думаю, нам нет нужды идти дальше, — сказал Мирон. У нас есть теперь и ужин и посуда.

Вернулись домой. Насилу вытащили черепаху из панциря. Пришлось щепками отделять ее спину от роговой крышки. Возились долго, зато ужин получился прекрасный.

Хороша была и посудина. Только немного мешал нижний панцирь. Однако Мирон нашел, что это даже лучше.

Набирать воду и пить почти не мешает, а зато у нас будет миска с крышкой.

— А нельзя ли в ней греть воду? — спросил Виктор. — Уж очень хочется чаю попить.

— Пожалуй, нельзя, ведь она роговая и должна гореть. Постой! — спохватился Мирон. — Мы можем иметь чай, даже сладкий!

— Откуда?

— А березовый сок!

— И как это нам раньше в голову не пришло! — хлопнул себя по лбу Виктор. — Из бересты можно было сделать посудину для воды!

— Таков уж закон человеческого развития, — важно сказал Мирон. — Вначале все внимание обращается на самое главное, на необходимейшие нужды, и только потом человек может думать о другом.

Солнце склонялось к западу.

— Пойдем, поставим на ночь черепаху, чтобы завтра был чай, — сказал Мирон.

Пошли, проковыряли в березе дыру. Но как подставить посудину, если она с крышкой?

Мирон всунул в дырку веточку, второй конец ее опустил в панцирь.

— Хоть и медленно будет, и пропадет часть сока, однако к утру на чай наберется, — сказал он.

Над головой их кто-то тихонько пролетел и сел на соседнюю березу.

— Что это такое? — удивился Мирон. — Не птица, не летучая мышь, не белка. Кажется, шерсть какого-то сизого цвета. Ну, специалист, объясни.

Животное неуклюже копошилось в развилке березы. Виктор присмотрелся.

— Это летяга, или летучая белка, — сказал он наконец. — Хотя, как видишь, она сильно отличается от обычной белки. Днем она всегда сидит в своем гнезде.

— Сколько тут разного зверя, о котором даже и слышать не приходилось, — пожал плечами Мирон.

— Если б этот дикий уголок не был пристанищем для зверей, — сказал Виктор, — тогда и нам не пришлось бы тут сидеть.

— Почему?

— Очень просто. Если тут много зверей, значит, редко бывают люди, значит, добраться сюда трудно, а выбраться, как ты знаешь, еще труднее.