— Подождите, я кликну брата, — сказал на следующий день мистер Макгёрк, совладелец магазина «Пассаж Макгерков», и вызвал из дома брата. Через минуту появился старший Макгёрк.

Привезенные Джастином образцы были разложены на прилавке. Кое-какие из них были уже знакомы Макгёркам, и они сразу заказывали, сколько нужно. Относительно других, сшитых по новому в этом сезоне фасону, требовалось хорошенько подумать.

— Станут ли носить такое женщины в наших краях? — спросил младший мистер Макгёрк, показывая на некий черный предмет, кокетливо отделанный черными кружевами.

— Сомневаюсь.

— Плотная прокладка, — сказал Джастин, повторяя то, что было написано на этикетке. — Искусственное волокно.

— Прокладка тут ни при чем, — заметил младший мистер Макгёрк. — Я вот что думаю, не чересчур ли шикарно для нашей местности?

— Может, позвать Айлин? — предложил его брат.

— Пожалуй, стоит.

Вызвали из дома Айлин, жену старшего мистера Макгёрка. Она принялась придирчиво рассматривать спорный образец.

— Ты бы надела такое? — спросил ее муж.

— Надела, только другого цвета. Тут нужен персиковый. Есть персикового цвета?

— Да, — ответил Джастин. — И еще кофейного.

— Сделайте заказ на партию персикового цвета, — посоветовала миссис Макгёрк. — Для этой вещи черный не годится.

— Чересчур шикарно, — подтвердил ее муж. — Я так и говорю.

— Как поживает ваш отец? — спросила Айлин.

— Прекрасно.

— Он все шутит по-прежнему?

Джастин ответил, что, по его мнению, отец совсем не меняется. Оба брата сказали в один голос, что ни один коммивояжер не умел так рассмешить своими шутками, как отец Джастина. И он понял: они подумали про себя, как жаль, что он совсем не в отца, ничего не расскажет, только и знает, что записывать заказы в свою книгу.

— Да, хотел тебе сказать, — намекнул ему как-то Фаи. — Томазина Маккарти решила сделать из тебя мужчину. Встречается такой тип женщин.

Распрощавшись с Макгёрками, он поехал к реке. Шел у края зеленой от водорослей воды и думал, написал бы Малер хоть одну ноту, если б его засадили в бунгало на Каппокуин-роуд и заставляли каждый вечер выслушивать разговоры о прокладке для пломбирования зубов.

— Ирландия не дала миру ни одного великого композитора, — вспоминала она слова отца Финна, сказанные им, когда Джастину исполнилось тринадцать.

Священник произнес это, поглощая намазанный маслом гренок, который она приготовила для него. Ей всегда доставляло неизъяснимое удовольствие это занятие — подсушивать хлеб, намазывать его маслом, перекладывать черносмородиновый джем в стеклянную вазочку. Это был любимый джем отца Финна, Джастин предпочитал малиновый.

— У нас были певцы и арфисты. Прекрасные музыканты. Мы вправе гордиться своей традицией, но у нас никогда не было композитора, который мог бы сравниться с немецкими. По сей день, Джастин, нам приходится исполнять то, что сочинили в Германии.

Разливая чай, она напомнила ему об Италии, и священник согласился: да, итальянцы тоже внесли свой вклад в мировую музыку. И рассказал историю жизни Пуччини. Еще говорил он о том, что музыкальный дар — это тяжкое бремя, но велика и награда тому, кто не отступил.

— Бесценная свобода духа. Нет ничего прекраснее этого.

Она слушала его с восторгом. В ее жизни не было большего счастья, чем эти воскресенья, когда отец Финн и Джастин сидели в ее гостиной у камина, и среды, когда она готовила чай после уроков музыки. Ни единого слова не было сказано ими о любви; не могло быть и речи, чтобы признаться друг другу. Пока не появился Джастин, их связывали только обычные отношения священника и прихожанки.

— Джастин сочинил для меня одну вещицу, — сказал однажды в воскресенье отец Финн. — Небольшая пьеска, но, по-моему, ее автор подает надежды.

— К нам претензии, мистер Кондон, — сообщила мисс Мёрфи, владелица магазина в Каслмартире, — Эту комбинацию вернули всю в дырках.

Мистером Кондоном его называли только двое: Томазина Маккарти — поскольку всякое иное обращение показалось бы преждевременно фамильярным, и мисс Мёрфи, но какие мотивы были у нее — Джастин не мог себе объяснить.

— Может быть, все дело в том, как ее стирали, мисс Мёрфи? Не попала ли она в стиральную машину?

— Стирали по всем правилам, мистер Кондон. Что же тут удивительного, если ее стирали?

— Разумеется, нет. Я только хочу сказать, вдруг ее стирали в машине или по ошибке прокипятили. Посмотрите, на ней голубые разводы. Похоже, линяло что-то голубое.

— Никогда не надо спорить с покупателем, мистер Кондон, не стоит труда. Всегда лучше заменить вещь. Делу от этого только польза.

Джастин, сделав запись в книге заказов, сказал, что мисс Мёрфи получит замену в двухнедельный срок. Он предложил ей посмотреть новое изделие и достал образец, тот самый, который за последнюю неделю показывал уже пятидесяти семи другим торговцам галантерейными товарами, в том числе братьям Макгёркам. Мисс Мёрфи нерешительно вертела его в руках.

— Есть персикового цвета, мисс Мёрфи, и кофейного. Прокладка гарантирует упругость. Искусственное волокно.

— Я впервые вижу такую форму.

— Она входит в моду в Дублине.

Мисс Мёрфи покачала головой. С профессиональной сноровкой она сложила этот предмет туалета. И Джастин убрал его в чемодан с образцами товаров. Мисс Мёрфи заказала партию летних ночных сорочек и пополнила ассортимент чулок для первого причастия.

— Как здоровье вашего отца? — спросила она, когда Джастин закрыл книгу заказов, и впервые за все время его знакомства с мисс Мёрфи ему вдруг пришла в голову праздная мысль, что у его отца могли быть с ней те же самые отношения, что и у Фаи, как он уверял, с миссис Кин. Теперь мисс Мёрфи уже немолода, лицо у нее заострилось, она носит очки на цепочке. Но когда-то она была миловидна; странно, что она не вышла замуж.

— С ним все в порядке, — ответил Джастин.

— Передайте ему привет, хорошо?

Она сказала это как-то иначе, не так, как Гарда Фоули, Макгёрки и другие торговцы. В голосе мисс Мёрфи ему всегда слышалось что-то похожее на упрек, когда она передавала приветы его отцу. Возможно, ему это только кажется. Он поднял голову и встретился с ней взглядом. Она смотрела ему прямо в глаза, пока он, смешавшись, не отвел взгляд. Джастин давно заметил, что его отец и Фаи похожи. Оба невысокого роста, полноватые, лысые, румяные, оба любят пошутить. Он защелкнул замки на чемодане, а мисс Мёрфи уже встречала очередного покупателя.

Она делала торт, его любимый, с бананами. Обычно то, что оставалось от их воскресных чаепитий, она, завернув в фольгу, давала ему с собой. Он потом доедал это во время своих поездок. Ей было приятно представлять, как он, сидя где-нибудь в тихом месте, по обыкновению на солнцепеке, ест приготовленный ею торт.

Она медленно размяла два банана. Его связывала с ними особая близость, какой не было с родителями. По воскресеньям, а также и по средам они собирались вместе как одна семья. Она пошла в гостиную и осторожно опустила иглу на старую заигранную пластинку — зазвучала «Тралийская роза» в исполнении Джона Каунта Маккормака. Недалек и ее последний час, полгода назад он пробил для старого священника. Смерть настигнет ее на ходу или во сне. А может, еще раньше разум изменит ей, и тогда она не сможет ничего объяснить Джастину Кондону и попросить у него прощения. Отец Финн тоже понял это перед смертью, у него не осталось иллюзий.

— То, что мы сделали, ужасно. — Старый священник послал за ней, чтобы сказать ей это.

Пластинка кончилась, но она медлила, слушая скрежетание иглы.

Много лет назад, задолго до того, как мальчик пришел к ней, она попросила отца Финна взять ее в экономки. «Нет, нет», — пробормотал он, мягко отказывая ей, ведь их могли не так понять.

— Ну, как дела в Уэст-Уотерфорде? — спросил отец. — Джо Болджер больше не служит у Меррика?