Сабрина злилась на Карлоса и больше не доверяла ему, но она не могла ненавидеть его, слишком много детских воспоминаний связывали их друг с другом. Понемногу она успокоилась и стала искать причину его непонятного поведения, в глубине души надеясь объяснить его поступок какими-нибудь невероятными событиями.

А Бретт… Она нахмурилась. Чего еще она могла ждать от него? У него нет ничего для женщин, кроме одного-единственного, как считает тетя София. Неужели он думал, что она может любить его и бегать к Карлосу? Сабрина пренебрежительно усмехнулась. Какой у него ужасный ум, какая пытка, должно быть, жить с такими мыслями, с какими живет он!

Она не знала, как поведет себя, когда опять увидит Бретта, но сердце у нее все же екнуло, когда она вышла из дома и встретила его равнодушный взгляд. Бретт был учтив, однако он больше не одаривал ее нежными улыбками, и в глазах Сабрины появилось отчаяние.

Алехандро не мог не заметить размолвки между молодыми людьми. С удивлением и огорчением переводил он глаза с одного на другого. Что бы это могло означать, недоумевал он. За обедом все чувствовали себя неловко, но Алехандро дождался, когда четырнадцатилетняя Люп принесла сыр и фрукты.

— Чика, не знаю, как сказать тебе… — начал вроде бы невзначай Алехандро, — но мне кажется, тебе не следует встречаться наедине с Карлосом. Бретт не скрыл от меня, что видел сегодня вас обоих в беседке, и мне придется просить тебя отныне принимать его только в доме.

Сабрина побледнела. Она даже не предполагала такого развития событий:

— Черт! — с яростью воскликнула она. — И он немедленно побежал докладывать тебе! Для таких мужчин есть слова… плохие слова!

Изумленный Алехандро только и смог проговорить:

— Чика, что ты? Почему?.. Сабрина не дала Алехандро договорить и вышла из-за стола.

— Если позволите, я пойду к себе. — Она посмотрела на Бретта. — Мне неприятно здесь находиться.

Алехандро повернулся к Бретту.

— Что ее так расстроило? Я совсем ее не понимаю в последнее время.

Глаза Бретта горели холодной яростью, когда он бросил салфетку на стол и тоже встал.

— Вы меня извините, дон Алехандро? Мне надо два слова сказать вашей дочери.

Он вышел, не дожидаясь, когда Алехандро ему ответит, поэтому свое «да» Алехандро произнес уже в пустой комнате.

Бретт поймал Сабрину на последней ступени лестницы, ведущей в ее спальню. Она не знала, что он идет следом за ней, и, когда он грубо схватил ее за руку и повернул к себе, она вскрикнула от испуга и сердце у нее бешено заколотилось.

— Прочь от меня! — крикнула она, стараясь вырвать руку.

— Чуть позже, ваше высочество! Сначала нам надо объясниться!

— Я не желаю с вами говорить!. Никогда! Вы только и делаете, что ходите вокруг и шпионите за мной, а потом рассказываете моему отцу. Я вас презираю.

Бретт сжал зубы, а глаза у него стали почти черными от гнева.

— Довольно с меня ваших обвинений! Замолчите и слушайте! — произнес он с холодной яростью и сильно встряхнул ее, потом оглядел коридор и впихнул ее в ближайшую комнатку.

Там он отпустил ее руку.

— Говорите быстрее, — ледяным тоном произнесла Сабрина.

Бретт учтиво поклонился.

— Как прикажете, ваше высочество. — Он стоял возле двери, загораживая ее собой. — Я ничего не рассказывал вашему отцу, хотя, не скрою… — На его лице вновь появилось выражение гадливости. — Я сказал ему, что видел вас с Карлосом в беседке. Но ни слова о том, что вы с ним делали!

— А что мы делали? — недобро сверкая янтарными глазами, спросила Сабрина. — Что это вы себе решили?

Однако в его лице ничего не изменилось.

— Вы, черт возьми, лучше меня знаете! Однако можете не сомневаться, я вашу тайну не выдам. Но не ради вас, а ради вашего отца. Я не хочу, чтобы он узнал, какая шлюха его дочь!

Сабрина изо всей силы ударила его по лицу. Она еще ничего не успела понять, как он прижал ее к стене своим сильным телом.

Его губы находились всего в нескольких дюймах от ее губ, и она ощущала его дыхание, когда он чуть не прорычал:

— Кажется, я предупреждал вас, чтобы вы не распускали руки! А так как вы не держите своего слова, то я тоже не сдержу своего.

Он обнял ее и впился в нее губами. Это был ужасный поцелуй, совсем лишенный нежности и ласки, злой, неистовый поцелуй, который, тем не менее, пробудил в них обоих страстное желание.

О, Господи, в объятиях Бретта она чувствовала себя совсем не так, как в объятиях Карлоса. У нее не было желания вырваться и убежать, она не сердилась и не презирала себя, всем своим существом отвечая на его прикосновения. Она возвращала ему поцелуи, языком касаясь его языка…

Бретт со стоном прижал ее к себе, затем, опустив руки, принялся ласкать и гладить ее бедра. Святой Боже, какое блаженство держать ее в объятиях, прижимать к себе ее крепкие жаркие груди.

Они оба уже не понимали, что делают, и забыли обо всем на свете в своем страстном любовном порыве.

Неожиданно на Бретта словно вылили ушат холодной воды. Он понял, что был совсем близок к тому, чтобы занять место Карлоса с ней рядом…

Выругавшись про себя, он оттолкнул ее и гневно сверкнул зелеными глазами.

— Нет, нет! Мне не нужно чужое! Никогда не было нужно и теперь тоже! — В его теле горел огонь желания, однако он постарался взять себя в руки и мрачно пообещал:

— Предупреждаю вас, хотя… Если вы и дальше будете себя так вести, я когда-нибудь не выдержу. В следующий раз, радость моя… В следующий раз я возьму вас, и гори все синим пламенем!..

Я а другой день во вторник, когда в комнату вошел слуга и объявил, что сеньор Карлос ждет Сабрину внизу, она не поверила своим ушам. После всего, что случилось, он не должен был приходить.

Ведомая любопытством, она спустилась по лестнице и вышла во двор, где увидала Карлоса с виноватым и грустным лицом.

Она пересекла патио и остановилась возле стола. Карлос нервно теребил в руках сомбреро, потом поднял на нее глаза и быстро отвел их в сторону. Судорожно вздохнув, он еле слышно прошептал:

— Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?

Сабрина смотрела на него, удивляясь своему безразличию. Как будто охватившая ее ярость, когда Бретт вчера покинул ее, сожгла в ней все остальные чувства. Осталась только ярость, но она предназначалась единственно для Бретта Данджермонда.

Карлос же принял ее молчание за поощрение, поэтому, бросив сомбреро на стол, театрально опустился перед ней на колени. Он схватил ее руку и прижал к губам.

— Керида! Ты должна меня простить! Я так тебя люблю, что просто схожу с ума. Вчера я не мог сдержаться. Ведь я совсем не хотел обидеть или напугать тебя. — Он ударил себя ладонью по лбу. — Не знаю, что на меня нашло. Как я мог вести себя так по-свински! О, я низкая тварь! — Он посмотрел на нее с мольбой. — Скажи, что ты прощаешь меня, керида! Скажи, что ты не забыла все годы нашей дружбы. Я этого не переживу, Сабрина… Ты слишком мне дорога…

Сабрина изобразила улыбку на лице, потом нехотя проговорила:

— Я прощаю тебя… По крайней мере, думаю, что прощаю. А теперь, пожалуйста, встань, пока кто-нибудь не пришел.

Карлос поднялся с колен и осыпал ее руку поцелуями.

— Ты такая добрая и такая замечательная, как Святая Матерь Божья!

Сабрина совсем растерялась и, не сумев этого скрыть, отдернула руку.

— Перестань! — прошипела она, увидав служанку с лимонадом и бокалами. — Я же сказала, что прощаю тебя!

В присутствии Люп они молчали, а когда девушка ушла, Карлос, который уже уселся против Сабрины, страстно произнес:

— Сабрина, я никогда не прощу себя за то, что случилось вчера. Ты должна мне поверить…

Я не хотел причинить тебе зла!

Она бы поверила ему, скажи он ей это позавчера, но восстановить доверие, когда оно потеряно, — дело нешуточное. Она в самом деле простила его, потому что он успел только напугать ее. Но забыть о том, что он, воспользовавшись их долгой дружбой, чуть было не обесчестил ее, она не могла. Так или иначе, едва слышно Сабрина проговорила: