— Тебе ведь часто доводилось сталкиваться с немыслимым.

— Да… — Курт помедлил, бросив взгляд в окно, где сквозь водяную взвесь вновь начинало проступать солнце, и недовольно покривился: — Но снова говорит «нет» мое треклятое чутье. Оно, зараза, всё нашептывает мне, что я увидел нечто, но сам еще этого не понял; и не только потому, что двое все-таки были убиты безо всяких уловок и совсем не случайно… Скажи, а ты ощутила бы, если б рядом с тобою кто-то совершил магический ритуал или сотворил еще что-то в таком духе; словом, будь эта гроза, эта молния, это происшествие волей человека — ты поняла бы это?

— Я не знаю, — неуверенно отозвалась Нессель. — Мне ведь не доводилось общаться прежде… с такими, как я. Когда я обучала Альту, и она работала рядом со мной — я это чувствовала. Но не могу сказать, почувствую ли точно так же работу другой ведьмы или чародея, или… Я не знаю.

— Но ты ничего не ощутила, — подытожил Курт, и ведьма мотнула головой:

— Нет.

— Нет… — повторил он со вздохом и тяжело опустил голову на руки, потирая пальцами гудящую переносицу.

Минуту в комнате висела тишина; Курт пытался собрать воедино разбегающиеся мысли, походя коря себя за минутную слабость, когда готов был допустить любое объяснение, принять любую версию, даже самую невообразимую, даже лелеемую Бруно сумасбродную идею об особом благоволении Господнем, что само по себе говорило о многом. Не наступил ли, наконец, тот самый день, когда и впрямь сказочному везению Молота Ведьм настал предел? И не это ли станет первым расследованием, которое он не сумеет завершить?..

— Сегодня я могу попытаться, — вдруг тихо проронила Нессель, и он поднял голову, глядя на ведьму непонимающе.

— Что? — переспросил Курт; она пожала плечами:

— Могу попытаться найти вашего убитого служителя. Сегодня. Думаю, я готова.

— Уверена? — уточнил он с сомнением. — Сдается мне, ты и без того слишком вымотана душевно и телесно; и чтобы это понять, чародеем или даже лекарем быть не надо. Сможешь ли ты хоть что-то в таком состоянии, а главное — не придется ли потом расплачиваться за это так, как это было после моего исцеления, когда ты едва могла поднять голову с подушки?

— Не придется, — ответила Нессель — слишком уверенно для того, чтобы это было правдой; Курт покривился, одарив ведьму скептическим взглядом, и та вздохнула: — Я думаю, что не придется; все же для этого не требуется отдавать столько жизненных сил. Но даже если я свалюсь — это будет ненадолго, и главное — оно того стоит… Я смогу. За эти дни я освоилась, привыкла к городу, теперь я сумею не потеряться в нем. Да, все эти события… Если б не они — я была бы готова намного раньше, они сильно выбили меня из колеи, и эти новости, что принес ваш курьер — они разбередили мне душу… Но я смогу. По крайней мере, попытаюсь; как ты сам сказал, ведь это в моих же интересах.

— Даже не знаю… — начал Курт, и она оборвала, не дав ему договорить:

— Не надо отговаривать. Это двулично. Ты на самом деле не хочешь, чтобы я передумала, даже если я сейчас скажу, что это выжмет меня, как тряпку. Поэтому не надо, я все равно попробую, а твои сомнения только делают хуже, поселяя нерешительность уже во мне.

Ответить Курт снова не успел — в дверь комнаты громко и бесцеремонно, точно всерьез намереваясь внести ее внутрь, постучали, причем, судя по всему, ногой. Он раздраженно поморщился, непроизвольно прижав ладонь к пульсирующему болью лбу, нехотя поднялся и убрал засов, уже загодя зная, кого увидит на пороге.

— Рехнуться можно, — сообщил Ян Ван Ален, когда дверь открылась, и, ничтоже сумняшеся отстранив Курта с дороги плечом, решительно прошел в комнату. — Вот это дела, Молот Ведьм; это ж как же так, а?

— Supra nos Fortuna negotia curat[59], — безвыразительно отозвался он, пропустив внутрь хмурого Лукаса, снова закрыл дверь и, вернувшись к столу, присел на край столешницы. — Или, проще говоря — дерьмо случается, не спрашивая нашего на то согласия.

— «Fortuna»… — пробормотал Лукас. — Не верю. Из всех жителей этого городишки молния выбрала именно инквизитора, который тебе показался самым благонадежным в здешней кодле? Похоже, Ян был прав, когда вынудил меня остаться. Что-то в Бамберге нечисто, причем по нашей части.

— Я не буду говорить «я же говорил», — желчно вымолвил охотник; Лукас устало вздохнул:

— Ты сказал. Сейчас — уже в третий раз за последние полчаса.

— Потому что я же говорил, — пожал плечами Ван Ален и приглашающе кивнул: — Давай подробности, Молот Ведьм. Как дело было и есть ли дельные мысли по поводу?

Выставить братьев за дверь удалось, вопреки ожиданиям, довольно скоро — похоже, Ван Алену требовалась не столько информация, каковая и так уже разнеслась по городу на удивление в неискаженном виде, сколько возможность выговориться, а судя по выражению лица Лукаса — его скромные возможности в роли слушателя были уже полностью и окончательно исчерпаны.

Нессель все время их короткого разговора сидела в сторонке, явно не слишком обращая внимание на то, что происходило вокруг, вслушиваясь во что-то свое, видимое и слышимое лишь ей одной; по временам Курт, видя ее отстраненный взгляд, мысленно ежился от мимолетного, но оттого не менее неприятного ощущения беспомощности. Вокруг бурлила какая-то другая жизнь, рядом с привычным человеческим миром жил своей жизнью иной мир, существуя сам по себе; этот мир видит его, майстера инквизитора, грозу малефиков Молота Ведьм, а он — он не видит, не слышит, не разумеет в том мире ничего, не имея возможности контролировать даже то, что касается самого себя, не говоря уж о каком-то влиянии на нечто большее. Порой возникало ощущение пристального взгляда в спину — и Курт всеми силами преодолевал нелогичное желание обернуться, понимая, что на деле нет никаких неведомых ужасающих сущностей, витающих вокруг него, пытающихся заглянуть в душу, тянущих к нему лапы и щупальца, лезущих в мысли… Или все же есть?..

Задать этот вопрос ведьме Курт почти уж было собрался всерьез, когда запирал дверь за Ван Аленами, однако, обернувшись и увидев ее отрешенное лицо, лишь тихо осведомился:

— Тебе потребуется что-нибудь?

— Что? — переспросила Нессель, и он неопределенно передернул плечами:

— Не знаю… свечи какие-нибудь, травы, палки-ветки-шишки…

— … лягушачьи кости, — договорила она с мимолетной усмешкой и качнула головой: — Нет. То, что я делала для твоего исцеления — это совсем другое. Просто дай мне подержать его книгу. Была бы я дома, я сделала б себе теплую ванну, это бы сильно помогло, но…

— Нет проблем, — возразил Курт, махнув рукой в сторону двери. — Подожди немного — и все будет. Пара лишних монет, два слова — и владелец этого заведения лично будет тереть тебе спину и заботливо доливать кипяточку.

— Кипяток лить не надо: вода должна быть чуть горячее человеческого тела.

— Будет, — кивнул он, вновь отодвинув засов и, открыв дверь, уточнил: — Еще что-то? Говори, достать что-то здесь — как правило, всего лишь вопрос денег и времени; одного в достатке, вторым можно пожертвовать ради такого дела.

— Кипяток, — кивнула Нессель и, покопавшись в своем нехитром дорожном мешке, извлекала небольшой тряпичный мешочек. — В нем надо заварить вот это.

— А что там — я могу узнать? Чтобы знать, чем отбрехаться, если наш хозяин начнет странно поглядывать на инквизитора, который сотворяет на его кухне зелье из какой-нибудь странной дряни…

— Это лаванда, дурак, — со вздохом возразила Нессель, перебросив ему мешочек. — Просто помогает успокоиться, а мне это сейчас не помешает.

— Вот потому я и спрошу еще раз: ты уверена? — уже серьезно уточнил Курт и вскинул руки, повстречав ее взгляд: — Всё-всё. Как знаешь, тебе виднее.

Откровенно говоря, в этом он сомневался, и за то время, пока прислуга устанавливала в комнате огромную бадью и носила в нее согретую воду, желание призвать ведьму отказаться от ее задумки возникало не раз; лишь теперь, присматриваясь, Курт отметил и припухлости и синяки вокруг ее глаз, и утомленные складки возле плотно сжатых губ, и болезненную бледность щек, прежде невидную из-за загара да и просто потому, что он не обращал на свою спутницу столь пристального внимания…