Только теперь она заметила, как неистовствует рядом с ней Карлос и как одобрительно улыбается ей со своего места отец. Она нехотя протянула руку и, не желая длить неловкую паузу, приняла добытый в бою трофей.

— Грациас, сеньор. Для меня большая честь, — холодно проговорила она, возмущенно сверкая янтарными глазами.

Он улыбнулся, и на его лице промелькнуло непонятное выражение.

— Так и должно быть, радость моя… Вы — единственная женщина, ради которой я рисковал своей жизнью. — Он взглянул на Алехандро. — Надеюсь, вы не будете возражать, если я получу вознаграждение.

И, благословляемый одобрительной усмешкой Алехандро и неприкрытой яростью Карлоса, Бретт схватил Сабрину и под радостные крики толпы поцеловал ее.

Она покраснела и смутилась, и губы ее задрожали то ли от наслаждения, то ли от гнева. Он иронически поклонился ей и удалился с арены. Толпа была вне себя от восторга и долго еще не могла угомониться после того, как он ушел, отпуская такие шуточки, что Сабрина сидела пунцовая от стыда.

Остальные бои уже не вызвали такого интереса, а Сабрина и вовсе ничего не видела. В конце концов она с радостью встала и вместе со всеми пошла обратно на гасиенду.

К ней тут же подступились Карлос с Франсиской, и от их речей у нее голова пошла кругом.

— О чем думает твой отец? — гневно вопрошала Франсиска. — Как он мог позволить этому… этому… гринго так себя вести? Это же позор для всей нашей семьи! Ведь все знают, что вы с Карлосом должны были быть помолвлены; а теперь — нате! — Грудь ее возмущенно вздымалась, черные глаза горели огнем. — Подожди, я еще поговорю с твоим отцом!

Карлос отнесся к происшедшему примерно так же, как его мать, только в его глазах было еще больше злости, когда он резко проговорил:

— Как он смеет прикасаться к тебе? Если бы я не боялся еще больше унизить тебя, я бы его ударил и вызвал на дуэль! Тоже мне матадор! Фу! Знай я, что он собирается устроить такой спектакль, я бы тоже дрался сегодня и показал ему, что такое настоящий испанец на арене.

Покрасневшая от негодования Сабрина, боясь, как бы их не услыхали чужие, все же попросила Карлоса:

— О, нет! Ничего! Пожалуйста, оставь все как есть, а то будет еще хуже. Пожалуйста!

Карлос задумчиво посмотрел на ее зарумянившееся лицо.

— Разве ты не оскорблена? — Губы у него вытянулись в ниточку. — Может быть, тебе понравилось, как гринго тебя при всех унижает?

Сабрина сверкнула глазами.

— Тебя это не касается! Оставь меня в покое!

Карлос умолк, однако остановить Франсиску было куда труднее.

— Я замечаю, — сказала она с неудовольствием, — что тебе это как с гуся вода. Может быть, ты сама хотела этого? Может быть, он тебе нравится?

Стараясь сдержаться, Сабрина ответила:

— Может быть, мне и не очень нравится, как он отметил свою победу, однако он настоящий матадор. — Она смело встретила взгляд тетки. — Это было великолепно! Я никого еще не видела на арене прекраснее его!

Франсиска чуть не задохнулась от ярости, и Сабрине даже показалось, что она сейчас ударит ее. Однако Карлос быстро встал между ними.

— Великолепно, говоришь? Да что ты вообще видела, керида? Вот матадоры в Мадриде — это да, там настоящее искусство. А у него одни дешевые трюки, чтобы пускать пыль в глаза неискушенным зрителям.

Не став спорить, Сабрина пошла прочь, оставив Карлоса и Франсиску в отчаянии смотреть ей вслед.

Сабрина вошла в свою комнату и только тут обнаружила, что все еще держит в руках уши быка. Вскрикнув от отвращения, она бросила их на пол. Неожиданно у нее разболелась голова, и она прилегла на кровать, прижав ладони к разрывающимся вискам. Она уже жалела, что напустилась на Карлоса, и винила Бретта в том, что нервы у нее не выдержали. Что ему надо? — спрашивала она себя. Если бы сегодняшняя сцена произошла неделю назад, она бы все поняла без слов. Разве была бы она тогда так взволнована и испугана? Но ведь теперь они едва выносят друг друга. Особенно после того, как он посмел назвать ее шлюхой.

Взяв себя в руки, Сабрина заставила себя подняться. Скрывая свою растерянность под учтивой улыбкой, она поспешила вниз и присоединилась к гостям.

Не одна Сабрина пыталась понять, что задумал Бретт. Еще Олли было чертовски любопытно, как будет вести себя дальше его хозяин. Естественно, у Олли были свои мысли на сей счет, и он хотел, чтобы хозяин все уладил прежде, чем он займется собственными делами.

А у Олли появились собственные дела… Юная Люп уже давно заарканила его, и он подумывал даже, что если хозяин решит осесть, это будет не так уж плохо. Размышляя о приятной перспективе счастливого будущего, осененного чарами смуглокожей и темноволосой Люп, Олли застыл с начищенным до блеска башмаком Бретта в руках и с мечтательной улыбкой на лице.

— Ты что, совсем прирос к башмаку? Сколько мне еще ждать?

Олли торопливо отдал башмак Бретту.

— Прошу прощения, хозяин. Я… я задумался.

— Точно! — Бретт усмехнулся. — Уж не об очаровательной ли маленькой девчушке с оленьими глазами?

Олли как стоял, так и остался стоять с открытым ртом.

— Откуда вы?.. — Он умолк, вспомнив, что от взгляда хозяина ничто не ускользает, и покорно подтвердил:

— Ага, сэр, это она.

— Ладно, — милостиво отпустил ему грехи Бретт, — по крайней мере теперь понятно, почему, когда я зову тебя вечером, тебя можно найти только на кухне. Могу я поздравить тебя, Олли?

Олли помедлил с ответом.

— Как сказать, хозяин.

— О? Что это значит? Мне надо идти к ее родителям и просить за тебя? — насмешливо спросил Бретт, завязывая на талии черный шелковый пояс.

— Ну, — в конце концов выдавил из себя Олли, — скажем, многое зависит от вас, хозяин. Особенно от того, что вы хотели сказать, когда целовали мисс Сабрину сегодня днем. Ежели вы желаете связать себя узами брака…

Бретт сжал зубы. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Надо сказать, Бретт выглядел весьма романтично в алой шелковой рубашке и черных панталонах, украшенных позолотой. Не говоря уж о его бронзовом живом лице, иссиня-черных густых волосах и зеленых глазах, непроницаемых и загадочных, как жадеит.

— У тебя сомнения? — ласково спросил Бретт, но лицо его ничего не выражало.

Олли судорожно вздохнул. Уже бывало такое, что Данджермонд заставлял его по-настоящему нервничать, и сейчас было то же самое. От высокой стройной фигуры исходило ощущение такой силы, что у Олли появилось неприятное ощущение, будто перед ним бочонок с порохом, а фитиля осталось совсем мало.

Задумчиво почесав мочку уха, Олли сказал с обычной прямотой:

— Две недели назад у меня их не было. А теперь… — Он смущенно глянул на Бретта. Никогда еще не видел вас таким и ничего не понимаю. То ли вы любите, то ли нет? А если нет, зачем вам понадобилось устраивать сегодняшнее представление?

— Любовь и брак, мой маленький друг, имеют между собой мало общего, — устало ответил Бретт, и глаза у него посветлели. — Все очень просто. Я очень уважаю дона Алехандро. А у Алехандро есть дочь, у которой есть недостойный ее кавалер, отчего Алехандро очень страдает. Ты меня понимаешь? Олли кивнул.

— А какое отношение это имеет к вашей женитьбе на мисс Сабрине? — хмуро спросил он. — Вы ведь не тот недостойный ее кавалер?

— Действительно, не тот, — смеясь, подтвердил Бретт. — Я даже уверен, хотя Алехандро ничего мне не говорил, что сделай я предложение Сабрине, он был бы счастлив. — Улыбка исчезла с его лица. — Возможно, я и решусь на это. Выйдя за меня замуж, Сабрина по крайней мере получит мужа, который не доведет ее до нищеты, да и Алехандро не надо будет бояться, что все им заработанное развеют по ветру.

Олли понимающе поглядел на него и покачал головой.

— Никогда не думал, что наступит день и я увижу, как мой хозяин морочит самого себя! Бретт сжал кулаки.

— Ты, кажется, начинаешь забываться!

— Да? — совершенно не испугавшись, переспросил Олли. — Знаете, что я думаю? Я думаю, вы бежите от правды. Если вы считаете, будто хотите жениться на мисс Сабрине лишь для того, чтобы спасти ее от Карлоса или угодить дону Алехандро, вы дурачите самого себя, хозяин! И черт меня подери, если я не прав!