В лунном свете она была видна ему вся как на ладони. Бретт приближался к ней, и Сабрина не в силах была отвести глаз от его великолепного сильного тела, двигавшегося со звериной грацией. Царь леса, подумала она. Иссиня-черные волосы блестели в лунном свете, широкая грудь покрыта черными волосами… Сабрина опустила глаза на его плоский живот и еще ниже… Вздрогнув от неожиданной робости, она скользнула взглядом на мускулистые ногу и подумала удивленно: неужели все мужчины так изумительно прекрасны в своей наготе? Он стоял на берегу и казался ей далеким и недостижимым, и у нее от страха и желания защемило под ложечкой.

Если он войдет в воду, если он приблизится к ней… она не хуже его знала, что произойдет потом. Долго-долго они смотрели друг на друга через разделявшее их расстояние, пока в конце концов Бретт не спросил, предоставляя ей право выбора:

— Я иду к тебе или мне остаться тут? Однако у них уже не было выбора, и оба это знали. Молча, с бешено бьющимся сердцем Сабрина смотрела, как он входит в воду, как плывет к ней. И вот он уже рядом.

Слова им были не нужны. Вода едва прикрывала Сабрине плечи, и они блестели, освещенные серебристым лунным светом.

— Ты настоящая? Или ты во сне? — прошептал он.

Сабрина не видела выражения его глаз и губ, она протянула руку и коснулась его плеча.

— Настоящая, — взволнованно ответила она, едва улыбаясь уголками губ. — А ты?

Он обнял ее и прижал к себе, и вода сомкнулась вокруг них. Его губы прижались к ее губам, его руки ласкали ее обнаженные ягодицы. Сверкнув в темноте зубами, он хрипло произнес:

— О, да, я настоящий! И я хочу тебя, лунная ведьма.

Сабрина вся отдалась на его волю. Ее губы открылись навстречу ему. Все ее тело затрепетало в его объятиях. Соски заныли и затвердели в ожидании его прикосновений. Его руки обжигали ей бедра. Вода лишь усиливала мучительно прекрасные ощущения. Они словно забылись радостным сном.

Сабрина сомкнула руки на шее Бретта и бездумно перебирала ими его мокрые волосы на затылке. Ей так приятно было быть обнаженной, и реальность представлялась ей во много раз прекраснее того, что рисовало воображение. Немыслимое блаженство наполняло ее, когда она прижималась к его теплому и сильному телу.

Широко расставив ноги, Бретт требовательно потянул ее руку вниз, и, когда она коснулась его затвердевшей пылающей плоти, он застонал от восторга, не отрывая от нее губ и прерывисто дыша.

Он прижимал ее к себе, ласкал ее узкую талию, и оба они открывали для себя радость познания чужого тела. Бретт покрывал поцелуями ее лицо, глаза, щеки, подбородок, пощекотал языком ухо, и она не выдержала, сама прижалась губами к его губам, так что они оба забыли обо всем на свете в страстном стремлении друг к другу.

Бретт поднял и опустил ее, и каждый раз, когда Сабрина чувствовала содрогающуюся пылающую плоть между ногами, у нее перехватывало дыхание от наслаждения и ожидания чуда. Бретт восхищал и очаровывал ее своей силой, но одновременно и пугал, и все равно всем телом она тянулась к нему, отзываясь на каждое его движение, на каждое прикосновение, на каждую ласку.

Поддерживая ее под ягодицы, Бретт приподнял ее над водой и, терзаемый страстью, какой еще не испытывал в своей жизни, принялся целовать ей груди.

Освещенные лунным светом, они были похожи на языческих любовников. Кожа Сабрины сверкала серебром, и капельки воды на ее крепких грудях были похожи на самые чистые бриллианты. Бретт припал к ее соску, а она, лаская его широкие плечи, трепетала от наслаждения и становилась все сильнее и требовательнее в своей страсти.

Бретт застонал, кровь бросилась ему в голову, и он еще крепче сжал ее стальными руками. Сабрина обхватила ногами его бедра, и когда он ощутил прикосновение ее девственной плоти, то почувствовал ни с чем ни сравнимое блаженство.

Он просунул между ней и собой руку и, нежно погладив ей живот, соскользнул ниже, отчего Сабрина лишь крепче обняла его за шею и прижалась губами к его волосам. Он настойчиво пролагал себе дорогу внутрь ее, и вновь и вновь она выгибалась и трепетала от того вихря чувств, что рождали в ней его ласки.

Не в силах больше выносить обуревавших ее чувств, она громко застонала, и Бретт не стал больше ждать. Словно понимая, что сейчас произойдет, она поцеловала его в губы, а он притянул ее к себе и неожиданно резким движением вошел в ее лоно, не выпуская из своих объятий.

Сабрина вскрикнула от боли, и хотя его губы заглушили ее крик, он почувствовал его и понял, что она была невинна. Бретт смотрел на нее, растерянный, и повторял:

— Господи… Сабрина… Я не хотел… Бедняжка… Я не сделал бы тебе больно, если бы…

Он замолчал, потому что страсть делала бессмысленными любые слова. Она была такой теплой, такой желанной, что он закрыл глаза и, лаская ее бедра, хрипло пробормотал:

— Теперь поздно… Я хочу тебя и возьму тебя до конца!

Он завладел ее губами и стал поднимать и опускать ее, проникая все глубже и глубже в ее тело.

Какое-то мгновение он помедлил, как бы требуя, чтобы она полностью приняла его, и Сабрина, готовая на все, еще теснее прижалась к нему. Ей было больно, но ее смущала не боль, она трепетала от новых ощущений, обуревавших ею. Она больше не была невинной. Несмотря на боль она была бесконечно счастлива, что стала его женщиной. Она понимала, что боль скоро пройдет и останется лишь наслаждение, о котором она даже не мечтала.

Она еще крепче обвила его ногами, почти требуя от него новых ласк. Бретт тихонько вздохнул и начал понемногу убыстрять свои движения. Они оба ощутили себя вдвоем на всей земле связанными друг с другом самыми крепкими узами любви. Когда же все было кончено» и они оба успокоились, ни тот, ни другая не разжимали объятий, стараясь подольше подержать волшебные мгновения.

Сабрина была так потрясена сотрясающими ее конвульсиями, что только когда Бретт бережно уложил ее на подушки в беседке, она осознала, что до сих пор обвивает руками его шею. Сначала она было рассердилась, что он принес ее туда, где она подверглась нападению Карлоса, но теперь Бретт был с ней рядом, его руки ласкали ее груди, его губы прижимались к ее шее, и она забыла обо всем на свете, кроме ласк лежавшего рядом мужчины.

Приподнявшись на локте, Бретт дотянулся до своей рубашки и принялся обтирать ее тело, обжигая своими ладонями даже сквозь материю, бессознательно возбуждая ее опять. Когда же он коснулся ее живота, Сабрина призывно раздвинула ноги и выгнулась навстречу ему. Казалось, он был удивлен ее неутомимостью, но прошла еще минута, и он, отбросив рубашку, лег рядом с ней.

Они нежно гладили друг друга, удивляясь и радуясь своему счастью. Бретт целовал ей подбородок, шею, проложил дорожку к ее грудям, пощекотал языком затвердевшие соски. Сабрина трепетала от наслаждения, и ей тоже хотелось, но она еще не умела дарить ему такую же радость. Она никогда не думала, как приятно гладить тело мужчины, прикасаться к его мускулам, пробовать на ощупь мягкие волоски на груди, легонько щекотать соски.

Бретт стонал от удовольствия, приводя Сабрину в восторг и придавая ей уверенность. Она почувствовала, как затвердели его соски, и двинулась дальше — его руки, плечи, спина, на диво твердые ягодицы, длинные сильные ноги. Ей было приятно ласкать его, и она, не замечая этого, вздыхала, когда ее руки скользили по его плоскому животу и трогали затвердевшую под ее пальцами мужскую плоть. Поначалу она помедлила, потом осмелела и, сомкнув пальцы, затрепетала его трепетом. Она вспомнила, как ей было приятно чувствовать его внутри себя, и она стала бессознательно водить рукой вверх-вниз, вверх-вниз. Не в силах выдержать эту сладкую муку, Бретт немного отодвинулся от нее.

— Нет, погоди, — прошептал он. — Я хочу всю ночь любить тебя. Я хочу ласкать тебя, чувствовать тебя, наполнять тебя собой, но если ты будешь делать то, что делаешь теперь, у нас ничего не получится.

У Сабрины быстро забилось сердце, когда она увидела страстный огонь в его глазах. Она обвила руками его шею и подставила губы для поцелуя. Она хотела, чтобы он целовал ее. Она хотела продолжения чуда. Но он не стал ее целовать. Вместо этого он проговорил: