Бретт поморщился, понимая, что приглашение отца было просьбой спасти его от елейного Уилкинсона, и нехотя сказал:

— Ладно, скажи, что я скоро буду. Когда он наконец появился, отец с генералом сидели в маленькой уютной гостиной, Бретт вежливо поздоровался с обоими и весело произнес:

— Ну и вечерок для визитов, как вы думаете, генерал?

Уилкинсон от души рассмеялся. Ему было чуть больше сорока, но его когда-то красивое лицо уже расплылось и обрюзгло.

— Правильно! — весело откликнулся гость. — Я был тут неподалеку и решил переночевать в доме твоего отца. Все лучше, чем в грязной харчевне. — Он хитро улыбнулся. — К тому же, у твоего отца лучший бренди в Натчезе.

Хью Данджермонд улыбнулся.

— Сейчас, может быть, оно и так, но было и другое время. Когда нашим губернатором был Мануэль Гайозо, то лучший бренди был у него.

От пятидесятилетнего Хью веяло покоем. Седина была уже довольно заметна в его черных волосах, от глаз разбежались тоненькие морщинки, и чуть-чуть раздалась талия, показывая, что время не обошло и его своим вниманием.

При упоминании Гайозо генерал нахмурился.

— Да уж, — сказал он, сложив на круглом животе руки. — Надо же, всего только этим летом Мануэль умер в Новом Орлеане. — Он покачал головой. — Я был там. — Он вздохнул. — Когда мне утром сказали, что он умер, я не поверил. Ужасно! Это просто ужасно, когда лучший друг умирает, да еще так неожиданно!

Бретт промолчал. Он никогда не был высокого мнения о генерале, и сейчас его что-то настораживало в его манерах. Он почувствовал притворство и подумал: правда ли, что они с Гайозо были друзьями.

Уилкинсон дружил с испанцами, и многие, включая Бретта и Хью, относились к этому подозрительно, строя всяческие предположения относительно того, зачем бы столь высокопоставленному офицеру армии Соединенных Штатов заигрывать с ними. Ходило много разных слухов, однако никто не предъявлял никаких доказательств, и слухи оставались слухами.

Пока они беседовали, Бретт раздумывал, сколько еще времени ему надо потерпеть, чтобы не разочаровать отца и не обидеть генерала. А потом Уилкинсон сказал нечто заинтересовавшее Бретта.

— Я надеялся повидаться с моим молодым другом Филиппом Ноланом, а он еще не возвратился из испанского Техаса, — проговорил он, ставя рюмку на мраморную столешницу. — Подожду его в Натчезе еще пару дней, но больше не смогу. — Он улыбнулся. — Дела, дела.

Филипп Нолан был как бы неофициальным протеже Уилкинсона. Он был его агентом, пока не стал работать самостоятельно и не исчез на долгие годы в бескрайних испанских землях к западу от реки Сабины. Зачем Уилкинсону видеться с Ноланом сразу по возвращении? Бретт ничего не понимал. Он посмотрел на генерала. Что эти двое замышляют? Несомненно, какое-нибудь прибыльное дельце… Уилкинсону всегда не хватало наличных денег.

Хью простодушно проговорил, давая Бретту ключ к разгадке:

— Странно, как Гайозо невзлюбил Нолана перед смертью. Помнится, они были лучшими друзьями. Гайозо, кажется, подписал ордер на арест Нолана. Ходили слухи, будто Нолан открыл несметные сокровища в тамошних местах. — Хью презрительно хмыкнул. — Испанцы никогда не поймут, что здесь нет семи золотых городов. Они, верно, думают, будто бедняга Нолан нашел сокровища ацтеков.

Слова Хью произвели неожиданное впечатление на Уилкинсона. Тело его напряглось, в глазах сверкнули ярость и страх, но ему удалось быстро справиться с собой. Бретт хорошо это видел, в отличие от Хью, который как раз отвернулся, чтобы налить себе еще бренди. Неужели генерал в самом деле верит всякой чепухе? И поэтому желает увидеться с Ноланом? Схватить первый кусок, если Нолан нашел сокровище? Однако, как ни странно, Уилкинсон был доволен, словно знал то, чего еще никто не знает…

Бретту стало любопытно, и он принялся расспрашивать генерала, однако Уилкинсон, словно понимая, что выдал себя, отвечал туманно и уводил разговор подальше от Нолана и испанцев. Бретт замолк. Однако позднее, когда ехал домой, он подумал, что было бы интересно провести небольшое расследование и узнать, при каких обстоятельствах умер Гайозо и почему Уилкинсону так не терпится повидаться с Ноланом…

Не находя себе места, Бретт ходил по комнате, напоминая хищника в клетке. Он попытался было уснуть, но сон не шел, и, накинув черный халат, он спустился вниз, в гостиную и поворошил угли в камине. Огонь разгорелся с новой силой. Глядя на пляшущие языки пламени, Бретт неожиданно для себя вспомнил девочку с огненными волосами и сжал красиво очерченные губы.

Прочитав письмо Алехандро, он обрадовался возможности возобновить знакомство с семьей дель Торрезов, но еще более ему хотелось посмотреть, насколько изменилась его юная кузина за прошедшие годы…

Сам он, конечно, сильно изменился, хотя даже в свои двадцать восемь лет чем-то все-таки напоминал восемнадцатилетнего мальчишку. В нем было шесть футов и четыре дюйма роста, и его стройное тело было налито мощью охотящегося льва. София не ошиблась. Широкие плечи, мускулистые руки, грудь под стать плечам, узкие бедра и длинные стройные ноги, обтянутые модными узкими панталонами, привлекали внимание многих женщин.

Выражение лица его сильно изменилось. Годы, проведенные в погоне за опасными приключениями, оставили на нем отпечаток, хотя волосы были все такими же черными, ресницы — такими же длинными, а жадеитовые глаза… В глазах горел холодный огонь, а губы частенько кривились в презрительной усмешке, что, как ни странно, придавало ему еще больше очарования. Вне всяких сомнений, Бретт Данджермонд превратился в удивительно красивого молодого мужчину.

У него было все — аристократическое воспитание, состояние, шарм и умение, если ему хотелось, сметать любые препятствия со своего пути. Однако его точило непреходящее желание изгнать пустоту и скуку из своей жизни, которые постоянно тяготили его.

До двадцати пяти лет он вместе с Олли в качестве проводника досконально изучил невидимую жизнь лондонских трущоб, пил голубую отраву, пока чуть было не ослеп, играл и не пропускал ни одной мало-мальски привлекательной шлюхи в Испании, во Франции, в Англии и в Америке. Дуэлям не было числа. В Мадриде он участвовал в бое быков, в Париже убил на дуэли соперника, даже некоторое время разбойничал на большой дороге и возвращал беднякам отнятое у них добро. Он вывозил также из революционной Франции приговоренных к гильотине аристократов. Однако самой опасной была его борьба с новоорлеанской шайкой, которая принесла ему полную победу.

В банду три года назад его привела, как ни странно, месть. Бретт был до самозабвения предан своим друзьям. Около года они с Олли плавали с капитаном Самюэлем Брауном, который был по-своему человеком чести, и Бретт к нему очень привязался. Как-то возвратившись из очередной поездки в Ривервью, Бретт узнал, что старина Браун погиб, попав в руки разбойников. Сначала он пришел в ярость, а потом столь искусно вошел в доверие бандитам, столь ловко обвел всех вокруг пальца, что с помощью испанского судьи в Новом Орлеане разгромил шайку и бесстрастно наблюдал, как выносили смертный приговор виновным в смерти Сэма Брауна.

Это случилось сразу после того, как он выиграл плантацию в Луизиане и начал подумывать о более спокойной жизни. Около года он приводил плантацию в порядок. Но и эта работа ему надоела. Он посадил вместо себя управляющего и стал думать о том, что делать дальше. Война между Францией и Англией привлекла его внимание, однако тут он обнаружил, что это больше его не привлекает.

Риск во имя риска, может, и потерял для него интерес, но он все также страстно презирал женщин и подозревал их во всех грехах. К несчастью, у него были случаи убедиться в собственной правоте. Со всей неопытностью красивого юнца он был в свои двадцать с небольшим лет совершенно уверен в собственной недосягаемости для стрел Купидона. Не тут-то было. Когда из охваченной пламенем Франции он вернулся в Англию в 1792 году, то встретился в Олмаке с мисс Дианой Парди.