Бретт сложил руки на груди и рассмеялся.

— Ошибаетесь, моя дорогая. К несчастью, будучи немного знаком с дамскими вывертами, я знал, что если учтиво попрошу вас приехать в Новый Орлеан, мне потребуется не меньше взвода солдат, чтобы вытащить вас из Накогдочеза. Зато если я потребую, и в достаточно грубой форме, чтобы вы оставались на месте, то вы немедленно прискачете.

Сабрина жгла его взглядом, не умея справиться с нахлынувшими на нее чувствами. Диос! Да он сам дьявол! Но вдруг гнев ее испарился, и веселые огоньки заплясали в глазах, когда она поняла, как ловко он все рассчитал. Одобрив его тактику, она сухо усмехнулась.

— Ваша победа, сеньор. — И вышла, прикрыв за собой дверь. Бретт тоже улыбнулся и покачал головой. Женщины! Неужели он никогда не научится их понимать?

Как ни странно, последующие недели прошли без особых происшествий. Сабрина и Франсиска постепенно вживались в уклад нового дома. Они восстановили старые знакомства и завели новые. У Франсиски здесь была куча знакомых, поскольку они не раз с Луисом приезжали в Новый Орлеан. У Алехандро тоже было много деловых партнеров в городе, которые приезжали засвидетельствовать почтение его сестре и дочери. Некоторых из этих людей Сабрина встречала еще девочкой, когда родители брали ее с собой, других она знала по письмам и рассказам отца. Как бы то ни было, но вскоре они с Франсиской, несмотря на то, что жили в доме американо, оказались в знакомом круге испанцев и креолов.

Шли дни, и Сабрину все больше удивляло поведение ее тетки, которая, казалось, теперь была всем довольна. Она, правда, ворчала время от времени, но совершенно беззлобно и до открытых военных действий у них с ненавистным гринго дело не доходило.

Наверно, размышляла Сабрина, греясь на майском солнышке, тетя ждет приезда Карлоса. Или она так радуется новым вещам, щедро оплачиваемым Бреттом, что считает благоразумным помалкивать в его присутствии.

Бретт в самом деле был щедр к Франсиске. Не говоря ни слова, он подписывал ей любые счета, которые были весьма впечатляющими, так как тетка решила таким образом компенсировать себе необходимость жить с Бреттом в одном доме.

Сабрина тоже заказала себе новые платья, шали, туфли, шляпки и множество всякой другой чепухи. Она испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие копаться в ярких тканях, особенно после того, как почти два года носила платья только черного цвета. Она устроила себе праздник, постоянно повторяя, что не должна думать о расходах, поскольку это ее собственные деньги. И только одно тревожило ее — когда она представляла себе, как Бретт читает ее счета с указанием покупки. Дамские вещи — это то, что касается только женщин, и она краснела при мысли обо всех шелковых и кружевных штучках, от которых его брови должны полезть на лоб.

Сабрину удивляло поведение Бретта. Она была готова к любым выпадам с его стороны, но кроме того первого вечера, когда он ее поцеловал, Бретт неизменно вел себя как настоящий джентльмен… Правда, иногда она ловила на себе его странный зовущий взгляд, от которого хотелось броситься ему на шею. А иногда он говорил с ней так заносчиво, что было трудно поверить, будто его губы прижимались к ее губам и его сильные руки сжимали ее в своих объятиях.

Странно, но они с Франсиской почувствовали себя здесь как дома. Приехали сражаться с ним, но наступила уже середина мая, а они тихо-мирно живут в этом особняке. Бретт редко надоедал им своим присутствием. Иногда она не видела его по несколько дней.

Сегодня Сабрина оказалась предоставленной самой себе. Никаких покупок, никаких магазинов, никаких визитов. Тетя Франсиска немного недомогала и отдыхала в своей комнате. Вечер тоже как будто свободен. Ни театра, ни оперы, ни гостей. Ничего.

С тех пор, как Сабрина приехала в Новый Орлеан, ей редко выпадала такая свободная минутка. В первый раз она могла спокойно посидеть и подумать о нем…

Бретт был для нее совершенной загадкой. Он мог бы превратить ее жизнь в ад, и Сабрина раньше была уверена, что так и будет, а он этого не сделал. Конечно, он не сделал ее жизнь сладкой, обращаясь с ней с этакой дружеской снисходительностью, от которой Сабрина просто выходила из себя. Однако случались мгновения, когда она видела Бретта, которого любила когда-то, и тогда он совершенно обезоруживал ее, а чуть погодя он снова ожесточался. Бретт не давал ее сердцу покоя. Ведь она чувствовала, что его сардонические усмешки — всего лишь ширма, за которой он прячется, чего-то выжидая.

Но чего? Что она потеряет терпение и сама бросится ему на шею? Не потому ли он без конца провоцирует ее?

Ладно, какое это теперь имеет значение? — устало подумала Сабрина. Сегодня она поговорит с ним и убедит, что не может больше оставаться в Новом Орлеане. Она устала от их взаимоотношений и хочет как можно быстрее вернуться домой. Это самое лучшее, что она может сделать.

Она передала Бретту через Олли записку, что хочет поговорить с ним в любое удобное для него время, и была весьма удивлена, когда в восемь часов утра Олли постучал в дверь и весело заявил:

— Хозяин говорит, если вы должны видеть его сегодня, то идите к нему сейчас, а то потом он будет занят.

Сабрина пробормотала что-то не совсем приятное для «хозяина», ибо была не готова к такой ранней встрече. Она только что расчесала волосы и еще не уложила их в прическу, да и одета она была в легкий пеньюар из зеленого, как яблоко, муслина. Она выглядела очень юной и невинной, хотя собиралась придать себе вид взрослой рассудительной женщины. Помедлив немного, она решила спрятать недовольство и, на ходу, собирая мысли, зашагала рядом с Олли в другое крыло, где располагались комнаты Бретта.

Сабрина с колотящимся сердцем толкнула дверь в спальню Бретта. Она еще ни разу не была в этом крыле, тем более в его комнатах, и с любопытством оглядывалась кругом.

Комната была просторной, на полу лежал пушистый зеленый ковер, стояло несколько удобных кресел из коричневой кожи и несколько мраморных столиков. Ее внимание привлек буфет изысканной испанской работы. На его полированной поверхности стояли несколько хрустальных графинов с стаканами и лежали кожаные сигарные коробочки. Над буфетом висело тяжелое зеркало в золоченой раме.

Арка вела из этой комнаты в спальню Бретта, и Сабрина мельком увидела атласное покрывало и обитое бархатом кресло. Не желая идти дальше, она остановилась у порога и, кашлянув, позвала:

— Вы здесь?

Она ждала его, и все равно его появление в дверях было для нее неожиданным. Он уже натянул на себя бриджи и сапоги и теперь надевал рубашку. Его ничуть не смутило то, что он одевается при ней, зато Сабрина совсем растерялась. Волосы у него были еще мокрые, и Сабрина подумала, что он только что принимал ванну, а так как он не сделал ни единого движения, чтобы застегнуть рубашку, она отвела глаза от его курчавой груди.

— Я могу прийти позже, если вам неудобно, — чувствуя, что краснеет, сказала она.

Бретт равнодушно пожал плечами. Он подошел к буфету и, открыв одну из коробок, достал сигару. Раскурив ее, он пристально посмотрел на Сабрину.

— В вашей записке сказано, что вы хотите немедленно говорить со мной. «Немедленно» — это или сейчас или на следующей неделе. Выбирайте.

Начало было малообещающим. Сабрина не возражала бы, если б он вышел к ней одетым, тогда она по крайней мере не видела бы его мускулистой крепкой груди. Во рту у нее пересохло, и она не знала, куда девать глаза, тем не менее набралась смелости.

— Я хочу вернуться в Накогдочез. Наступила мертвая тишина. Сабрина напрасно ждала ответа и, не дождавшись, подняла голову.

Зажав во рту сигару, он задумчиво рассматривал ее, потом медленно выпустил дым.

— Почему?

Сабрина боялась этого вопроса, потому что не могла прямо сказать; да, я боюсь вас, боюсь унижения, боюсь, что буду сама просить дать мне хотя бы то, что вам не жалко.

— Потому что там мой дом. Бретт покачал головой.

— Нет.

— Прошу прощения? — не поняла Сабрина, но уже начиная сердиться.