— Я сильно сомневаюсь, что исход войны зависит от памятников искусства Нормандии, как бы они ни были уникальны, — отчеканил он по-военному. — Я знаю одно: вы должны очистить помещение в комендатуре, которое я вам предоставил. Очистить сегодня же!

— Как? — воскликнул Шторман, до того не раскрывавший рта. — А где же мы разместимся? Что делать с нашими документами, книгами, фотографиями?

— Мы уволили консьержа, — ответил фон Бильниц. — Теперь мы не нуждаемся во французах, даже в тех, кто показал самую искреннюю готовность к сотрудничеству. Поэтому с удовольствием могу уступить вам то, что здесь называют швейцарской ложей. Вы сможете убедиться, что это очень удобное помещение; к тому же я слышал, что эсэсовцы привыкли к самым спартанским условиям.

Не дав собеседникам ответить, а тем более возразить на свое решение, фон Бильниц выпроводил их из кабинета.

Противодействие полковника, который не поддался на попытки Принца задобрить его, несколько сблизило двух членов Черного ордена.

— Что ж, — заметил Принц, — он даже не пытается скрыть, до чего нас не любит.

— Вот видите? — ответил Шторман, обрадованный, что нашел наконец союзника. — Так он себя ведет с самого моего приезда в Нормандию. Я уже не раз жаловался на него командованию, но, кажется, никого это не заботит. Все твердят мне, что он прекрасный военный, что в настоящее время Германия нуждается в таких людях.

— Шторман! — воскликнул Принц, и в глазах его блеснул вызов. — Мы с вами убеждены, что исход войны зависит не от их оружия. Сейчас мы с вами меняем ход Истории: ведь мы знаем, что История сделала нас тем, что мы есть сейчас.

Не прерывая беседы, они прошли в каморку консьержа. Открыв застекленную дверь, они обнаружили маленькую комнатку, забитую мебелью. У консьержа, должно быть, не было другого жилья, потому что здесь находилось все: стол обеденный, стол кухонный, кушетка, кровать и прочее. Шторман улыбнулся, увидев фотографию маршала Петена прямо над изображением Девы Марии. Он подумал: у этого швейцара, должно быть, обостренное чувство иерархии. Но его улыбка пропала так же стремительно, как луч солнца, выглянувший из-за туч. Принц, заметив его угрюмость, сказал:

— Шторман, повторяю вам: я вам не враг. Вы еще молоды и уже сделали для этой труднейшей миссии превосходную работу. Но у нас нет больше времени подлаживаться под скептиков. Надо действовать, и как можно скорее.

— Я в вашем распоряжении, — ответил Шторман, стряхнув с себя меланхолию. — Сожалею, что так глупо вел себя при первой встрече.

— Об этом ни слова! — живо воскликнул Принц. — Дайте мне лучше имена и адреса всех подозреваемых в принадлежности к отрядам террористов. У нас много работы! Довольно уже малыш Ле Биан издевался над нами…

Шторман облегченно вздохнул, отдал честь штурмбанн-фюреру и пошел за нужной папкой.

Дел было много, и сделать их надо было быстро. Прежде всего — уговорить Жозефину, что, впрочем, было не так уж и трудно. Потом встал вопрос о Марке, и вот тут пошло совсем не гладко. Именно Марк в отряде исполнял тяжелую работу по изготовлению фальшивых документов и явно не собирался с энтузиазмом помогать любовнику своей бывшей невесты исполнять бог знает какие прихоти.

В конце концов Жозефина все же поставила на своем, хотя с первого взгляда идея Ле Биана была совершенно безумной. И, как бы это ни казалось невероятным, они отыскали-таки надежную дорогу к цели. Во-первых, надо сесть в Фекане на рыбацкую шхуну, которая доставит их в бельгийские территориальные воды. Оттуда бельгийские и голландские товарищи переправят их в Данию. А там уж останется только морем добраться до Норвегии. Рискованная экспедиция, но они тотчас на нее решились. И вот наступила темнота. Они без затруднений добрались до Фека-на, и оставалось только сесть на корабль.

— Я наверняка слишком легко оделась, — посетовала Жозефина, когда они подходили к причалу. — Говорят, лапландцы живут в ледяных домах и охотятся на китов на санках, запряженных большими белыми собаками.

— Опять, верно, уроки прогуливала, — улыбнулся в ответ Ле Биан. — Лапландцы живут в Финляндии, иглу строят на Северном полюсе. А можно ли ловить китов на санках — сама подумай.

— Уф! — выдохнула Жозефина. — Когда тебе надоест играть во всезнайку, тогда скажи. А пока что, если бы не было нас, не было бы и нашего славного Гастона, который примет нас на борт.

Ле Биан вдруг подхватил Жозефину под руку; от внезапности она чуть не уронила в воду чемоданчик, куда сложила кое-какие пожитки, но отбиваться не стала Да ничего страшного и не было: просто сладкий неожиданный поцелуй на самом краю причала.

— Вот тебе мое спасибо, — сказал Ле Биан, отпустив ее.

— Ты бы у меня так дешево не отделался, — ответила она, только чуть-чуть приоткрыв глаза, — я бы добавки попросила, да времени, боюсь, у нас мало. Ну что ж, в дороге исправимся.

— Тсс…

Из темноты послышался голос, потом появилось лицо, и любовная сцена прервалась. Это был старый рыбак Гастон.

— Ну что, молодежь, — сказал он чуть слышно, — пора на борт?

— Пора, капитан, — ответила Жозефина и поцеловала Гастона в щеку. — В вашем распоряжении! На экипаж в нашем составе можете положиться полностью.

Все трое быстро и весело зашагали к шхуне. Вдруг брызнул сноп яркого савета. Они застыли. Спрева луч прошел по их ногам, потом быстро поднялся к лицам. Не успели они понять, что происходит, как из темноты прозвучал громкий голос:

— Итак, мы собрались в плавание?

Прямо перед Гастоном, Жозефиной и Ле Бианом оказалось несколько вооруженных эсэсовцев. Двое из них выступили вперед.

— Разрешите представиться: оберштурмфюрер Шторман. Я уже давным-давно хотел с вами встретиться… К счастью, и в наше время люди еще не разучились разговаривать. Нам удалось познакомиться с вашим соседом по имени Гюстав. Прекрасный человек, только, к сожалению, плохо переносит алкоголь…

— Это не то, что вы думаете, — попыталась занять оборону Жозефина.

— Не утруждайте себя, сударыня, — продолжал Шторман. — Нам удалось узнать, что вы собрались в небольшую поездку с археологическими целями в Скандинавию. Точнее, в Норвегию. Превосходная мысль! Чтобы доказать вам, что мы вам не враги, мы решили облегчить вашу задачу. У нас найдется транспорт получше этой посудины!

— Ни в коем случае, мы не… — возмутился Ле Биан.

— Господин будущий профессор, — отозвался Шторман, — я боюсь, что выбирать вам не придется. Ваших друзей мы обязаны задержать здесь. Особенно вас, дражайшая мадемуазель Жозефина. Если вы поведете себя неправильно, расплачиваться за ваше дурацкое упрямство будет она.

— Не слушай их! — в бешенстве закричала Жозефина. — Меня они все равно не пощадят!

Ле Биан взглянул на возлюбленную: ее крепко держали за руки два эсэсовца. Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным.

— Мы не звери, — сказал Шторман. — Правда, мы по разные стороны баррикад, но по гражданской профессии мы коллеги. У нас одни интересы. Я думаю, пора нам поделиться своими находками и разгадать тайну Рольфа Пешехода.

— Ищем мы одно и то же, — прошептал Ле Биан, — но цели у нас прямо противоположные…

— Пофилософствовать успеем в дороге, — вмешался в разговор Принц. — Едем!

Ле Биан обернулся к Жозефине. Его неудержимо толкнуло к ней. Они поцеловались.

— Положись на меня Жозефина, — сказал он, пытаясь улыбнуться. — Я тебе многим обязан. Скоро мы опять встретимся.

Жозефина тоже ему улыбнулась, но у нее не было ни сил, ни слов ответить ему. Когда немцы повели Ле Биана к черной машине, у нее по щеке прокатилась слеза И тут она с ужасом поняла, что больше они не увидятся.

Все случилось не так, как думали. В июне прекрасного лета 1944 года в войне произошел коренной поворот. 6 июня союзные войска высадились на побережье Нормандии. Но ничего еще не было решено. Это был лишь первый удар тарана, несколько месяцев спустя поставившего рейх на колени. Шторман, Принц, их люди и Ле Биан уже выехали из Нормандии и теперь ехали через Бельгию. Атмосфера в их отряде была явно нервозная: во что бы то ни стало они должны были добраться до цели и не попасть в руки врагов. Ссора дошла до высшей точки, когда Принц получил по телефону приказ из Аненербе. Зиверс был категоричен: немедленно возвращаться! В новой ситуации приоритеты изменились. Начальник говорил предельно ясно: даже если каким-либо чудом они и выполнят свою миссию, у них не хватит времени воспользоваться своим открытием, чтобы изменить ход событий. Хуже того: сам Гиммлер больше не верил в чудо. Шторман же онемел, как будто небо свалилось ему на голову. Для него было невозможно отступиться так близко от цели. Тайна была тут, только руку протяни, и если ее раскрыть — вполне возможно еще и развернуть войну…